Поллианна

Мисс Хант относилась к тому немногочисленму меньшинству, которое ничего не знало об игре. Зато, будучи профессиональной сиделкой, с прекрасно знала другое: нужно во что бы то ни стало успокоить больную. Вот почему, несмотря на растерянность, она потянулась к столику с лекарством и достала успокоительное.

— Ну, ну, милая, давай-ка примем с тобой вот это, — принялась ласково уговаривать она. — Потом мы с тобой отдохнем, а там и посмотрим что нам делать. Кто знает, может быть, все еще окажется совсем не так скверно. Всякое бывает, милая.

Поллианна послушно приняла лекарство, и запила водой из стакана, который вместе с порошком подала мисс Хант.

— Ну, да, теперь я вспомнила, — согласилась девочка. — Это, наверное, и имел в виду мой папа. Он часто говорил, что нет такой беды, которая хуже всех. Всегда можно найти что-нибудь посквернее. Правда, папе ни разу не говорили, что он никогда не сможет ходить. Просто не представляю, что он смог бы найти хуже этого?

Мисс Хант промолчала.

27. ДВА ВИЗИТА

— Мисс Полли не забыла об обещании, которое дала мистеру Пендлтону. Но ей страшно было даже подумать о том, чтобы написать ему лично или, тем более, нанести визит. Вот почему сообщить хозяину Пендлтонского поместья о диагнозе доктора Мила мисс Полли поручила Нэнси.

Будь это раньше, такое поручение вызвало бы у Нэнси восторг. Еще бы: побывать в таинственном доме мистера Пендлтона и рассмотреть поближе хозяина! Но теперь ей было так тяжело, что она даже не огляделась вокруг, да и на мистера Пендлтона почти не смотрела.

— Я Нэнси, сэр, — почтительно потупившись, объявила она, когда Джон Пендлтон вышел в гостиную. — Мисс Харрингтон послала меня рассказать вам про мисс Поллианну.

— Прекрасно! — нарочито грубо произнес мистер Пендлтон, однако от Нэнси не укрылось, что он волнуется.

— Ох, нет, сэр, совсем не прекрасно! Напротив, все очень плохо. Вот так я вам и скажу, мистер Пендлтон, плохо, — всхлипывая, ответила Нэнси.

— Ты хочешь сказать… — начал мистер Пендлтон и, не договорив, умолк.

— Да, сэр, — горестно склонила голову Нэнси. — Он говорит, она больше никогда не будет ходить.

В гостиной наступила тишина, и они долго не решались ее нарушить. Наконец, мистер Пендлтон с отчаянием произнес:

— Бедная крошка! Бедная Поллианна! Нэнси взглянула на него и тут же опустила глаза. Она даже не представляла себе, что этот желчный человек, про которого говорили, что он зол на весь мир, может так искренне горевать.

— Как же это несправедливо, — немного помолчав, продолжал он, и голос его по-прежнему звучал неуверенно и глухо, — значит, никогда она больше не будет танцевать под лучами солнца! Бедная моя любительница радуг!

Он снова надолго замолчал.

— Надеюсь, хоть сама-то она пока не знает? — спросил он наконец.

— Знает, сэр! — горестно отозвалась Нэнси. — Все очень скверно вышло. Она все услышала. разрази гром эту кошку! Ой, извините меня, пожалуйста! — тут же спохватилась она. — Я просто хотела сказать, что кошка открыла дверь, я мисс Поллианна услышала их разговор.

— Бедная моя девочка, — вновь прошептал мистер Пендлтон.

— Ох, сэр, вы бы еще не то сказали, если бы только увидели ее. — Нэнси судорожно втянула воздух и продолжала: — Правда, сэр, я и сама ее видела только дважды с тех пор. Но и того было довольно, чтобы мое сердце надорвалось. Понимаете, для нее это совсем в новинку. И она все ломает голову, чего не сможет теперь делать. И чем больше она всего такого находит, тем ей становится тоскливее. И главное, сэр, она убивается, что теперь не сможет ничему радоваться. Ой, вы, может, и не знаете об ее игре!

