Полночь

— …А она кажется… милой…

Полночь возникла, и я улыбнулся.

– “Милая” — немного не то слово.

— …У меня в запасе есть и менее лестные, но думаю у нас с ней возникнет кровопролитие на этой почве…

— Карлотта не то о чем сейчас стоит беспокоится.

— …Но надеюсь, ты заметил, как я вежливо воздержалась от замечаний по поводу нагибайся и нежен…

Я покосился на свою тень, расположившеюся на полу подо мной.

— Твоя сдержанность заслуживает восхищения.

— …На самом деле я просто не придумала ничего более остроумного…

— И почему я не удивлен.

Пока препирались, мы дошли до тренировочной площадки, и я усиленной яростью начал избивать манекен, стараясь выкинуть из головы лицо Удавки, когда он осознал, что сейчас умрет. Но я не знал, что судьба в ту ночь уже начала писать для всех нас новую главу — звездной россыпью на страницах из тьмы.

Глава 20

Мое утро началось так же как последние два месяца, проживая восьмером в маленькой каморке, сложно не проснуться, когда остальные здоровые мужики у которых напрочь отсутствует чувство такта, встают после сна. Они топают, гремят, пердят, толкаются и от этого еще громче ругаются. Все это меня уже жутко бесило, и я уже считал дни до того момента, как мне разрешат отсюда выйти.

Пьетро, который исполнял роль помощника и телохранителя большого Бена, с раннего утра позвал меня к своему боссу. Мне надо было идти Клето, нас ждала донна Леона. Клето не часто ночевал в норе, предпочитая дома с видом на залив, вот и сейчас, мне надо было идти в одну из его многочисленных ночлежек. Радостный от осознания того факта, что я наконец выбрался из этого сырого подземелья, которое мне порядком опостылело на свежий воздух и солнце. Я шел по портовому рынку, кожей впитывая суету стоящую вокруг, в этом коммерческом коловращении участвовали все, кто обслуживал как городских торговцев и ремесленников, так и уличных торговцев, — люди, таскавшие мешки и бочки на корабли стоящие на причале, различные лоточки громко рекламирующие свой товар, набивальщики матрасов, чистильщики ушей, ножные массажисты, крысоловы, разносчики воды, чая и еды, цветочницы, прачки, продавцы дурмана и многие другие, люди пытались выжить в огромном городе так как могли, предлагая различные услуги. В толпе этих торговцев, ремесленников и приезжих сновали также цирковые работники, танцовщики, певцы, акробаты, музыканты, гадалки, храмовые прислужники всевидящего, дрессировщики зверей, змей и медведей, нищие, и целая каста разнообразных воришек и прочие умельцы, которые целыми днями крутились на улицах, а на ночь возвращались в свои трущобы, или занимали проулки в нижнем городе, которые стали им домом. Все они в той или иной степени нарушали закон.

Ночлежка Клето находилась прямо за рынком, в пристройке на крыше одного из двухэтажных домов плотно прижавшихся к друг другу, у края рынка. Ловко забравшись по ящикам и настилу на соседний дом я перепрыгнул на крышу здания, где и ночевал Клето, постучав в дверь.

Но первое, что я увидел когда дверь открылась, это блеснувшее на солнце остриё арбалетного болта, потом голую грудь обнаженной Валери, она стояла сверкая идеальной фигурой, с небольшим ручным арбалетом, который используют всадники. Уткнув острие болта мне в основание подбородка.

— А, Дарий Как жизнь.

— Аэээм. Ну… Совершенно сбивающее с толка зрелище, скажу я вам по секрету.

— Что такое, ты что-то хотел? Спросила она своей чарующей ироничной полуулыбкой, совершенно не стесняясь, и продолжая держать меня на прицеле.

— Это, меня большой Бен послал. Нас с Клето ждет донна Леона.

— Аааа, ну проходи.

Клето обнаружился сидящий на кровати с мечом в руках и обнаженный по пояс, он похоже в отличии от Валери успел натянуть штаны, увидев меня он успокоился и отложил свой клинок. Протянув руку, чтобы схватить за задницу, проходившую мимо опасную красавицу. Но ребро ладони Валери стремительно ударило по его гортани, и Клето, зашипев от боли, откинулся назад, пытаясь вдохнуть.

Женщина, усмехаясь, глядя на то, как ее партнер пытается восстановить дыхание, и ударила его подъемом стопы в губы. Не так сильно, чтобы выбить зубы или сломать шейные позвонки, но достаточно для того, чтобы разбить его губы в кровь и получить от этого действа удовольствие.

