Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Стихотворения. Поэмы (1902–1910)

3. Посвящение к сборнику «Горы и ущелья»

I

Люблю я чудный горный вид, Остроконечные вершины, Где каждый лишний шаг грозит Несвоевременной кончиной.

II

Люблю над пропастью глухой Простором дали любоваться Или неверною тропой Всё выше-выше подниматься.

III

В горах мне люб и Божий свет, Но люб и смерти миг единый! Не заманить меня вам, нет, В пустые, скучные долины.

4

У скалистого ущелья Одинокий я стоял, Предо мной поток нагорный И клубился, и сверкал. Из-за туч, кроваво-красна, Светит полная луна, И в волнах потока мутных Отражается она. И какие-то виденья Всё встают передо мной, То над волнами потока, То над пропастью глухой. Ближе, ближе подлетают. Наконец — о, страшный вид! — Пред смущенными очами Вереница их стоит. И как вглядываюсь ближе, Боже, в них я узнаю Свои прежние мечтанья, Молодую жизнь свою. И все прошлые желанья, И избыток свежих сил, Всё, что с злобой беспощадной В нас дух века загубил. Всё, что продал я, прельстившись На богатство и почет, Всё теперь виденьем грозным Предо мною предстает. Полон грусти безотрадной, Я рыдаю, и в горах Эхо громко раздается, Пропадая в небесах.

5. Молодой францисканец

I

Младой францисканец безмолвно сидит, Объятый бесовским волненьем. Он книгу читает, он в книге чертит, И ум его полон сомненьем. И кажется тесная келья ему Унылей, угрюмее гроба, И скучно, и страшно ему одному, В груди подымается злоба. Он мало прожил, мало знает он свет, Но чудные знает преданья О страшных влияньях могучих планет, О тайнах всего мирозданья. Но всё опостылело в жизни ему Без горя и радостей света. Так в небе, внезапно прорезавши тьму, Мелькает златая комета, И, после себя не оставив следа, В пространстве небес исчезает, Так полная сил молодая душа Бесплодно в стенах изнывает. Младой францисканец безмолвно сидит, Главу уронивши на руки, Он книгу отбросил и в ней не чертит, Исполнен отчаянной муки. «Нет, полно, — вскричал он, — начну жить и я Без радостей жизнь да не вянет. Пускай замолчит моей грусти змея И сердце мне грызть перестанет. Бегу из монашеских душных я стен, Как вор, проберуся на волю, И больше, о нет, не сменяю на плен Свободную, новую долю».

II

Суров инквизитор великий сидит, Теснятся кругом кардиналы, И юный преступник пред ними стоит, Свершивший проступок немалый. Он бегство затеял из монастыря И пойман был с явной уликой, Но с сердцем свободным, отвагой горя, Стоит он, бесстрашный, великий. Вот он пред собраньем ведет свою речь, И судьи, смутяся, робеют, И стража хватается гневно за меч, И сам инквизитор бледнеет. «Судить меня смеют, и кто же, рабы! Прислужники римского папы Надменно и дерзко решают судьбы Того, кто попался им в лапы. Ну что ж! Осудите меня на костер, Хвалитеся мощью своею! Но знайте, что мой не померкнется взор, Что я не склоню свою шею! И смерть моя новых борцов привлечет, Сообщников дерзких, могучих; Настанет и вашим несчастьям черед! Над вами сбираются тучи! Я слышал: в далеких германских лесах, Где всё еще глухо и дико, Поднялся один благородный монах, Правдивою злобой великий. Любовию к жизни в нем сердце горит! Он юности ведает цену! Блаженства небес он людям не сулит Земному блаженству в замену! А вы! Ваше время давно отошло! Любви не вернете народа, Да здравствует свет, разгоняющий зло! Да здравствует наша свобода! Прощайте! Бесстрашно на казнь я иду. Над жизнью моею вы вольны, Но речи от сердца сдержать не могу, Пускай ею вы недовольны».

6

Вам, кавказские ущелья, Вам, причудливые мхи, Посвящаю песнопенья, Мои лучшие стихи. Как и вы, душа угрюма, Как и вы, душа мрачна, Как и вы, не любит шума, Ее манит тишина. Буду помнить вас повсюду И хоть я в чужом краю, Но о вас я не забуду И теперь о вас пою.

