"Политическое завещание" Ленина

Неожиданность НЭПа - это неожиданность частичного решения задачи, в то время как были надежды на полное ее решение. Такой исход не планируют, но его вероятность подразумевается.

Частичная победа - это не то, на что надеялись, но и абсолютизировать эту неудачу, если причина ошибки понята и имеется возможность ее исправления, нет никаких оснований[314].

Затруднено или облегчено по сравнению с 1917-1918 гг. было дело социалистической революции? Оно было затруднено в том смысле, что вынуждало использовать обходные пути и чуждые социализму методы рыночной экономики, по необходимости, допуская усиление экономических и, следовательно, политических позиций буржуазных и мелкобуржуазных слоев города и деревни. Но вместе с тем оно было облегчено, поскольку часть важных и трудных проблем была решена полностью (взятие власти, ее удержание) или частично (создание механизмов, выработка методов управления, формирование новых кадров управленцев и т.д.). Решение стоящих проблем происходило на базе несравненно большего опыта, знаний и в более благоприятных внешнеполитических условиях - военное выступление контрреволюции и интервентов отбито, мир на ряд лет обеспечен. Уже поэтому исходная позиция для новой попытки лучше, чем была во время первой, а надежды на успех, основанный на собственных силах, - большими, чем прежде. Трудности большие, но нет оснований для паники.

В свете сказанного совершенно иначе начинает вырисовываться проблема «термидора», которая в рассуждениях Троцкого относительно судьбы российской революции занимала одно из центральных мест. То, что Троцкому представлялось проявлением «термидора», в системе взглядов, развиваемых Лениным, являлось нормальной политикой диктатуры пролетариата в переходный от капитализма к социализму период. Может быть, потому Троцкий и не принял ленинский НЭП, что отрицал ленинскую теорию социалистической революции. Ведь в ее рамках частичная победа все равно являлась шагом вперед и потому победой, а для Троцкого в рамках его собственной теории «перманентной революции» частичная победа была равна поражению. Очевидно, не случайным было воскрешение им после перехода к НЭПу этой теории и формирование на ее базе собственной концепции новой экономической политики, противостоящей ленинской[315].

Новые взгляды и предложения Ленина нашли отражение в решениях XI Конференции РКП(б)[316] и IX съезда Советов РСФСР. Произведенное отступление и осмысление новой ситуации и политики с точки зрения перспектив развития социалистической революции позволило Ленину сделать вывод о том, что предел отступления уже обозначился и он не грозит революции неизбежными гибелью или перерождением. В это время Ленин высказал мысль, что только теперь новая экономическая политика «является достаточно и ясно установленной »[317]. Вскоре Ленин выступил с важным политическим заявлением о прекращении отступления.

НЭП вывел Ленина на проблему создания новой концепции социалистической революции в России, поставил партию перед решением таких задач, о которых прежде никто серьезно не думал. Троцкий этот вариант НЭПа так и не принял. Оценка Троцким смысла и предназначения НЭПа, его места в социалистической революции была иной. Он оценивал НЭП как шаг назад «по сравнению с идеей всепланового всесоциалистического хозяйства». Шаг вперед он усматривал только в умиротворении страны[318]. Ясно, что Ленин и Троцкий по-разному смотрели на НЭП.

§ 3. ПЕРСПЕКТИВЫ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Осмысление Лениным опыта социалистической революции велось постоянно. Ряд важных новых положений был сформулирован им еще до перехода к новой экономической политике. НЭП по-новому высветил их значение, придал большую актуальность. Вместе с тем он заставил искать новые решения тех проблем, которые, казалось, уже были удовлетворительно решены.

Прежде российскими социал-демократами победа социалистической революции мыслилась, во-первых, в рамках мировой революции, которая, хотя и не представлялась единовременным актом, но виделась процессом динамичным, не растягивающимся на десятилетия. А сами социалистические преобразования представлялись в виде быстрого наступления социалистического уклада на несоциалистические. Империалистическая война, мешавшая консолидации международной буржуазии против победившей социалистической революции, создавала благоприятные условия для закрепления власти и оказания помощи поднимающейся революции в других странах, в том числе и вооруженным способом. Именно из таких представлений исходил В.И. Ленин в 1915-1916 гг., формулируя свой вывод о возможности победы социализма первоначально в одной, отдельно взятой стране[319]. В соответствии с этими представлениями в октябре 1917 г. ЦК РСДРП(б) принимал решение о взятии власти: в расчет принималась революция в Германии, которая, как казалось, начнется в ближайшем обозримом будущем, а после взятия власти предпринимались различные меры для ее приближения[320]. Возможность длительного развития социалистической республики в условиях капиталистического окружения, как и политическое отступление для удержания власти в практическом плане, не рассматривалась и не прорабатывалась даже теоретически. В этом сказалась недооценка трудностей развития социалистической революции.