— Достаточно с тебя?

Он сплюнул кровь, улыбнулся так, что стали видны покрасневшие от крови зубы.

— Вернись, я все прощу.

— Перетерпишь.

— Тварь! — сказал без злобы, с удовольствием и облизал разбитые губы, наблюдая за тем, как она ищет разбросанную по полу одежду.

— Тебе чего? Спросил он у меня. — Ты должен сидеть у Большого Бена.

— Уже нет. Теперь мы должны явиться пред светлые очи начальства.

Валери усмехнулась смотря на меня, натягивая одежду: — А мне нравится твой парень.

— Ты для него уже старовата.

— Но-но-но. Она помахала пальчиком, не стоит оскорблять девушку, а вдруг я обижусь.

— Садись, он похлопал рядом с собой по кровати, больше не обращая на нее внимания. Скорчив ехидную рожу смотря на меня.

Когда я сел, он положил мне руку на плечо, нависнув сверху, приблизив свою хитрую физиономию, улыбаясь от уха до уха спросил, обдав перегаром.

— Мне вчера сказали, что ты нашей бешеной кошечке сказал, чтобы она нагнулась и разделась, а ты будешь с ней нежным. Это правда?

— Да. Только я имел в виду что мне надо зашить ей раны. А не то что ты подумал.

— Серьезно? Валери села с другой стороны, все так же полностью обнаженная, держа в руках свою одежду.

Я лишь кивнул, изо всех сил стараясь не смотреть в ее сторону.

Она громко и звонко рассмеялась как колокольчик, мелодичным смехом.

— А парень то бесстрашный. Даже ты Клето, не сможешь ей такое сказать, чтобы потом не сражаться за свою жизнь.

— Сходи пока, возьми чего-нибудь пожрать. Клето подкинул мне свой кошель, все еще усмехаясь, — А то голодными останемся.

Пока я ходил на рынок купить нам перекусить, Валери уже ушла, а он ждал меня на лавочке возле дома, куря сигарилы. Я ходил недолго, и вряд ли он ждал больше десяти минут, однако на мостовой возле лавочки где он сидел, валялось не меньше десятка раздавленных окурков. Он всегда остервенело давил окурки ногами, словно разделывался с врагами, которых ненавидел. А ненавидел он многих, слишком многих. Он как то признался мне однажды, что мозг его так переполнен картинами насилия, что ему самому тошно. Гнев пропитал его насквозь, отзываясь болью в костях. Ненависть заставляла его стискивать зубы, давя ими свою ярость. Ее вкус, ощущавшийся им и днем и ночью, был горек, как вороненая сталь ножа, который он сжимал в зубах, когда крался на свое первое убийство.

— Это доконает тебя, Клето.

— Ну да, я слишком много курю и пью. Ну и что? Мне что надо жить вечно?

— Я говорю не о куреве, а о том, что грызет тебя, заставляя курить одну сигарилу за другой. О том, что с тобой делает ненависть ко всему миру. Однажды я слышал, как умный человек сказал как-то, что если ты превратил свое сердце в клинок, то в конце концов оно обернется против тебя самого. Выдал я ему мудрость из нашего мира.

— Тоже мне проповедник Всевидящего. Фыркнул он, беря у меня жареную рыбку и сдобный рогалик.

— Как ты думаешь, зачем нас позвала донна Леона.

— Не знаю, но думаю нам дадут очередную работу. Сейчас у нее не хватает людей. Так что ты настраивайся, скорее всего ты пойдешь на дело.

— Расскажи мне про нее.

Он тяжело вздохнул вертя в рукежареную рыбину, и смотря на лазурные волны залива сказал.

— Я вот что тебе скажу: Леона — очень хороший друг, но как враг она просто несравненна. Когда пытаешься оценить силу человека, нужно понять, что он собой представляет, как друг и как враг. Так вот. Во всем этом городе, он обвел рукой город, нет никого, кто был бы более сильным и опасным врагом чемдонна Леона. За исключением наместника и его цепного пса, черного барона конечно. Все эти напыщенные костеродные, разодетые в разноцветные тряпки больше похожи на петухов, которые изображают что они властители мира. Он помахал неопределенно рукой. Если бы она хотела, она бы перерезала большую часть этихгавнюков. Помни об этом когда будешь с ней разговаривать.