Политрук. На Ржевском выступе

– Выбора, считай, нет, – сказал я сухо. – Или ползи назад, в дезертиры и трусы, или поднимайся – и вперед, на врага!

Я прикусил губу – на меня опять нахлынули не столь уж давние воспоминания о «двойнике». Какие только архивы не шерстил, но узнал немного.

Два Антона, два Лушиных. Один погиб семьдесят семь лет тому назад, другой жив-здоров. Мы как квантовая суперпозиция…

Вполне возможно, что я зря себя мучаю и никакой тайны нет, а имеет место совпадение. Пусть редчайший, да хоть единственный в истории человечества случай! Вот только как это понять?

Мотнув головой, словно отгоняя назойливые видения, я продолжил выковыривать, отбирать у земли приметы оборвавшейся жизни – настрел позеленевших гильз, пряжки и пуговицы, звездочки с серпом и молотом, бакелитовые медальоны и – маленькое круглое зеркальце. Наверное, молоденькая санитарочка выронила… Это было самым ужасным, самым тягостным. Я тщательно уводил глаза, боясь поймать отражение. Ладно там, свое, а если из зеркальной, облупленной мути глянет кукольное личико молоденькой санинструкторши со вздернутым носиком и задорными голубенькими глазками?..

Прокопались до самого обеда, а обернешься – нарыли всего-то пятачок. Но боль в натруженных плечах ощущается весомым контраргументом.

– Перерыв! – объявил Ломов, с приятцей выпрямляя ноги. – Обедать пора.

Сложив орудия труда под приметной сосной, мы неторопливо двинулись обратно к лагерю. Павел замешкался, ну и я с ним на пару. Терпеливо дождавшись, пока командир перестанет изображать бурную деятельность, я сказал:

– Поговорить надо.

– Вечером, – буркнул Ломов.

– Сейчас! – отрезал я.

– Ну? – Паха упорно смотрел в сторону.

– Ты до каких пор будешь голову морочить Кристе? – холодно проговорил я. – Что, ко мне ревнуешь? Давай! Сколько там у нас времени до конца отпуска? Неделя? Отлично! Вот и покорчи из себя страдальца или Отелло бледнолицего. Валяй! А потом Кристинка уедет, так и не дождавшись от тебя не то что поступка, а даже слова! И ты больше не увидишь ее. Ни-ког-да. Понимаешь, дурья твоя башка? Вместо двух счастливых людей по земле станут бродить двое несчастных, ты и она, но лишь по твоей вине! Кристя слишком горда, чтобы подойти первой, а тебе что, трудно побыть мужиком?

Было забавно наблюдать за лицом Ломова. Нарочитая бесстрастность облезала, выдавая то гнев, то обиду, то растерянность.

– Ты же… – пролепетал командир. – Вы же…

– Мы же! – передразнил я его. – Мы с Кристей друзья. Надеюсь, надолго. Потребуется свидетель на свадьбе – я готов. Только боюсь, если ты продолжишь себя вести как обиженный юнец, до ЗАГСа дело не дойдет.

Внезапно обессилев, Ломов плюхнулся задом на рыхлую землю. Покачал головой, будто контуженый.

– Что ж я за дебилоид? – простонал он.

– Обыкновенный, – определил я. – Ладно. Чего расселся? Пошли, обедать пора.

Кряхтя, Павел стал подниматься, а я добавил:

– Но учти, если ты сегодня же не поговоришь с Кристиной, можешь вычеркивать меня из списка твоих друзей. Понял?

Ответом был тоскливый и длинный вздох.

* * *

После обеда раскопки пришлось отложить – до лагеря добралась машина из Большого Мира. Привезла почту, свежие газеты, продукты и два велосипеда. Голов пять «железных коников» у нас уже имелось, но лишние колеса не помешают.

Мне даже поплохело – я долго откладывал поездку на место гибели «двойника», находя себе оправдания, но теперь-то уважительные причины иссякли. Погода стояла хорошая, работы отменены до завтрашнего дня, и вот оно – средство передвижения.

Я долго искал Ломова, чтобы отпроситься, и нашел – командир восседал за длинным монастырским столом под растянутым тентом, где были свалены артефакты, и дул чай вприкуску. Вид у него был победительный, как у Кутузова, лично пленившего Наполеона Бонапарта.

– Паха, я отъеду до вечера к Бойне, ладно?

Павел в ответ величественно кивнул, вряд ли слыша вопрос – его душа витала в раю для влюбленных, где сбываются все мечты и самые заветные желания.

Овладев великом, я покатил его по тропе.

– Антон!

Я обернулся – и чуть не свалился под весом Кристины, бросившейся мне на шею.

– Спасибо, спасибо тебе! – зачастила девушка, перемежая всхлипыванья с жаркими поцелуями.

– Осторожней! – засмеялся я. – Если Пашка нас застукает, то кого-нибудь придушит!

– Павлик сказал, что любит меня! – громко зашептала Кристя. – А ты куда?

Не знаю уж, что на меня нашло, то ли радость за друзей так подействовала, то ли, наоборот, зависть к ним разыгралась, а только я все выложил Кристинке – и про нечаянную встречу 9 мая, и про своего «двойника», и про точку, где пресеклась мировая линия Антона Лушина, политрука.

Незаметно я попал в окружение – Артем мне в рот глядел, а за спиной сдержанно сопел Павел. Командир по-прежнему был под любовным кайфом, но отблеск тайны пал и на него.

– Вот это ничего себе… – пробормотал он, едва я изложил свою историю. – Нет, ты прав, конечно, совпадение возможно, но математики меня засмеют! Хотя теория вероятности – штука вполне серьезная.

– Паш, – сказал я кротко, – все версии перебрал, даже самые дурацкие. Никаких связей между мной и тем Лушиным нет, кроме поразительного сходства. Я даже анализ ДНК сделал – мы с Дарьей Ивановной совершенно чужие люди! И все-таки какая-то смычка есть, почти на грани мистики, и в этом вся тайна!

– А если коротко? – почесал Тёма в затылке.

– Мне кажется, – медленно проговорил я, – что главный вопрос не в том даже, почему мы с Тосей Лушиным идентичны по телу, по почерку или по имени-отчеству, а зачем.

– Зачем? – приподнял брови Павел.

– Да, зачем! Чего для? Именно это я и хочу выяснить. Там, у озера, где почил мой «двойник». Я не собираюсь ничего копать или искать, я… Господи, да не знаю я ничего! Вот и еду…

– Мы с тобой! – решительно заявила Кристина.

– Мы с тобой! – эхом повторил Паха.