Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным
Шрифт:
— Принес аттестат зрелости. Пятерки! Конечно, радость отцу. Но лето было тревожным — какую дорогу выбрать?..
Судьбу решил знакомый летчик, приехавший в отпуск. До темноты сидели на старом бревне возле сада. Вздыхала и умолкала гармошка. Летчик рассказывал, Герман слушал.
А утром сказал: «Еду!» Сбрил щегольские «выпускные усы». Попрощался с шоферами, с любимым учителем, обнялся с хорошим другом Юркой Черемновым.
— Письма приходили издалека. «Учусь летать. Это сложнее и интереснее, чем ездить…» «Видел Землю сверху — нет слов рассказать…» Я ответил тогда: «Пасечник Семен Федорович —
Учитель Семен Николаевич — хороший учитель. Решил быть летчиком — будь настоящим летчиком…»
Он учился летать. Опять грамоты: за учебу, за физкультуру, за самодеятельность. Он начал летать. Он писал о хороших товарищах, о хорошем инструкторе Станиславе Короткове, которого все называют «наш Стасик»… Первый полет на «МиГе».
Первое учебное боевое задание. Общественная работа: редактор «боевого листка», секретарь комсомольской организации…
— В пятьдесят седьмом — последнее письмо из училища: «Я летчик! Служить буду в Ленинградском военном округе…»
Женитьба после года работы. Переезд в Москву. Письма его хорошие, бодрые: «Работа становится интересной», «Работа становится все интересней», «Я счастливый человек, папа!» Отец не расспрашивал «что и как». Служба есть служба.
Иногда письма задерживались. Вместо него писала жена Тамара: «Герман выехал». «У Германа много работы…», «Очень занят…». Потом его спокойные письма: «Много читаю…», «Были с Тамарой в Большом театре…», «От велосипеда ссадины на коленях…», «Я теперь инструктор парашютизма…», «Жаль, что сад пострадал. Все-таки суровая наша Сибирь…», «Поздравьте — я кандидат партии!»
— А на этой карточке дочка. Земфира. Герман был в отпуске. Фотографировались семейством… Земфира работает в Барнауле на текстильном комбинате. Готовится в техникум…
У вас чуть ли не дюжина аппаратов. Изобразите нас с матерью. Герману надо послать…
На прощание на чемодан поставили две банки смородины:
— Это вам. А это передайте в Москве, вот адрес. Своя, сибирская, не то что с базара.
Герман Титов на приеме в Большом Кремлевском дворце.
* * *
— Из нашего сада?! Тамара, скорее — наша смородина… Не кислая, совсем не кислая. Ай да батя!.. Ну, как они там, отец, мама, сестренка? Неужели вчера только виделись?.. Тамара, высыпай-ка в тарелку. Может, чаю хотите?..
…Космонавт Два… В моем блокноте записаны строчки из только что вышедшей книги Гагарина.
Апрельские дни. «Мы улетали на космодром… Рядом сидел мой ближайший друг — Космонавт Два — великолепный летчик, коммунист… И я, и мой товарищ, который в любом случае был готов занять место в кабине «Востока», чувствовали себя превосходно…»
Ночь перед стартом. «Вместе со мной в комнате — Космонавт Два. Уже несколько дней мы жили по одному расписанию и во всем походили на братьев-близнецов. Да мы и были братьями: нас кровно связывала одна великая цель, которой мы отныне посвятили свои жизни… Я невольно любовался правильными
чертами красивого задумчивого лица, его высоким лбом, над которым слегка вились мягкие каштановые волосы. Он был тренирован так же, как и я, и, наверное, способен на большее. Может быть, его не послали в первый полет, приберегая для второг о, более сложного».И вот я сижу рядом с другом Гагарина. Украдкой гляжу на лицо. Точен портрет? Да, Юрий Гагарин верно писал. Светлые волосы. Веселые, живые глаза. Он улыбается:
— Совсем не кислая. Отец давно собирался завести этот сорт… Честно, вам понравилось в наших местах? Что Крым! В отпуск — только к себе, на Алтай…
На нем небесного цвета рубашка, синие спортивные шаровары. Он только что с работы.
В фильме «Первый рейс к звездам» я видел его лицо… Барокамера, термокамера, центрифуга, плавание, парашют… Очень нелегок путь космонавта. Однако сейчас лицо у него не усталое…
Полка с книгами. Телевизор, стеклянные безделушки. Модель ракеты. Томик Лермонтова на столе. Между страницами подсохший листик черемухи.
…Люблю дымок спаленной жнивы, В степи ночующий обоз, И на холме средь желтой нивы Чету белеющих берез…* * *
— Как будто про наши места, правда ведь, а?..
Я встречался с ним и на юге, где космонавты ловили рыбу, набирались солнца на пляже, играли в бильярд и теннис. Он и там был с книжкой.
— Любите стихи?
— Люблю.
Я видел его вместе с Гагариным на волейбольной площадке и в лодке на веслах. Они дружно гребли и смеялись. Я мысленно сравнивал космонавтов. Кому отдать человеческое предпочтение? Я не мог ответить на этот вопрос.
В них много общего, много и разного. Юрий невозмутим при всех обстоятельствах. Герман спокоен, но более эмоционален. Юрий любит песни и книги о подвигах. Герман — музыку и стихи.
Роднит их больше всего простота. Настоящие русские парни. Им было хорошо в одной лодке.
Они с полуслова поймут друг друга и в корабле-звездолете. Придется летать и вдвоем? Наверное. Не всегда же летать в одиночку…
В гостях у Германа я был двадцать минут.
С Тамарой он собирался в кино — в клубе шел фильм «Старик и море». Зазвонил телефон. Герман взял трубку.
— Да, я готов… Хорошо… Тамара, я скоро вернусь…
Прощаемся. Жмем руки…
Каким будет день перед стартом? Вначале, быть может, вот так же позвонит телефон. Вот так же спокойно он скажет: «Хорошо!» Поцелует жену: «Тамара, я скоро вернусь…»
* * *
И вот он вернулся с небесной дороги, с нелегкой работы. Земля посылает ему улыбки и поцелуи. Земля встречает его музыкой и стихами. Ты вернулся, Герман Титов. Дай, звездный пахарь, пожать твою руку. Крепко пожать за то, что ты наш, за то, что умеешь летать и возвращаться…
Фото автора. Алтай — Москва.
9 августа 1961 г.
Земля, растившая космонавта