Опыт гражданской войны, иностранной военной интервенции, войны с Польшей, развития революционного процесса в других странах позволял и заставлял на многое взглянуть иначе, чем прежде, многое оценить по-новому. В ряде выступлений конца 1920 г. Ленин начинает развивать новые мысли относительно перспектив социалистической революции в России. Хотя новые оценки неразрывно связаны с прежними представлениями о мировой революции, но в них уже просматривается стремление уточнить прежние оценки возможностей российской революции, не только ожидающей помощи и поддержки от мировой революции, но и способной самой оказывать ей такую помощь . Ленин говорил (15 октября), что советские республики оказались в состоянии не только защищаться от внутренней и внешней контрреволюции, но и, будучи ударным отрядом мировой пролетарской революции, в интересах ее развития могут переходить в наступление с решительными целями[321]. Эти мысли были развиты в речи 6 ноября 1920 г.: «Мы побеждаем в течение трех лет. Это является гигантской победой, в которую раньше никто бы из нас не поверил». Идя на восстание, мы « знали , что наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир», поэтому « мы и начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию… Теперь, после трех лет, оказывается, что мы неизмеримо сильнее, чем были до этого, но всемирная буржуазия тоже еще очень сильна, и, несмотря на то, что она неизмеримо сильнее нас, все же можно сказать, что мы победили, но при всем этом опасность не исчезла, она существует и будет существовать, пока не победит революция в одной или некоторых из передовых стран » (курсив наш.
– B.C.)[322].

Сформулированное здесь положение о победе мировой революции как условии прочной победы, а не победы вообще, было новым. Оно не было случайной оговоркой, так как вскоре в речи на Московской губернской конференции РКП (б) 21 ноября 1920 г. В.И. Ленин снова сформулировал это положение: «Для того чтобы… победить прочно (курсив наш.
– B.C.), мы должны добиться победы пролетарской революции во всех или, по крайней мере, в нескольких главных капиталистических странах». «После трех лет ожесточенной упорной войны мы видим, в каком отношении наши предсказания не оправдались и в каком отношении оправдались. Они не оправдались в том отношении, что быстрого и прочного решения этого вопроса не получилось… Оказалось, что ни победы, ни поражения ни та, ни другая сторона, ни Советская Российская республика, ни весь капиталистический мир для себя не получили и в то же время оказалось, что если наши предсказания не исполнились просто, быстро и прямо, то они исполнились постольку, поскольку дали нам главное, ибо главное было то, чтобы сохранить возможность существования пролетарской власти и Советской республики, даже в случае затяжки социалистической революции во всем мире мы имеем теперь не только передышку , а нечто гораздо более серьезное… мы имеем новую полосу, когда наше… международное существование в сети капиталистических государств отвоевано. Теперь нам приходится говорить уже не только об одной передышке, а о серьезных шансах для нового строительства на более долгое время». Относительно помощи со стороны международного рабочего движения Ленин сказал: оно поддержало нас «наполовину», ибо ослабило «руку, поднявшуюся против нас», но и этим оно «оказало нам помощь» (курсив наш.

– B.C.)[323]. Отныне В.И. Ленин связывает перспективу социалистической революции в России с решением внутренних проблем страны и состоянием партии. «Нас никто не сломит, ни внешняя, ни внутренняя сила, если мы не доведем до раскола», – говорил он 24 января 1921 г.[324]

