Полное собрание сочинений. Том 14. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть вторая

— Да, но как же установились такие противуположные мнения? — спросил Pierre. [641]

— Как установилось? Как установилась всякая ложь, которая со всех сторон окружает нас и которая, очевидно, должна быть тем сильнее, чем хуже то дело, которое служит ей предметом. А война есть самое гадкое дело и потому всё, что говорят о войне, — всё ложь и ложь.

Сколько сот раз я видал людей, которые в сражении бежали (это всегда бывает) или спрятавшись сидели, ждали позора и вдруг узнавали по реляции, что они были герои и прорвали, опрокинулиили сломиливрагов и потом твердо и от всей души верили, что это была правда. Другие бежали от страха, натыкались на неприятеля и неприятель бежал от них, [642] и потом уверялось, что они, влекомые мужеством, свойственным сынам России, бросились на врага и сломили его. А потом [643] оба неприятеля служат благодарственные молебны за то, что побили много людей (которых число еще прибавляют) и провозглашают победу. Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать древа познания добра и зла.

641

Зачеркнуто позднее:— Ну, как же ты не понимаешь? Одно из главных источников заблуждений людских это свойство подделывать разумные причины под совершившиеся факты. Вместо зач. вписан текст след. абзаца.

642

Зач. позднее:В сражении — вот ты увидишь завтра — шум, дым, бегство, испуг на всех лицах, беготня, из которой никто, ничего не понимает; но, когда дело кончилось, тогда под него подделывается одна общая мысль, и так как мысль клонится к славе русского оружия, патриотизму, и п[отому] каждого солдата и офицера, за которым за каждым есть грешки трусости, никто не спорит и все верят и забросали бы меня каменьями, ежели бы я им сказал то, что говорю тебе. От этого почти во всех сражениях Вместо зач. вписано на полях, кончая словами:А потом

643

Вписано на полях позднее:Я сам струсил под Шенграбеном, так что чуть не уехал, а в Турции вовсе спрятался за дерево.

Они ходили теперь перед сараем, солнце уже зашло, и звезды выходили над березками, левая сторона не была закрыта длинными тучами, поднимался ветерок. Со всех сторон виднелись огни наши и вдалеке огни французов, казавшиеся в ночи особенно близкими. [644]

По дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей и послышались гортанные голоса двух немцев. Они близко ехали, и Pierre с Андреем невольно услыхали следующие фразы:

— Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben. [645]

644

Далее, кончая словами:услыхали следующие фразы: печатается по наборной рукописи, сверенной с остатками попорченного автографа.

645

— Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить.

— Warum nicht, sogar bis Kazan, [646] — сказал другой.

— Der Zweck ist nur den Feind zu schw"achen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privat-Personen in Achtung nehmen.

— Jawohl, [647] — послышался басистый, в себе самоуверенный немецкий голос, и Clauseviz [648] с другим немцем, важные люди при штабе, проехали.

— Да, im Raum verlegen, [649] — повторил, смеясь, князь Андрей. — Im Raum-то [650] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это — всё равно. [651]

646

[— Почему же нет, даже до Казани,]

647

Так как цель состоит только в том, чтоб ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц.

[— О, да,]

648

[Клаузевиц]

649

перенести в пространство,

650

В пространстве-то

651

Зачеркнуто позднее:Да, это ужасно, сколько их в штабе и вписаны след. восемь слов.

— И всё — немцы, и в штабе всё немцы, — сказал Pierre.

— Это — море, в котором — редкие острова русские. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить, славные учителя. [652] Одно, что бы я [653] сделал, ежели бы имел власть, это — не брать пленных. [654]

Что такое пленные? Это рыцарство. Они враги мои, они преступники все по моим понятиям. Надо их казнить. Ежели они — враги мои, то не могут быть друзьями, как бы Александр Павлович ни разговаривал в Тильзите.

652

Зач. позднее:Ах, у нас был человек — Суворов, которого мы еще не скоро поймем. У него были две мысли: простота — постное масло, отсутствие всякого штаба. Это первое. Когда эти подлецы и трутни пьют шампанское, а мы без сапог, мы не верим друг другу, и другое это атака, и всегда атака вперед. Он понимал, что всё дело в том, чтоб пугать и не давать разбегаться и для этого всегда заставлял бежать вперед.

653

Зач. позднее:прибавил и надписаны след. пять слов.

654

Далее зач. написанное позднее на отдельном листе, верхний угол которого попорчен. Отсутствующие слова заменены многоточиями.

