Полная безнаказанность

И мне это понравилось.

Около трех я вернулся к себе, в комнату госпожи ла Дигьер, и начал просматривать и дополнять сделанные накануне заметки, потом описал сегодняшнее утро и свой разговор с Адель и Клеманс. Ночью я мало спал и решил, что сиеста мне не повредит.

В семь часов я отправился вниз. В галерее, как обычно, раздавался стук «Ундервуда»: Адель печатала, скрючившись и положив слева тетрадь, а справа — стопку бумаги. Она была так поглощена работой, что даже не услышала моих шагов, а я постарался проскользнуть незамеченным.

Вечер был удивительно теплым. В сад вынесли старый стол и несколько стульев, Мадлен и Шарлотта разливали аперитивы, Сара, Жером и Антуан вели оживленный разговор, и мне захотелось к ним присоединиться. Мое появление не вынудило их сменить тему, а говорили они о Вотрене.

Он знал, что Альбертина звонит каждый вечер, и его снедало желание остаться и узнать новости. Но слушать, как та, в которую он влюблен, рассуждает о своих ухажерах? А с другой стороны — как выставить за дверь человека, три субботних утра подряд расширявшего огород? Чувства Вотрена понятны, но он сам во всем виноват. Ну почему, скажите на милость, он ни разу не сделал Альбертине предложения?

А сделай он все-таки это предложение и прими его Альбертина, он бы не смог поддерживать на плаву «Ла Дигьер», хотя ферма его процветала и приносила приличный доход. Так или иначе, они ощущали неловкость и даже чувство вины от того, что они его эксплуатируют. Тем не менее было решено не оставлять Вотрена на ужин: Жерома с Антуаном попросили сослаться на дела, а сами они изобразили безумную, требующую немедленного отдыха усталость. Бедняга Вотрен остался в одиночестве и вернулся домой.

У меня создалось ощущение, что мужчины слегка смущены, как сытые рядом с голодным, и я снова подумал, что если они и не женаты, то пользуются известными милостями. Не официальные любовники, просто старые друзья, с которыми время от времени ложатся в постель, но никаких прав за ними не признают. Но почему — почему, черт побери! — красивые молодые мужчины мирятся со столь двусмысленным положением? Задав себе этот вопрос, я тотчас понял, насколько он нелеп: чтобы ответить на него, достаточно было взглянуть на Сару и Шарлотту, двух наиболее соблазнительных и наименее кокетливых из известных мне женщин. Возможно, по первому пункту я слегка преувеличиваю, но по второму точно нет: они не делали абсолютно ничего, чтобы понравиться окружающим, и это придавало их врожденной красоте некую первозданность, которая, узнай я их лет тридцать назад, заставила бы мою кровь закипеть. Совершив несколько любовных глупостей, я принял мудрое решение забыть о молодых женщинах навсегда, да, видно, так в этом преуспел, что не сразу и заметил потрясающего очарования хозяек «Ла Дигьер». Жером и Антуан были влюблены и вовсе не чувствовали себя несчастными. Возможно, они просто ждали?

Звонок Альбертины прервал разговор о бедняге Вотрене.

— Он объяснился!

— Когда? Как? Рассказывай!

Это важное событие произошло накануне, за ужином. Госпожа ла Дигьер надела белую блузку Сары и пелерину Шарлотты, добавив к ним купленные в галантерее уцененные клипсы цвета слоновой кости, и чувствовала себя невероятно красивой и уверенной в себе — именно такое сочетание сильнее всего разжигает пыл претендента. Фонтанен осыпал Альбертину комплиментами, и она слушала их с милой улыбкой, принимая похвалу как должное. Потом прозвучала долгожданная фраза:

— Думаю, это покажется вам смешным, я уже не в том возрасте, но… по-моему, я влюбился.

— Человек с двадцатью миллионами евро смешным не бывает! — решительно объявила Адель, но ей велели немедленно замолчать.

Альбертина улыбнулась:

— Я ответила, что женщине никогда не кажется смешным…

— Что я говорила! — воскликнула Адель.

