Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

VII. Земско-статистические данные по нижегородской губернии

По трем уездам Нижегородской губернии – Княгининскому, Макарьевскому и Васильскому – данные земско-статистической подворной переписи сведены в групповую таблицу, разделяющую крестьянские хозяйства (только надельные и притом только крестьян, живущих в своей деревне) на 5 групп по рабочему скоту («Материалы к оценке земель Нижегородской губернии. Экономическая часть». Вып. IV, IX и XII. Нижн.-Новг. 1888, 1889, 1890).

Соединяя вместе эти три уезда, получаем следующие данные о группах хозяйств (в трех названных уездах данные эти охватывают 52 260 дворов, 294 798 душ об. пола. Надельной земли – 433 593 дес., купчей – 51 960 дес., арендованной – 86 007 дес., считая аренду всякой земли, и надельной и вненадельной, и пашни и покосов; сданной – 19 274 дес.):

И здесь, следовательно, мы видим, что зажиточное крестьянство, несмотря на то, что оно лучше обеспечено надельной землей (процентная доля надельной земли в высших группах выше процентной доли их населения), концентрирует купчую землю (у 9,6 % зажиточных дворов – 46,2 % купчей земли, тогда как у ²/₃ дворов неимущего крестьянства менее четвертой части всей купчей земли), концентрирует и аренду, «собирает» и надельную землю, сдаваемую беднотой, и, благодаря всему этому, действительное распределение земли, находящейся в пользовании «крестьянства», оказывается совсем непохожим на распределение надельной земли. Безлошадные в действительности имеют в своем распоряжении меньшее количество земли, чем обеспеченный им законом надел. Однолошадные и двухлошадные увеличивают свое землевладение только на 10–30 % (с 8,1 дес. до 9,4 дес., с 10,5 дес. до 13,8 дес.), тогда как зажиточные крестьяне увеличивают свое землевладение в полтора – два раза. Тогда как различия между группами по количеству надельной земли были ничтожны, – различия между ними по действительным размерам земледельческого хозяйства оказываются громадными, как это видно из вышеприведенных данных о скоте и из нижеследующих данных о посеве:

* По одному Княгининскому уезду.

Различие между группами по размеру посева оказывается еще больше, чем по размеру их действительного землевладения и землепользования, не говоря уже о различиях по размеру надела [74] . Это еще и еще раз показывает нам полную непригодность группировки по надельному землевладению, «уравнительность» которого превратилась теперь в одну юридическую фикцию. Остальные столбцы таблицы показывают, каким образом происходит в крестьянстве «соединение земледелия с промыслом»: зажиточное крестьянство соединяет торговое и капиталистическое земледелие (высокий процент дворов с батраками) с торгово-промышленными предприятиями, тогда как беднота соединяет продажу своей рабочей силы («отхожие заработки») с ничтожными размерами посевов, т. е. превращается в батраков и поденщиков с наделом. Заметим, что отсутствие правильного понижения процента дворов с отхожими заработками объясняется чрезвычайным разнообразием этих «заработков» и «промыслов» нижегородского крестьянства: помимо сельскохозяйственных рабочих, чернорабочих, строительных и судовых рабочих и пр., в число промышленников здесь входит сравнительно очень значительное число «кустарей», владельцев промышленных мастерских, торговцев, скупщиков и т. д. Понятно, что смешение столь различного типа «промышленников» нарушает правильность данных о «дворах с заработками» [75] .

74

Если мы примем количество надельной земли у безлошадных (на 1 двор) за 100, то для высших групп количество надельной земли выразится цифрами 159, 206, 259, 321. Соответствующий ряд цифр о действительном землевладении каждой группы будет такой 100, 214, 314, 477, 786; а для размеров посева по группам: 100, 231, 378, 568, 873.

75

О «промыслах» нижегородского крестьянства см. у М. Плотникова «Кустарные промыслы Нижегородской губернии» (Нижн.-Новг. 1894), таблицы в конце книги и земско-статистические сборники, особенно по Горбатовскому и Семеновскому уездам.

К вопросу о различиях в земледельческом хозяйстве разных групп крестьян заметим, что в Нижегородской губернии «удобрение составляет одно из главнейших условии, определяющих степень производительности пахотных полей» (стр. 79 Сборника по Княгининскому уезду). Средний сбор ржи правильно повышается по мере увеличения удобрения: при 300–500 возах навоза на 100 дес. надела сбор ржи равен 47,1 меры с 1 дес., а при 1500 и более возов – 62,7 меры (стр. 84, ibid.). Ясно поэтому, что различие между группами по размеру земледельческого производства должно быть еще выше, чем различие по размеру посева, и что нижегородские статистики делали большую ошибку, изучая вопрос об урожайности крестьянских полей вообще, а не полей несостоятельного и зажиточного крестьянства в отдельности.