... На войне не всё лганье, оттого что это — самое гадкое дело... кавалерия — лганье,саблей нельзя рубить, рукопашная — штык... позиции-диспозиции и 100 positions — всё вздор. Дерутся, один другого победит, кто сильнее или упрямее. Упрямее — это главное... вместе, то вопрос в том, как справа этот не убил этого... бы добивать в середине. Но этот в середине прибьет и пойдет... а слева... видишь, ежели 4 человека вместе, то сколько перемен... расчесть нельзя. Надо, чтоб они хотели драться, и самому тут быть... главное потому, что один может побить двух и не побить и все 3 могут уб[ить?]... Всё это зависит от того, чего расчесть нельзя: ноги мокры. Потом главное лганье в том, что говорят: все стремятся сражаться — неправда, все стремятся за дерево. Главная цель моя завтра не то, чтоб французы сбежали, а чтобы вот эти не убежали. Но ты спросишь, что же надо на войне делать? Много. Во-первых, всю ложь отбросить. Наград никому не давать, кроме фронтовых. Диспозиций никаких не было. Кавалерию всю уничтожить и японскими средствами не пренебрегать. Стариков, как Кутузов, не допускать, и детей тоже. Теоретиков всех прогнать, войска равнять не по росту, а по мужеству. Потому лганье — honheur, patriotisme [честь, патриотизм) после [?]. Потом, главное — я думаю пленных не брать. Вместо зачеркнутого написано на том же листе, кончая вновь зач. словами:и забыли правду, а помнят ложь ( стр. 116 сноска 1).

Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну — вот что скверно — наряжались в страшн[ое], как М. и М., великодушничали и т. п. И всё это великодушие оттого, что мы не хотим видеть, как для нас бьют теленка, а кушаем его под соусом. Нам толкуют о правах, рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и т. д. Всё вздор. Я видел в 1805 г. рыцарство, парламент[ерство]. Нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают [655] фальшивые ассигнации, да хуже всего — убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах и разумности. Одна разумность в том, чтобы понять, что в этом деле одна скотскость моя призвана. На ней и строить всё. Не брать пленных, кто готов на это, как я готов теперь, тот военный, а иначе — сиди дома и ходи к А[нне] П[авловне] в гостиную разговаривать. [656]

655

Зачеркнуто:фальшивки [?] Следующие слова, написанные на полях, с трудом поддаются прочтению из-за попорченного состояния рукописи. Несохранившиеся слова заменены многоточием.Будут тактик, историк искать стратегии в Суворове — никакой. Это все хитрости Бенигсена или Ермолова... Аустерлиц мы проиграли оттого, что ехал, я видел, с духом[?], а тут... правду т[рудно?]... еще труднее...

656

Зач.:Я так велел своим и сам на то иду. Я-то не убью, я не сумею и не осилю. Поперек текста написано:Суворов [ел?] капусту с [пост]ным маслом и вперед! Далее, согласно знаку переноса: , вписано на полях, кончая словами:и губа его задрожала.

Князь Андрей остановился перед Pierr’ом и остановил на нем странно блестящие, восторженные глаза, смотревшие куда-то далеко.

— Да, теперь война — это другое дело. Теперь, когда дело дошло до Москвы, до детей, до отца, мы все — от меня и до Тимохина, мы готовы. Нас не нужно посылать. Мы готовы резать. Мы оскорблены, — и он остановился, потому что губа его задрожала.

— Ежели бы так было всегда: шли бы на верную смерть, не было бы войны за то, что П. И. обидел М. И., как теперь. А ежели война, как теперь, так война, и тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Мы бы шли на смерть, и им бы невкусно это было — вестфальцам и гессенцам и т. д. А в Австрии мы бы и вовсе драться не стали. Всё в этом — откинуть ложь, и война, так война, а не игрушка. Меня не Александр Павлович посылает, а я сам иду. [657]

657

Зачеркнуто позднее:Pierre говорит: — Но как же обществ[енное], государств[енное] устройство. Дипломат[ические] снош[ения].

<Князь Андрей> А не знаю. А то, что я говорю, я знаю, что это так. Прежде разговор об успехе Бориса. Толя, Кутайсова он не любит — об нем одном будут. Штабные? Да это всё — подлецы, шакалы или льстецы, или трутни. На совет можно нас позвать, а адъютантам можно кронд. написать.

На левом фланге — это нарочно сделал Бенигсен.

Андрей при свидании с Наташей понял, что она не виновата. Князь Андрей говорит Pierr’у: я знаю, что меня убьют, и одного мне хочется — это убить этого быка Анатоля.

Откупщики, все родные, гении. И у Бонапарта: п[ринц] Е[вгений] Б[огарне] — Jerome. Всё лганье на войне.

Оттого ничего не помнишь. Я видел, как под Шенграбеном, как в Турции — подделали всё после под рассказы и реляции и забыли правду, а помнят ложь.

— Однако, ты спишь, — сказал князь Андрей. [658]

— О, нет! — отвечал Pierre, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.

— Ложись, ложись, перед сражением нужно выспаться, — повторил князь Андрей.

— А вы?

— И я лягу.

И действительно, князь Андрей лег, но не мог спать, и, как только он услыхал звуки храпения Pierr’а, он встал и до рассвета продолжал ходить перед сараем. В 6-м часу он разбудил Pierr’а. Полк князя Андрея, находившийся в резерве, выстраивался. Впереди слышно и видно было усиленное движение, но канонада еще не начиналась. Pierre, желавший видеть всё сражение, простившись с князем Андреем, поехал вперед по направлению к Бородину, где он надеялся встретить Бенигсена, предложившего ему накануне причислить его к своей свите.

