Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты
Шрифт:
Агафья рисует
Собираясь к Агафье, я положил в рюкзак стопку хорошей бумаги и несколько черных карандашей-фломастеров с надеждой на эксперимент рисованья, не зная, впрочем, как к этому отнесется 52-летняя таежница, никогда не рисовавшая даже прутиком на песке.
И вот подходящий момент. Ждем вертолета, но не знаем, когда он появится. Понимая, что творчество — процесс интимный, я попросил Сергея и Ерофея заняться чем-нибудь у костра, а Агафью пригласил сесть к столу.
— Пишешь ты хорошо, — сказал я, зная, что Агафья уменьем писать гордится. — А попробуй-ка рисовать…
— А это что?
Я взял фломастер и нарисовал хорошо тут известную
— Кедровка… — улыбнулась Агафья.
— Вот и ты нарисуй…
Свое «произведение» я убрал, чтобы избежать копирования. Агафья не очень уверенно изобразила птицу. На кедровку она походила лишь отдаленно, но рисунок был, несомненно, интересней, чем мой.
— А теперь нарисуй-ка серп… чайник… ножницы… — Я называл то, что попадалось в избе на глаза, и Агафья уже с заметным азартом изображала привычные ей предметы. Посмеиваясь, по собственной инициативе нарисовала она железную печку. Чтобы не было никакого сомненья в изображеньях, Агафья каждое подписала.
Больше всего хлопот художнице доставило висевшее на стене ружье. Агафья подошла его разглядеть и потом уж, по памяти, изобразила нечто похожее на мушкет, но с надписью «руже».
Следующая ступень урока: рисовать то, чего в избе не было, но что Агафья все-таки хорошо знала.
— Ну нарисуй рыбу…
К моему удивленью, рыба появилась на листе без затруднений и в полминуты. И репу, и «кедру» нарисовала Агафья легко и скоро.
— А вот ты рассказывала: филин часто сидел на сушине…
У филина Агафья почему-то не знала, с чего начать.
— Ну что у него больше всего запомнилось?
— Глаза и уши.
Нарисовала сначала глаза и уж вокруг них — все остальное. Примерно так же изображался лось. Агафья сказала, что у лося длинные ноги и большой-большой нос. Это и было запечатлено на бумаге. Немного подумав, Агафья пририсовала раздвоенные копыта. А когда я сказал, что у лосей бывают больше, как у маралов, рога, Агафья сказала, что с большими рогами лосей не видела, а видела с маленькими, «как палочки».
Потом мастерица легко изобразила трубу, даже дым из трубы не забыла. Но стена избы была белым квадратом. Мы вышли наружу взглянуть на постройку, и я показал Агафье рисунок.
— Чем отличается?
— На избе видно плахи…
— Нарисуешь?
Нарисовала. И еще, без большого труда, нарисовала собаку у будки и солнце в смешных волосьях лучей.
Агафья рисует.
На предложение нарисовать, что хочет сама, Агафья молча изобразила старообрядческий крест, холмик над ним
и подписала: «Могила».— Думаешь об этом?
— А как не думать? Жизнь ведь не бесконечна. — Но говорила это художница без горечи, без унынья, и вслед за крестом взялась рисовать петуха, но задумалась в затруднении.
— У него что главное?
— Хвост, гребешок…
— Ну вот и действуй…
Я не мог сдержать восхищенья за минуту нарисованным петухом. Для первого урока это был безусловный шедевр.
— Сам Пикассо позавидовал бы…
— Это кто ж — Пикассо? — осторожно спросила Агафья и, не дожидаясь ответа, сделала на листе подпись, поясняющую, кто и когда это все рисовал.
Два часа сидения за столом пролетели мгновенно. Я не скупился на похвалы, но Агафья и без них чувствовала, что сделала что-то для нее самой интересное. С улыбкой разглядывая листы, сказала:
— Баловство, а какая-то благость в ем.
Это было сказано искренне. И впервые за шестнадцать лет наших встреч Агафья не пугалась фотоаппарата и даже поправила платок, когда я об этом ее попросил.
Когда мы вышли «на публику», мужики — Ерофей и Сергей — потребовали немедля им все показать.
— Ну вот, появился у меня конкурент, — улыбнулся Сергей.
Ерофей же пришел в обычный шумный восторг.
— Я ж говорил: она все умеет! Немного ее подучить, Маргарет Тэтчер переплюнет.
Я попросил Сергея нарисовать все, что нарисовано было Агафьей, и сам тоже изобразил топор, ножницы, репу…
Мы сравнили и переглянулись. Наши с Сергеем рисунки были, конечно, более ясными и понятными, но скучными, как в книжках для раскрашивания. А в том, что сделала за два часа Агафья, было что-то заставляющее с любопытством разглядывать каждую черточку.
Кто-то сказал, что в любом человеке живет художник. Проба способностей проходит обычно в детстве. Вот так же, как Агафья, многие малюют в первом — во втором классе. Умные родители сохраняют рисунки, чтоб показать потом уже взрослому человеку: вот гляди, как ты нарисовал корову, зайчика, самолет, Деда Мороза.
Для Агафьи это проба способностей опоздала на четыре с половиной десятка лет. На свои рисунки она смотрела с любопытством ребенка и с улыбкой уже много пожившего человека.
С Сергеем и Ерофеем мы несколько раз переложили листы. Агафья наблюдала за нами, смущенно покусывая кончик платка.
А вот и автограф: «Рисовала Агафья 25 апреля от сотворенья мира семь тысяч пятьсот шестой год».
Фото автора. 26, 27 мая 1998 г.
Сашка ловит ее руками…
(Окно в природу)
— Ну что, поедем? — вместо приветствия говорил Сашка, когда я летом появлялся в Воронеже.
Поехать хотелось, но все как-то не выходило. А соблазн был велик. Александр уверял, что ловит рыбу без всяких снастей — руками!