— Человек, который ее любит. Это чисто мужской подход. Надеюсь, ваше самолюбие не слишком страдает и вы не захотите, чтобы я немедленно уехала?

Он жарко запротестовал, заявив, что уехать надлежит ему. Тут Адель издала разочарованный стон. В воздухе повисло напряженное ожидание. Альбертина почувствовала, что мяч на ее стороне и реагировать нужно немедленно: Фонтанен действительно растерян и напуган своими чувствами, нельзя допустить, чтобы он сбежал. Она должна успокоить его смятение. Альбертина опустила глаза и произнесла, сыграв душевные сомнения:

— Не знаю, что вам и сказать, мой друг. Если я в тридцать лет сумела противостоять искушениям и не заводила романов, так стоит ли поддаваться в пятьдесят пять?

Вряд ли кто-то другой сумел бы исповедаться в искушениях с большим достоинством. Фонтанен оказался понятливым:

— Я имел в виду не роман, а брак.

Уф! Вожделенное слово наконец прозвучало. В кухне раздались торжествующие возгласы.

— Дайте мне продолжить, или я повешу трубку! — пригрозила Альбертина.

Они поклялись слушать молча.

Поскольку демонстрировать свою заинтересованность нельзя было ни в коем случае, Альбертина мягко заметила, что он фантазирует.

— Люди, подобные вам, женятся на девушках, а не на бабушках!

Фонтанен рассмеялся и сказал, что за неделю их знакомства он впервые слышит из ее уст глупость, что насладиться обществом молодых красоток можно за вполне определенную плату и что время, проведенное с Альбертиной, помогло ему понять, как он устал от одиночества.

— Я наслаждаюсь нашими беседами. Когда мы прогуливаемся, то идем в одном темпе. Наши музыкальные вкусы совпадают. Я предлагаю вам несколько лет покоя и счастья — конечно, если мое общество вам приятно.

Госпожа ла Дигьер не могла сдаться слишком быстро. Она заговорила о своем возрасте и ревматизме, мешающих ей наслаждаться пешими прогулками. Объяснила, что живет на жалкие редакторские заработки и скромную вдовью пенсию — индексация отстает от роста цен! — которую может потерять, если снова выйдет замуж.

— А еще — крышу нашего дома нужно во что бы то ни стало отремонтировать до зимы. Вот и все мое приданое.

Больше всего Фонтанену понравилось упоминание о крыше.

— Вы говорили, что этому дому почти двести пятьдесят лет, мне шестьдесят семь: нам суждено понять друг друга.

Потом Фонтанен заговорил о своих деньгах: у него их слишком много, он не знает, что с ними делать, а из наследников только австралийский кузен, седьмая вода на киселе, которому он раз в год посылает открытку на Рождество.

— Кроме того, он вполне обеспеченный человек. Видите ли, я отношусь к тем людям, которые умеют зарабатывать деньги, но напрочь лишены воображения и потратить их не могут.

Ответом на эти слова стал дружный стон — на сей раз не выдержали все.

— Моя жена взяла на себя эту заботу. Мы изумительно проводили отпуск, она занималась оформлением наших домов, заказывала мне костюмы у портного и говорила, какие драгоценности я должен ей подарить. Меня это более чем устраивало, и я буду счастлив, если другая женщина подхватит эстафету. Знаете, кто посоветовал мне провести две недели в Виши? Мой шофер Жуанне! Я рассказывал ему о своем детстве, поездке моей матушки в Виши, и его посетила эта счастливая мысль! Сам бы я не догадался.

— Следовательно, мы с моей крышей пришлись как нельзя кстати! — рассмеялась Альбертина.

Не следовало притворяться, что деньги ей не нужны.

— Знаете, что самое досадное? Ты не умеешь тратить собственные деньги, а их становится все больше. Деньгами нужно заниматься, так помогите мне, сделайте милость!

Чтобы мужчина умолял женщину потратить его деньги! От восторга слушательницы лишились дара речи.

— Я ответила, что подумаю.

Что тут началось!