Полководцы Великой Отечественной. Книга 4. Георгий Жуков

А. П. Дмитренко, офицер охраны, вспоминал, что, передвигаясь по дорогам войны, отец частенько просил остановить машину, чтобы расспросить солдат о расположении частей и других объектов либо что-то уточнить. Разговаривал «с ними попросту, дружелюбно, не стараясь как-то подчеркнуть свое высокое положение. И нередко после короткого разговора, моментально оценив ситуацию, тут же принимал единственно верное решение».

Думаю, что папина способность внимательно выслушать человека, не прерывая его, дать ему совет или помочь разобраться в сложной ситуации и объясняет то, что люди часто обращались к нему. Что уж тут говорить о нас, его дочерях? Навсегда сохранилась у нас потребность советоваться практически по всем вопросам – и серьезным, и даже пустяковым. Я даже теперь нередко думаю: а что бы сказал папа? Я не задумывалась, например, спросить его мнение о ком-либо из друзей, посоветоваться с ним относительно фасона платья или пальто. В особенности прислушивались мы к его мнению при выборе меха для воротника. Так, собираясь шить зимнее пальто, я пишу ему о своих сомнениях (в это время, в 1960 году, он отдыхал в Гаграх). Вот что он ответил мне: «По поводу воротника мой совет такой: если хочешь иметь прочный воротник – делай выдру (но, пожалуй, выдру темно-коричневую), если хочешь делать шикарный воротник, нужно делать темный соболь, но он непрочный…»

Хорошо известно, что еще мальчиком папа был отдан в учение в скорняжную мастерскую, хотя с детства мечтал обучиться типографскому мастерству. Проучившись около семи лет у своего дяди М. А. Пилихина, «выбившегося в люди», родного брата матери, он стал хорошим мастером-скорняком. Мастерская дяди находилась в Москве, в Камергерском переулке. Был «хозяин» строг и требователен, учеников, в том числе и своих родных сыновей, нередко наказывал за малейшие оплошности. Но отца оценил еще в годы учения за добросовестность и честность, брал с собой на ярмарки в Нижний Новгород, доверял упаковку готового товара и частенько посылал в банк получать деньги или вносить их на текущий счет, а затем взял его в свой магазин.

А как же интересно и с упоением папа рассказывал о мехах, о свойствах и достоинствах одного меха перед другим! Даже наши знакомые обращались к нему за советом или просили посмотреть купленный мех. Думаю, что, если бы судьба распорядилась иначе и папа продолжал бы заниматься скорняжным делом, он бы и здесь достиг значительных успехов, так как ничего и никогда не делал наполовину, не вникнув в самую суть. Просто, вероятно, не мог иначе.

Ни в молодости, ни в зрелые годы он не злоупотреблял алкоголем. Зато с удовольствием выпивал немного во время праздников и домашних застолий. Благодаря маме у нас был очень гостеприимный и хлебосольный дом. Помимо чисто домашних праздников, особенно торжественно отмечался День Красной Армии, а после войны – День Победы. Приглашались близкие друзья. Я никогда не видела отца, как говорят, в «сильном подпитии». Зато он неизменно был радушным и веселым. А уж если среди гостей была наша любимая Лидия Андреевна Русланова, не обходилось без песен и интересных рассказов. Пели: «По диким степям Забайкалья», «По Муромской дорожке» и многие, многие другие песни. Мне же никогда не забыть в исполнении Лидии Андреевны «Очаровательные глазки» и «Валенки». У папы не было сильного голоса, но пел он выразительно и с чувством. Даже сама Лидия Андреевна, говорят, как-то сказала, что для маршала он пел совсем неплохо.

Папа никогда, даже в самые тяжелые военные годы, не курил, хотя ранее, как он рассказывал, курил в течение двадцати пяти лет. Избавиться от привычки курить он смог благодаря опять-таки своей силе воли.

В 1936 году в Слуцке – это уже я и сама хорошо помню – он, выпив сырого молока, перенес тяжелое заболевание бруцеллезом. В гарнизоне было два заболевания этим тяжелейшим недугом (не помню, кто был второй, но тоже из командиров), в связи с чем считали, что их обоих, возможно, заразили намеренно. Папа едва не умер. Тяжелое течение болезни и серьезные осложнения заставили его долгое время лежать и лечиться в госпитале и дома. Однако он полностью преодолел свой недуг. И, как считали врачи, только благодаря своему крепкому организму, закалке и силе воли. За время болезни он невероятно похудел. Скрупулезно выполняя все указания врачей, он смог вскоре вернуться к работе. Тогда же он навсегда бросил курить.

В молодые годы отец был худым и подтянутым, занимаясь всерьез и весьма успешно конным спортом. По утрам он делал зарядку с гантелями, обтирался холодной водой. До сих пор вспоминаю, как он постоянно журил меня за то, что холодной воде я предпочитала горячую. Он справедливо считал, что, только обтираясь холодной водой, можно воспитать выносливость и стойкость к болезням. Но, увы, я росла довольно болезненным ребенком, и все мои старания, уже взрослой, сделать папе приятное ни к чему не привели. К своему стыду, я и сейчас мерзну даже в теплую погоду.

Каким отличным кавалеристом был отец, как серьезно занимался различными видами конного спорта, участвуя в многочисленных конноспортивных соревнованиях, в том числе республиканских и окружных, много написано его сослуживцами. А как любил он и понимал лошадей, как много он о них знал!

Читатели его мемуаров, наверное, помнят, с каким удовольствием и азартом он сам описывает сверхдальний конный пробег из Ленинграда в Минск. Папа очень гордился этим событием в своей жизни и часто его вспоминал на склоне лет.

А события разворачивались так. Летом 1925 года трое выпускников кавалерийских курсов усовершенствования командного состава – Георгий Жуков, Михаил Савельев и Николай Рыбалкин – убедили начальника курсов комкора М. Баторского, также кавалериста, разрешить им провести групповой пробег на лошадях из Ленинграда в Минск. Дело было нелегкое и требовало всесторонней подготовки.

Загоревшись идеей, делали все сами: наметили маршрут, подготовили все расчеты, в соответствии с которыми расстояние в 963 километра, причем по полевым дорогам, можно было пройти за 7 суток. В семь утра холодного сентябрьского дня, провожаемые друзьями и товарищами, Жуков, Савельев и Рыбалкин отправились в путь. Ввиду того что такого спортивного опыта ни в одной из стран не было, кавалеристы рассчитывали установить мировой рекорд.

Конец ознакомительного фрагмента.