VIII. Обзор земско-статистических данных по другим губерниям

Как заметил уже читатель, мы пользуемся при изучении разложения крестьянства исключительно земско-статистическими подворными переписями, если они охватывают более или менее значительные районы, если они дают достаточно подробные сведения о важнейших признаках разложения и если (что особенно важно) они обработаны так, чтобы можно было выделить различные группы крестьян по их хозяйственной состоятельности. Изложенные выше данные, относящиеся к 7 губерниям, исчерпывают земско-статистический материал, который удовлетворяет этим условиям и которым мы имели возможность пользоваться. В интересах полноты, укажем теперь вкратце и на остальные, менее полные, данные подобного же рода (т. е. основанные на сплошных подворных переписях).

По Демянскому уезду Новгородской губернии мы имеем групповую таблицу о крестьянских хозяйствах по числу лошадей («Материалы для оценки земельных угодий Новгородской губернии. Демянский уезд». Новгород, 1888). Здесь нет сведений об аренде и сдаче земли (в десятинах), но и те данные, которые имеются, свидетельствуют о полной однородности отношений между зажиточным и неимущим крестьянством в этой губернии по сравнению с другими губерниями. И здесь, например, от низшей группы к высшей (от безлошадных к имеющим 3 и более лошадей) повышается процент хозяйств с купчей и арендованной землей, несмотря на то, что многолошадные выше среднего обеспечены надельной землей. У 10,7 % дворов с 3 и более лошадьми, при 16,1 % всего населения, имеется 18,3 % всей надельной земли, 43,4 % купчей земли, 26,2 % арендованной земли (если можно судить о ней по размерам посева ржи и овса на арендованной земле), 29,4 % всего числа «промышленных построек», тогда как у 51,3 % безлошадных и однолошадных дворов, при 40,1 % населения, лишь 33,2 % надельной земли, 13,8 % купчей земли, 20,8 % арендованной (в указанном смысле), 28,8 % «промышленных построек». Другими словами, и здесь зажиточное крестьянство «собирает» землю и соединяет с земледелием торгово-промышленные «промыслы», а неимущее – бросает землю и превращается в наемных рабочих (процент «лиц с промыслами» понижается от низшей группы к высшей, от 26,6 % у безлошадных до 7,8 % у имеющих 3 и более лошадей). Неполнота этих данных заставляет нас не включать их в нижеследующую сводку материала о разложении крестьянства.

По той же причине не включаем мы и данные о части Козелецкого уезда Черниговской губернии («Материалы для оценки земельных угодий, собранные Черниговским стат. отделением при губ. земской управе», т. V, Чернигов, 1882; по количеству рабочего скота сгруппированы данные о 8717 дворах черноземного района уезда). Отношения между группами и здесь те же самые: у 36,8 % дворов без рабочего скота, при 28,8 % населения – 21 % собственной и надельной земли, 7 % арендованной земли, зато 63 % всего количества сданной этими 8717 дворами земли. У 14,3 % дворов с 4 и более штуками рабочего скота, при 17,3 % населения, 33,4 % собственной и надельной земли, 32,1 % арендной и лишь 7 % сданной земли. К сожалению, остальные дворы (с 1–3 штуками рабочего скота) не подразделены на более мелкие группы.

Страницы 276–277 статистического сборника Полтавской губернии (т. XIV. 1894 г.) с заметками В. И. Ленина

В «Материалах по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний» есть весьма интересная групповая таблица (по числу рабочих лошадей) крестьянских и поселенских хозяйств в 4-х округах Енисейской губерния (т. III, Иркутск, 1893, стр. 730 и сл). Весьма интересно наблюдать, что отношения зажиточного сибиряка к поселенцу (а в этих отношениях вряд ли бы и самый ярый народник решился искать пресловутой общинности!) – в сущности совершенно тождественны с отношениями наших зажиточных общинников к их безлошадным и однолошадным «собратам». Соединяя вместе поселенцев и крестьян-старожилов (такое соединение необходимо потому, что первые служат рабочей силой для вторых), мы получаем знакомые черты высших и низших групп. У 39,4 % дворов низших групп (безлошадных, с 1 и 2 лошадьми), при 24 % населения, лишь 6,2 % всей запашки и 7,1 % всего скота, тогда как у 36,4 % дворов с 5 и более лошадей, при 51,2 % населения, – 73 % запашки и 74,5 % всего скота. Последние группы (5–9, 10 и более лошадей), при 15–36 дес. запашки на 1 двор, прибегают в широких размерах к наемному труду (30–70 % хозяйств с наемными рабочими), тогда как три низшие группы, при 0–0,2–3–5 дес. запашки на 1 двор, отпускают рабочих (20–35–59 % хозяйств). Данные об аренде и сдаче земли представляют единственное, встреченное нами, исключение из правила (о концентрации аренды зажиточными), и это – такое исключение, которое подтверждает правило. Дело в том, что в Сибири нет именно тех условий, которые создали это правило, нет обязательного и «уравнительного» надела, нет сложившейся частной собственности на землю. Зажиточный крестьянин не покупает и не арендует земли, а захватывает ее (так было, по крайней мере, до сих пор); сдача-аренда земли носит скорее характер соседских обменов, и потому групповые данные об аренде и сдаче не показывают никакой законосообразности [76] . По трем уездам Полтавской губернии мы можем приблизительно определить распределение посева (зная число хозяйств с разными размерами посева, определенными в сборниках «от – до» такого-то числа десятин, и помножая число дворов каждого подразделения на среднюю величину посева между указанными пределами). Получатся такие данные о 76 032 дворах (все поселяне, без мещан) с 362 298 дес. посева: 31 001 дворов (40,8 %) не имеют посева или сеют лишь до 3 дес. па 1 двор, у них всего 36 040 дес. посева (9,9 %); 19 017 дворов (25 %) сеют свыше 6 дес. на 1 двор, у них 209 195 дес. посева (57,8 %). (См. «Сборники по хозяйственной статистике Полтавской губ.», уезды Константиноградский, Хорольский и Пирятинский {42} .) Распределение посева оказывается очень похожим на то, которое мы видели в Таврической губернии, несмотря на меньшие, в общем, размеры посевов. Понятно, что столь неравномерное распределение возможно лишь при концентрации купчей и арендованной земли в руках меньшинства. Мы не имеем полных данных об этом, ибо в сборниках нет группировки дворов по хозяйственной состоятельности, и должны ограничиться следующими данными по Константиноградскому уезду. В главе о хозяйстве сельских сословий (гл. II, § 5 «Земледелие») составитель сборника сообщает такой факт: «Вообще, если разделить аренды на три разряда: аренды, в которых приходится на участника:. 1) до 10 дес., 2) от 10 до 30 дес. и 3) более 30 дес., то для каждого из этих разрядов получатся следующие данные [77] :