7

На сердце песни, на сердце слезы, Душа страданьями полна. В уме мечтанья, пустые грезы И мрак отчаянья без дна. Когда же сердце устанет биться, Грудь наболевшая замрет, Когда ж покоем мне насладиться В сырой могиле придет черед?

8

В шумном вихре юности цветущей Жизнь свою безумно я сжигал, День за днем, стремительно бегущий, Отдохнуть, очнуться не давал. Жить как прежде больше не могу я, Я брожу как охладелый труп, Я томлюсь по ласке поцелуя, Поцелуя милых женских губ.

9

Злобный гений, царь сомнений, Ты опять ко мне пришел, И, желаньем утомленный, потревоженный и сонный, Я покой в тебе обрел. Вечно жить среди мучений, среди тягостных сомнений — Это сильных идеал. Ничего не созидая, ненавидя, презирая И блистая, как кристалл. Назади мне слышны стоны, но свободный, обновленный, Торжествующая пошлость, я давно тебя забыл; И, познавши отрицанье, я живу, как царь созданья Средь отвергнутых могил.

10

Много в жизни моей я трудов испытал, Много вынес и тяжких мучений, Но меня от отчаянья часто спасал Благодатный, таинственный гений. Я не раз в упоеньи великой борьбы Побеждаем был вражеской силой И не раз под напором жестокой судьбы Находился у края могилы. Но отчаянья не было в сердце моем, И надежда мне силы давала. И я бодро стремился на битву с врагом, На борьбу против злого начала. А теперь я, наскучив тяжелой борьбой, Безмятежно свой век доживаю, Но меня тяготит мой позорный покой, И по битве я часто вздыхаю. Чудный гений надежды давно отлетел, Отлетели и светлые грезы, И осталися трусости жалкой в удел Малодушно-холодные слезы.

11

Я всю жизнь отдаю для великой борьбы, Для борьбы против мрака насилья и тьмы. Но увы! Окружают меня лишь рабы, Недоступные светлым идеям умы. Они или холодной насмешкой своей, Или трусостью рабской смущают меня, И живу я во мраке не видя лучей Благодатного, ясного, светлого дня. Но меня не смутить, я пробьюся вперед От насилья и мрака к святому добру, И, завидев светила свободы восход, Я спокоен умру.

12

Во мраке безрадостном ночи, Душевной больной пустоты Мне светят лишь дивные очи Ее неземной красоты. За эти волшебные очи Я с радостью, верь, отдаю Мое наболевшее сердце, Усталую душу мою. За эти волшебные очи Я смело в могилу сойду, И первое, лучшее счастье В могиле сырой я найду. А очи, волшебные очи Так грустно глядят на меня, Исполнены тайной печали, Исполнены силой огня. Напрасно родятся мечтанья, Напрасно волнуется кровь. Могу я внушить состраданье, Внушить не могу я любовь. Летит равнодушное время И быстро уносится вдаль, А в сердце холодное бремя, И душу сжигает печаль.

13.

М. М. М.

Я песни слагаю во славу твою Затем, что тебя я безумно люблю, Затем, что меня ты не любишь. Я вечно страдаю и вечно грущу, Но, друг мой прекрасный, тебя я прощу За то, что меня ты погубишь. Так раненный в сердце шипом соловей О розе-убийце поет всё нежней И плачет в тоске безнадежной, А роза, склонясь меж зеленой листвы, Смеется над скорбью его, как и ты, О друг мой, прекрасный и нежный.

14

С тобой я буду до зари, Наутро я уйду Искать, где спрятались цари, Лобзавшие звезду. У тех царей лазурный сон Заткал лучистый взор; Они — заснувший небосклон Над мраморностью гор. Сверкают в золоте лучей Их мантий багрецы, И на сединах их кудрей Алмазные венцы. И их мечи вокруг лежат В каменьях дорогих, Их чутко гномы сторожат И не уйдут от них. Но я приду с мечом своим; Владеет им не гном! Я буду вихрем грозовым, И громом, и огнем! Я тайны выпытаю их, Все тайны дивных снов, И заключу в короткий стих, В оправу звонких слов. Промчится день, зажжет закат, Природа будет храм, И я приду, приду назад К отворенным дверям. С тобою встретим мы зарю, Наутро я уйду И на прощанье подарю Добытую звезду.