Переход к НЭПу не изменил этих оценок. На X съезде РКП(б) (март 1921 г.) Ленин, отметив нарастание мировой революции, заявил, что «ставка на международную революцию не значит-расчет на определенный срок… поэтому мы должны уметь так сообразовать свою деятельность с классовыми отношениями внутри нашей страны и других стран, чтобы мы длительное время были в состоянии диктатуру пролетариата удержать и, хотя бы постепенно, излечить те беды и кризисы, которые на нас обрушиваются»[325]. В последующие два года мысль о том, что судьба российской социалистической революции решается не в классовых битвах пролетариата развитых капиталистических стран, а рабочими и крестьянами Советских республик, советской властью и РКП(б), высказывалась и аргументировалась постоянно. Так, закрывая X Всероссийскую конференцию РКП(б) (май 1921 г.), Ленин говорил, что «сейчас главное свое воздействие на международную революцию мы оказываем своей хозяйственной политикой … На этом поприще борьба перенесена во всемирном масштабе. Решим мы эту задачу - и тогда мы выиграли в международном масштабе наверняка и окончательно» (курсив наш.
– В. С.)[326].

Эту победу на внутреннем фронте Ленин связывал с выполнением плана электрификации страны и 10-20 годами «правильных отношений с крестьянством» , строящихся на базе НЭПа[327]. Ленин рассчитывал, что при благоприятных условиях, даже при задержке мировой революции, российская революция за 10-20 лет уйдет далеко вперед в деле укрепления своих позиций, социально-экономического преобразования страны, культурного развития[328]. За это время, надеялся Ленин, даже если не произойдет пролетарской революции в других странах, Советские республики подготовятся к тому, чтобы социалистическая революция смогла сделать следующий шаг - перейти от торговли к товарообмену, а от него, как считалось, до социализма (продуктообмен) оставался один шаг[329]. Успех электрификации позволял блокировать опасности, исходящие от индивидуализма мелкого земледельца и свободной торговли, а срыв означал бы неизбежный «возврат к капитализму». Поэтому электрификация вместе с НЭПом, по мнению Ленина, обеспечивали победу российской социалистической революции во «всемирном масштабе, даже при затяжке пролетарских революций» [330]. Появлялась возможность спокойно отнестись к перспективе замедления темпов развития революции, сосредоточиться на решении внутренних задач и завершить «величайший переворот политический… медленной, тяжелой, трудной экономической работой», требующей «целых десятилетий»[331]. Это должно было привести к еще большему ослаблению зависимости социалистических республик от успехов мировой революции (что в итоге и получилось). Возможную победу пролетарской революции в таких странах, как Англия, Германия, Америка, Ленин теперь рассматривал лишь как фактор сокращения срока выполнения планов социально-экономического развития России[332].

В этих условиях по-новому встал вопрос об отношениях Советских республик с капиталистическими странами. Они уже не сводились к войнам и «передышкам» между ними. Появлялись потребность и возможность использовать отношения с ними во благо революции. 23 декабря 1921 г. на IX Всероссийском съезде Советов Ленин говорил об этих новых возможностях: «Но мыслима ли, однако, такая вещь вообще, чтобы социалистическая республика существовала в капиталистическом окружении? Это казалось немыслимым ни в политическом, ни в военном отношении. Что это возможно в политическом и военном отношении, это доказано, это уже факт. А в торговом отношении? А в отношении экономического оборота? Ну а связь, помощь, обмен услуг отсталой разоренной земледельческой России с передовой промышленно богатой группой капиталистических держав, - это возможно? Нас не признавали, нас отвергали, отношения с нами объявлялись несуществующими… но они все-таки существуют»[333]. Приглашение Советских республик на международную Генуэзскую конференцию[334], заключение во время ее работы договора с Германией вскоре подтвердили это предположение Ленина. В этом приглашении В.И. Ленин увидел дополнительные возможности для длительного и успешного маневрирования на международной арене и предотвращения крупномасштабной войны с коалицией буржуазных государств[335].

Возможно, Ленин переоценил степень заинтересованности капиталистических стран в экономическом сотрудничестве с Советскими республиками, и это способствовало пересмотру прежних представлений о зависимости социалистической революции в России от победы пролетарских революций в развитых капиталистических странах. Так или иначе, но примерно с этого времени он все меньше склонен говорить о зависимости российской революции от мировой. В.И. Ленин приходил к фундаментальному выводу о большей, чем полагалось прежде, автономности социалистической революции в России (как и в других крупных, богатых природными, материальными и людскими ресурсами странах) от мировой революции. В системе его взглядов и оценок значимость международных и внутренних факторов российской революции претерпела серьезные изменения.