658

Зач.:В 1-м часу <пропели> <[1 неразобр.] из телеги> Князь Андрей и друзья эашли в сарай и заснули. В 4 часа часовой разбудил князя Андрея: велено было становиться в ружье. Pierre, разбуженный князем Андреем, пожал <руку князя Андрея> его руку и поехал в Бородино, где он <при Раевском> намеревался находиться во время сражения. Далее вписано на полях позднее, кончая:своей свите.

На полях:Pierre пошел в сарай и заснул. Князь Андрей раздраженный ходил всю ночь.

В 6 часов было светло. Утро было серое. «Может быть, и вовсе не начнут, может быть, этого не будет», думал Pierre, [659] подвигаясь по дороге.

Впереди [660] показался дымок, и густой, звучный, одинокий выстрел [661] пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. [662] Войска, стоявшие тут, [663] так же, как и Pierre, вглядывались в этот дымок и вслушивались в этот звук. [664] 2-ой, 3-ий выстрел в двигавшиеся французские войска заколебали воздух. 4-й, 5-й раздались близко и торжественно где-то справа, и как будто от этого выстрела проскакал кто-то мимо Pierr’а и тоже от этого выстрела задвигались [665] солдаты, заслоняя [666] батарею. Еще не отзвучали эти выстрелы, как раздались еще другие, еще, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой. Уже нельзя было ни считать, ни слышать их отдельно. Уже слышались не выстрелы, а с грохотом и громом катились со всех сторон громадные колесницы, вместо пыли распространяя голубоватый дым вокруг себя. Только изредка вырывались более резкие звуки из-за равномерного гула, как будто встряхивало что-то эту невидимую колесницу.

659

Зачеркнуто позднее:подъезжая к флешам Багратиона. (Андрей ему советовал быть там, ежели он хотел видеть ход сражения.)

Но вдруг справа... и не из Бородина... Вместо зач. вписаны след. три слова.

660

Слово:Впереди вписано позднее.

661

След. шесть слов вписаны позднее.

662

Зач. позднее:Видно было, как двигались французские войска и раздались 2-ой, 3-ий выстрел и всё слилось в дым, звуки, движение войск, страх и поспешность. Вместо зач. надписано в тексте и на полях, кончая словами:невидимую колесницу.

663

Зач.:у Бородина

664

Зач.:Pierre проскакал селение и с горы увидал

665

Зач.:и мерно и

666

Зач.:с правой стороны какие-то пехотные

Pierre редко видел утро. Он вставал поздно, и впечатление холода и утра соединялось в его впечатлении с ожиданием чего-то страшного. Он ехал и чувствовал, что как будто он не проснулся еще, что будто он всё еще с князем Андреем лежит на его турецком ковре и говорит, и слушает его говорящим, и видит эти страшно блестящие, восторженные глаза и безнадежные, сдержанно разумные речи. Он ничего не помнил из того, что говорил с князем Андреем, он только помнил его глаза, лучистые, блестящие, далеко смотрящие куда-то, и одно только вводное предложение из всех его речей живо осталось в памяти Pierr’a:

«Война теперь — это другое дело, — сказал он, — теперь, когда дело дошло до Москвы, нас не нужно посылать, а все от Тимохина до меня, в хорошие или дурные минуты, готовы резать. [667] Мы оскорблены». И губа князя Андрея дрогнула при этом, [668] и Pierre ехал, пожимаясь от свежести и вспоминая эти слова.

Он проехал уж Бородино и остановился у батареи, где он был вчера. Пехотные солдаты, которых не было вчера, стояли тут, и два офицера смотрели вперед и влево. Pierre посмотрел тоже по направлению их взгляда.

667

Зач.:и стрелять.

668

Зачеркнуто позднее:Из всего вечера памятно было Pierr’у это, и он, ездя по сражению, вспоминал только одно это слово и эту дрожащую губу. Pierre направлялся к флешам. Он обгонял стоявшие полки, шедшие полки и во всех глазах, встречавшихся с его глазами, он видел одно и то же выражение: сначала удивления — зачем этот толстый в белой шляпе с вывернутыми носками трясется тут, потом удовольствия при виде такого мирного домашнего явления и потом досады — зачем, мол, этот суется тут, когда дело не до шуток, — с которым отворачивались от Pierr’а.

Один раз даже Pierre заехал в двигавшиеся батальоны, и офицер сердито крикнул: «Чего ездишь!» на галопировавшего Pierr’а. Все были заняты, казалось, очень заняты делами, кто строгал, кто чистил, кто распоряжался.

Вместо зачеркнутого вписан на полях дальнейший текст, кончая словами:но важным делом.

— Вот оно, — сказал один офицер.

Лошадь Pierr’а стала горячиться, настораживать уши и торопиться, с Pierr’ом сделалось то же самое. Гул орудий, торопливые движения лошади, теснота полка, в который он заехал, и, главное, все эти лица, строгие, задумчивые — всё слилось для него в одно общее впечатление поспешности и страха. Он спрашивал у всех, где Бенигсен, но никто не отвечал ему, все были заняты своим делом, которого не видно было, но присутствие которого видел Pierre.

— И что ездит тут в белой шляпе, — услыхал он голос позади себя.