Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918)
Шрифт:
Автограф 1 с вар. — Альбом Струве. Автограф 2 — Архив Лозинского, рукопись Костра.
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Используя методологию структуралиста Я. Мукаржовского, Е. Русинко анализирует данное ст-ние в контексте темы «творческой личности». В ст-нии Русинко видит отображение того «естественного раздвоения личности», которое происходит, когда поэт обращается к самому себе (об этом говорится в статье Гумилева «Читатель»). Герои ст-ния — два Адама — рассматриваются в соотношении с адамистической тематикой Гумилева. Один из них является традиционным, старым Адамом — первобытным, стихийным элементом человеческой природы, другой — более духовным, новым Адамом — Христом Нового Завета, который должен искупить грехи и преобразить первого. В ст-нии отражается борьба человека с его совестью, причем «внутренний Адам» — совесть, критик и судья, «томимый злобой», напоминает «Адаму внешнему» — поэту и любовнику — с одной стороны о своей любви к свободе, а с другой стороны — о своей ответственности. Он упрекает «внешнего Адама» не только с этических позиций, но и из-за личной заинтересованности, ибо брошенная повесой женщина является единственной возможностью примирения, интеграции двух личностей. Но создается впечатление, что его увещевания недейственны,
Костер.
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), КСЗ, с вар., СС 1947 III, СС II, Кост 1979, Изб (Огонек), СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, ШЧ, Изб (Слов), Кап, ОС 1991, Изб (Х), ПСЗ, с вар., СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Соч I, СП (К), ЛиВ, Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), ЧН 1995, Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Ст (Куйбышев), Душа любви, Поэзия любви.
Автограф 1 с вар. — Альбом Струве. Автограф 2 с вар. — Архив Лозинского, рукопись Костра. В рукописи входило в цикл «Песенки» вместе со ст-нием № 47. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой.
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Перевод на англ. яз. («She Who Scatters Stars») — SW. P. 84.
В одной из первых рецензий на «Костер» П. Н. Медведев, называя это ст-ние и ст-ние № 104, замечает: «Перед нами в этих стихах — напряженная и словоохотливая лирика любви. Н. Гумилев — лирик, мечтатель, заглядывающийся в вышину, в небо, поэт любви — это ново. <...> В Гумилеве, как поэте, происходит серьезный сдвиг и значительная переоценка былых, казалось бы, нерушимых ценностей» (Медведев П. Н. Н. С. Гумилев «Костер» // Записки Передвижного общедоступного театра. Пг., 1919. Вып. 24–25 (август-сентябрь). С. 15). В экземпляре, подаренном Гумилевым Блоку, в ст. 8 подчеркнуто «светами магической», с пометой: «Пусто» (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1. Л., 1984. С. 254).
При жизни не публиковалось. Печ. по: КСЗ.
КСЗ, СС 1947 IV, СС II, вар. авт., СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, СПП, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, вар. авт., ОС 1991, ПСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), ЛиВ, Соч I, Ст (Яр), Круг чтения, Престол, Изб (XX век), Ст 1995, ВБП, МП, СП 1997, Душа любви.
Автограф с вар. — Альбом Струве.
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
При жизни не публиковалось. Печ. по: КСЗ.
КСЗ, СС 1947 IV, СС II, СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Ст ПРП, СПП, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, ПСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), ЛиВ, Соч I, Ст (Яр), Круг чтения, Изб (XX век), Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Душа любви.
Автограф с вар. — Альбом Струве.
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
По мнению М. Иовановича, в ст-нии заметен масонский мотив испытания героя стихией воды (Иованович М. Николай Гумилев и масонское учение // Н. Гумилев и русский Парнас. С. 40). О принципах гумилевской поэтики вспоминал А. Я. Левинсон: «Он <...> влекся к закону, симметрии чисел, мере; помнится, он принялся было составлять таблицы образов, энциклопедии метафор, где мифы всех племен соседствовали с исторической легендой: так вот сакраментальным числом, ключом, было число 12: 12 апостолов, 12 паладинов и т. д.» (Современные записки. Париж. 1922. № 9. С. 314). В числе 12 Иованович М. видит «масонский знак» (Там же. С. 39).
Костер.
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), КСЗ, с вар., СС 1947 III, СС II, Кост 1979, Изб (Огонек), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, Изб (Х), ПСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Соч I, СП (К), ЛиВ, Ст (Яр), Круг чтения, Изб (XX век), ЧН 1995, Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Чудное мгновенье: Любовная лирика русских поэтов. Кн. 2. М., 1988, Ст (Куйбышев), Душа любви, Поэзия любви, Антология акмеизма. М., 1997, Школа классики.
