Полковник Гуров. Компиляция (сборник)

На следующее утро, уже перед самым отъездом в Матвеевское, Гуров получил информацию из колонии в Рязанской области. Губарев Сергей Иванович, по кличке Губа, отличается крайне неуравновешенным характером. Повышенной агрессивностью и жестокостью. С фотографии на Гурова смотрело неприятное лицо с прищуренным левым глазом и неприятно оттопыренной губой. Рассеченной неправильно зажившим шрамом.

И самое главное. Совершен побег из мест лишения свободы. УИН… так, когда? Оп, в прошлом году, летом. Год уже бегает Губа.

Дом в Матвеевском нашли почти сразу. Гуров показал рукой Бойцову на почту, и тот подрулил к одноэтажному зданию белого кирпича. Для небольшого села домов в двести наличие своей почты было делом большим. Но Гурова это обрадовало по другой причине. Почтальоны не хуже участкового знали население на своем участке. А то и лучше. Это сыщик усвоил еще в лейтенантские годы.

Начальник почты, толстая тетка лет сорока, быстро сообразила, что нужно приехавшим из столицы полицейским. Она позвала двух пожилых женщин, работавших на сортировке корреспонденции.

– Девчата, вот товарищам из уголовного розыска надо найти один дом. А вы у нас самые… – Заведующая засмеялась, и все поняли, что она не хотела говорить в адрес женщин слово «старейшие». – Вы самые опытные и всезнающие почтальонши села. Сколько ножками своими исходили все вокруг.

– А что надо? – сразу поинтересовалась одна из женщин.

– Все очень просто, – улыбнулся Гуров веселым женщинам. – Надо найти один дом. Хозяин или хозяйка могли носить фамилию Самарин или Самарина. Или Игорь Самарин, парень лет тридцати с хвостиком, судимый, или его мать, бабушка, тетка. Не знаю. Но он тут жил лет десять назад с молодой женой. И она умерла во время родов здесь, в фельдшерско-акушерском пункте. Ранние роды или патология, не знаю.

– Так это вам надо к фельдшеру сразу, – предложила заведующая. – Он помнить должен.

– Нет, он у нас всего как лет шесть или семь работает, – поправила вторая женщина. – А еще у них пожар был, бумаги какие-то погорели. Это же мой участок был, я помню, что карточки медицинские потом люди восстанавливали.

– Так это же дом, в котором Светка Корщеева живет, – вдруг вспомнила первая женщина. – Я носила пенсию, она как раз перебралась. Они его купили как раз после смерти девчонки при родах. Точно, парень ей дом продал. Его еще участковый тогда задерживал с деньгами. Думал, что он обокрал кого. А это были деньги за дом.

– Девушки, – Гуров стал перебивать гомон женских голосов, – дом этот где стоит, дом покажите!

– Пойдемте на улицу, я вам покажу, – кивнула женщина и двинулась к выходу.

Дом был крепок. Сложен он был из бруса, а потом обложен кирпичом. Стоял он почти на окраине, возле местного стадиона, как его назвала почтальонша. Три ряда лавок, вытоптанное поле и два столба с прожекторами и одним громкоговорителем. И деревянным крепким сараем, видимо, раздевалкой и судейской. Сейчас там паслась коза. За домом простирался небольшой пустырь с пучками рогоза, разбросанными по нему, а дальше лес.

Пожилая женщина, Марина Сергеевна, с коричневым от работы на воздухе лицом, пригласила гостей под навес. Смахнула фартуком пыль с лавки, усадила и начала угощать чаем.

Информация подтвердилась. Покупала она дом у Игоря Самарина. Он тогда наконец вступил в права наследования после умершей бабки и сразу дом продал. Да, жена у него умерла. А где он теперь сам? Его, кажется, никто с тех пор и не видел. Участковый, может, а сюда он и носа не показывал. Кто его знает.

– Приезжал он, – вдруг раздался мужской голос, и под навес вошел крепыш лет сорока, пропахший соляркой.

– А ты откуда знаешь? – удивилась и махнула на него полотенцем мать.

– Он у меня в гараже бензин покупал. И в магазине был. Жрачку покупал.

– А когда это было?

– Прошлым летом. В июне, кажется.

– Он один был?

– Вроде один. А он чего, в розыске у вас, что ли?

– Он нужен как свидетель по одному делу, а по месту регистрации не живет. Вот и приходится искать по всем местам, где может жить. А он вот продал дом.

– Так это давно было. С домом-то.

– Скажите, а как он тут жил, этот Игорь Самарин? Тихо-мирно, работал?

– Да какое там, – взмахнула полотенцем Марина Сергеевна. – Пил, буянил! И как жена к отцу соберется, так они с парнями и с девками пьянки устраивали. Безобразия всякие. То ли где-то дом заброшенный есть на околице, то ли еще где. Я уж не помню, тогда бабы что-то говорили.

– А лесник у вас тут есть? – спросил Гуров. – Или он на кордоне живет?

Лесник, точнее бывший лесник, дед Андрюша, как его звали бабы, работал сторожем в пекарне. И в силу того, что его ночная смена закончилась, а поговорить он любил, находился он у проходной на лавке с сигаретой и в окружении женщин, вышедших после ночной смены. Дед, видать, за время своей службы по лесному департаменту сейчас на пенсии компенсировал недостаток общения.

Увидев двух посторонних, пошедших к леснику, женщины удалились по домам. Дед Андрюша важно проверил документы Гурова, вернул удостоверение и вежливо приподнял козырек кепки.

– Стало быть, слушаю вас, товарищ полковник.

– Скажите, Андрей Иванович, вы когда на пенсию вышли?

– Вышел давно, одиннадцать лет назад, но лесное дело бросил только шесть лет назад. А что?

– У вас жил в поселке такой Игорь Самарин, который частенько, как жаловались бабы, устраивал пьянки и всякие непотребства. У него еще жена умерла во время родов.

– Был такой обалдуй, хорошо помню. Весь поселок на него зуб имел. А участковый все никак прищучить не мог. Да, был у нас тогда слабенький участковый. Добрый больно. Моя б воля… ну так… а что?

– А где они свои пьянки устраивали? Может, вы знаете, а то бабы то про какой-то дом заброшенный говорят, то чуть ли не про чертову мельницу.

– Да нет, какая там мельница. У нас и реки нет. На старой пасеке они куролесили. Это вон по тому овражку, что вдоль леса идет, а потом влево. Там поляны средь массива большие и цветов всегда много. Они от ветра защищены, стало быть, там и опыление лучше. Вот такие цветочные места. И там пасечный дом поставили еще при царе Горохе. А точнее, в советские еще времена.

– Вы их гоняли оттуда?

– Да мне что, жизнь, что ли, не дорога. Он ведь, Самарин, дикий. Буйный. Кляузы писал. Грозился тем, что пожар могут устроить, а у нас деревня рядом и роза ветров неблагоприятная. Преобладающий ветер как раз к нам.

– А там только свои с ним пили или чужие были тоже?

– И чужих хватало. И все не имена, а клички, как у собак, что ли. Самарина они все Самураем звали. Кусок какой-то у них был. Губа! Как и не люди…

– Губа? Вы точно помните?

– А у меня память хорошая, – довольно засмеялся старик и полез в карман за новой сигаретой.