— Нет, нет, я знаю, — поспешил заверить мистер Пендлтон.

— Ну, вообще-то она и впрямь почти всем рассказала, — продолжала Нэнси. — Но в том и беда, что теперь она сама в нее словно бы играть разучилась. Это очень ее беспокоит. Она говорит, что, сколько ни бьется, никак не может придумать, чему радоваться, когда она не сможет ходить.

— Ну, а почему она должна радоваться? — рявкнул Джон Пендлтон.

— Да мне тоже так поначалу казалось, сэр, — испуганно переминаясь с ноги на ногу, ответила Нэнси. — А потом мне стукнуло в голову, что сумей она снова чему-то порадоваться, и ей мигом бы полегчало. Вот я и решила ей напомнить.

— Напомнить? О чем ты там могла ей напомнить? — кинув на Нэнси исполненный ярости взгляд, спросил Пендлтон.

— О том, как она других учила играть в свою игру. Ну, там, миссис Сноу и остальных, сами ведь знаете… Но наша крошка, мой ягненочек, она только заплакала и сказала, что, когда с ней случилась эта беда, все стало как-то по-другому, чем раньше. Она, мол, теперь поняла, ^то одно дело учить других инвалидов на всю жизнь, как радоваться, и совсем другое — когда сама становишься инвалидом. Сколько наша крошка ни твердила себе, как рада, что другим людям легче, чем ей самой, ей отчего-то легче так и не стало. И она по-прежнему не может думать ни о чем, кроме как о том, что никогда больше не встанет и не пойдет…

Нэнси замолчала. Молчал и мистер Пендлтон. Он сидел в кресле, закрыв руками лицо.

— Ну, тогда я ей напомнила, — глухо продолжала Нэнси, — как она раньше все твердила мне, что чем труднее приходится, тем интересней игра. Но она сказала, что и на это теперь глядит по-другому. Потому что теперь смекнула, что, когда и впрямь трудно, играть совсем не хочется. Ну, я должна идти, сэр, — неожиданно объявила она и поспешно побежала к двери.

У самого порога она обернулась и робко осведомилась:

— Видать, сэр, я не могу признаться мисс Поллианне, что вы снова виделись с Джимми Бином?

— Очень бы удивился, если бы ты смогла об этом сказать, когда я его не видел, — буркнул мистер Пендлтон. — А с какой стати тебя это интересует?

— Да ни с какой, сэр. Просто это очень мучает нашу мисс Поллианну. Она так убивается, что больше не сможет сама привести его к вам. Она говорит, что однажды приводила его. Но ей тогда показалось, что он проявил себя как бы не с лучшей стороны. Она опасается, что теперь вы посчитаете его неподходящим для «присутствия ребенка в доме». Это она так сказала, а я, право, сэр, не знаю, что за присутствие такое?

— Неважно. Я знаю, что она имела в виду.

— Ну, вот, сэр, словом, она хотела еще раз, привести его к вам, чтобы вы сами убедились, какое это «чудесное присутствие ребенка в доме». Но теперь она не может, чтоб этот автомобиль гром разразил, ой, простите, сэр! Ну, до свидания!

Быстро прикрыв за собой дверь гостиной, Нэнси миновала холл и выбежала на улицу.

Вскоре о болезни Поллианны знали уже почти все в Белдингсвилле. Никогда раньше город этот на проявлял такого дружного сочувствия. Многие успели познакомиться с Поллианной, а те, кто не знали ее лично, все равно были наслышаны о ней и, встречая ее на улице, словно заражались от нее радостью, ибо ее веснушчатое личико почти всегда озаряла улыбка. Многие знали и об ее удивительной игре. Словом, одна мысль о том, что никогда больше по улицам городка не пробежит эта чудесная девочка, заставляла всех роптать на судьбу.