Автограф 1 с вар. — Альбом Струве. Автограф 2 с вар. — Архив Лозинского, рукопись Костра. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой (строфа 3 вписана от руки).
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Перевод на чешский яз. («O Tobe») — Honzik.
Неожиданную интерпретацию получило это ст-ние в концепции Ю. И. Айхенвальда. Он соединял любовную лирику Гумилева и дух воинственности: «Только воинственность эта не имеет грубого характера и не отталкивает от себя. Грубое вообще для него не писано, он — поэт высокой культурности, он внутренне знатен, этот художник — дворянин. Если понимать под дворянством некоторую категорию, некоторую уже достигнутую и осуществленную ступень человеческого благородства, ту, которая обязывает (noblesse oblige), то в этой обязывающей привилегированности меньше всего откажешь именно Гумилеву. Принадлежит ему вся красота консерватизма. И когда читаешь у него слова: <цит. ст. 5–6>, то в связи с другими проявлениями его творчества это наводит на мысль, что он — поэт геральдизма» (Айхенвальд Ю. И. Гумилев // Айхенвальд Ю. И. Поэты и поэтессы. М., 1922. С. 39–40). С. К. Маковский подметил, что в лирическом цикле Гумилева звучит «все та же обида и тот же зов к ней (Ахматовой. — Ред.), развенчанной любви и стремление преодолеть ее всепримиряющей правдой иного мира (может быть, лучшие из всех — “Юг”, “О тебе”, “Эзбекие”)» (Маковский С. К. Николай Гумилев // На Парнасе Серебряного века. Мюнхен, 1962. С. 215; То же // Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 65). Размышляя над секретом долговечности любовной лирики Гумилева, И. Ростовцева считает, что он «кроется в лиричности
ее автора и в немалой степени — в том безукоризненном совершенстве формы (гармонии, красоты), которая ее отличает. Как истинно романтический поэт Гумилев привнес в стихи о любви куртуазность, рыцарство, поклонение, преклонение перед женщиной — всю благородную и сдержанную, лишенную, однако, мистического тумана партитуру красок и звуков. Ее он разнообразил до бесконечности: “<цит. ст. 1–2 и др.>”» (Ростовцева И. Судьба. Шаг судьбы. К 75-летию со дня смерти Николая Гумилева // Литературная Россия. 1996. 23 августа. № 84 (1750). С. 10–11). Е. А. Подшивалова отмечает, что лирический герой Гумилева, «строя отношения между “я” и “ты”, за точку отсчета принимает мир “ты”: <цит. ст. 1–2>. Героиня самоценна, ее внутренний мир оказывается для героя той закономерностью, с которой он не может не считаться, выражая свое любовное чувство. Не его чувство оказывается абсолютной ценностью, а отношение героини к этому чувству. И часто он ощущает свое бессилие перед волеизъявлением героини, перед направленностью ее интересов, жизненных требований. Последнее становится источником драмы для героя» (ОС 1991. С. 18–19) Вяч. Вс. Иванов, как и некоторые современники Гумилева, обратил внимание на реминисценции из Блока: «“Ты — как отзвук забытого гимна / В моей черной и дикой судьбе” у Гумилева отозвалось дважды: почти дословно и с сохранением точно этого же размера в “О тебе”: <цит. ст. 3–4> и с изменением размера, остающегося трехсложным, в финале “Канцоны первой”: <цит. ст. 17–18>. Подобные бесспорные совпадения именно у позднего Гумилева делают очевидным возраставшее влияние на него Блока (что не имеет никакого отношения к достаточно напряженным их личным и литературно-общественным отношениям)» (Иванов Вяч. Вс. Звездная вспышка (Поэтический мир Гумилева) // Ст ПРП. С. 10–11). Помимо блоковских параллелей в этом ст-нии можно обнаружить перекличку с «военно-любовным» ст-нием С. Городецкого «О тебе, о тебе, о тебе» (1916). У Городецкого также рифмуется тебе / судьбе в первой строфе, сходная тематика — тьмы и света, земли, звезд, вышины.Ст. 3 — ср. со ст-нием Бальмонта из цикла «Одинокому» «Будем как солнце»: «О Христос! О рыбак! О ловец / Человеческих темных сердец...» Против ст. 13–16 в экземпляре, подаренном Гумилевым Блоку, надпись: «И так, и нет» и вопросительный знак (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1. Л., 1984. С. 254).
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1952, СС II, СП (Тб), СП (Тб) 2, Ст ПРП (ЗК), Ст ПРП, СС (Р-т) II, ЛиВ, Престол, Соч I, СП (Ир), Изб (XX век), Ст 1995, ВБП, МП, СП 1997, Новый журнал (Нью-Йорк). 1944. № 8.
Автограф — Альбом Струве.
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве.
Истоки этого ст-ния М. Баскер видит в «пробуждении чувства детской любви: <цит. ст. 5–8>. Какова бы ни была жизненная реальность, трудно поверить, что Гумилев в 1917–1918 годах мог бы не осознавать литературно-биографические ассоциации — не только с Байроном и Лермонтовым, но также с Данте или Вл. Соловьевым — автором “Трех свиданий”. Приблизительно в то же время, если вспомнить свидетельство Георгия Иванова, Гумилев дал несколько иное, устное описание детской страсти, в котором он изобразил себя в байроновско-лермонтовском свете. Долго и безмолвно, следив за ничего не подозревавшим объектом своего увлечения <...> молодой Гумилев наконец нашел мужество открыть свои чувства, чтобы быть отвергнутым. Эмоциональное потрясение первого отвержения оказалось не менее сильным, чем первая любовь. Это надолго запомнилось и возникало с той же смесью смеха и боли, как и первый любовный опыт Лермонтова». Далее М. Баскер приводит свидетельство Г. Иванова из статьи «Блок и Гумилев» (Сегодня. 1929. 6 окт. № 277. С. 5): «Гумилев был потрясен. Ему казалось, что он ослеп, оглох. Ночами он не спал, обдумывая планы мести: сжечь дом, стены которого видели его позор? Сделаться разбойником и похитить ее? Обида, нанесенная двенадцатилетнему Гумилеву была так сильна, что и в тридцать лет он вспомнил о ней, смеясь, но с горечью» (Basker M. Lermontov and Gumilev: Some Biographical Parallels // Mikhail Lermontov: Commemorative Essays (1991). Birmingham, 1992. P. 17–18).
Ст. 5–16 — ср. со словами Дон Гуана: «Но с той поры, как вас увидел я, / Мне кажется, я весь переродился. / Вас полюбя, люблю я добродетель / И в первый раз смиренно перед ней / Дрожащие колена преклоняю» (А. С. Пушкин. «Каменный гость»).
Костер (с указанием порядкового номера в загл. «Канцона третья»).
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), КСЗ, др. ред., СС 1947 III, СС 1947 IV, ред. КСЗ, Изб 1959, СС II, обе ред., Кост 1979, Изб 1986, СП (Волг), СП (Тб), БП, опеч., СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Ст (М-В), Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, обе ред., ОС 1991, ПСЗ, ред. КСЗ, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Русский путь, ЧН 1995, Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Ст (Куйбышев), Душа любви, «Знамя». 1986. № 10.
Автограф 1 другой ред. — Альбом Струве. Автограф 2 с вар. — Архив Лозинского, рукопись Костра. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой. Автограф 4 с вар. — Канцоны. Автограф 5 с вар. — архив семьи Рождественских (СПб.).
Дат.: август 1917 г. — весна 1918 г. — по местоположению в Альбоме Струве. Перевод на англ. яз. («Canzonet-3») — SW. P. 87.
Блок следующим образом зафиксировал услышанную им авторскую оценку ст-ния: «Тут вся моя политика, сказал мне Гумилев» (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1. Л., 1984. С. 254). «Идеалом Гумилева были древнеирландские жрецы-поэты — друиды. О возвращении верховенства к ним после многовекового владычества других каст Гумилев говорил в стихотворении “Канцона третья” из сб. “Костер”: <цит. ст. 5–12>» (Тименчик Р. Д. Комментарии // ПРП. 1990. С. 362). «Привычный для скептически мыслящего интеллигента взгляд на мир перестает удовлетворять поэта, — пишет М. В. Смелова. — Он все более отчетливо осознает, что противоречия человеческого бытия не могут быть решены без обращения к благодати. Человек во многие моменты своей жизни бывает совершенно одинок. Задумываясь о смерти, о тленности всего земного, он должен задуматься над смыслом своей жизни. В религиозно-философском смысле начинает решаться проблема выбора и свободы, и этот смысл можно найти только в Боге <цит. ст. 3–4>. Почему эта свобода страшна? Когда человек стоит перед лицом вечности, Божье величие подавляет человека, — и это будет “последняя, страшная свобода”» (Смелова М. В. Роль христианства в картине мира Н. С. Гумилева // Ахматовские чтения. А. Ахматова, Н. Гумилев и поэзия начала XX века. Тверь, 1995. С. 29–30).