76

«Собранные на местах материалы о фактах сдачи-аренды земельных угодий признаны были не заслуживающими особой разработки, так как самое явление существует лишь в зачаточном виде, единичные случаи сдачи-аренды имеют место редко, отличаясь полнейшей случайностью, и никакого еще влияния на экономическую жизнь Енисейской губернии не оказывают» («Материалы», т. IV, вып. 1, стр. V, введение). Из 424 624 дес. мягкой пашни у крестьян-старожилов Енисейской губ. 417 086 дес. принадлежит к «захватно-родовой» земле. Аренда (2686 дес.) почти равна сдаче (2639 дес.), не составляя и одного процента к сумме захватной земли.

42

Замечания Ленина на полях этих сборников, содержащие предварительные расчеты, см. в Ленинском сборнике XXXIII, стр. 144–150 и в «Подготовительных материалах к книге «Развитие капитализма в России»».

77

Сборник, стр. 142.

По Калужской губ. имеем лишь следующие, весьма отрывочные и неполные данные о посеве хлебов у 8626 дворов (около ¹/₂₀ сего числа крестьянских дворов в губернии [78] ).

То есть, у 21,6 % дворов, при 30,6 % населения, – 36,6 % рабочие лошадей, 45,1 % посева, 43,1 % валового дохода от посевов. Ясно, что и эти цифры говорят о концентрации купчей и арендованной земли зажиточным крестьянством.

78

«Стат. обзор Калужской губ. за 1896 год». Калуга, 1897, стр. 43 и сл., 83, 113 приложений.

По Тверской губ., несмотря на богатство сведений в сборниках, обработка подворных переписей крайне неполна; группировки дворов по хозяйственной состоятельности нет. Этим недостатком пользуется г. Вихляев в «Сборнике стат. свед. по Тверской губ.» (т. XIII, в. 2. «Крестьянское хозяйство». Тверь, 1897), чтобы отрицать «дифференциацию» крестьянства, усматривать стремление к «большей равномерности» и петь гимн «народному производству» (стр. 312) п «натуральному хозяйству». Г-н Вихляев пускается в самые рискованные и голословные суждения о «дифференциации», не только не приведя никаких точных данных о группах крестьян, но даже и не выяснив себе той элементарной истины, что разложение происходит внутри общины, что поэтому толковать о «дифференциации» и брать исключительно группировки по общинам или по волостям – просто смешно [79] .

79

Как курьез, приводим один образчик. «Общий вывод» г-на Вихляева гласит: «Покупка земель крестьянами Тверской губ. имеет тенденцию Уравнять размеры землевладения» (стр. 11). Доказательства? – Если взять группы общин по размеру надела, то у малонадельных общин окажется больший процент дворов с купчей землей. – О том, что покупают землю зажиточные члены малонадельных общин, г. Вихляев и не догадывается. Понятно, что разбирать подобные «выводы» ярого народника нет надобности, тем более, что смелость г-на Вихляева сконфузила даже экономистов его же лагеря. Г-н Карышев в «Русском Богатстве» (1898, № 8), хотя и заявляет свое глубокое сочувствие тому, как г. Вихляев «хорошо ориентируется среди тех задач, которые ставятся в переживаемую минуту экономике страны», но все же вынужден признать, что г. Вихляев чересчур «оптимист», что его выводы о стремлении к равномерности «малодоказательны», что его данные «ничего не говорят», а заключения его – «не имеют основания».

IX. Сводка вышеразобранных земско-статистических данных о разложении крестьянства

Для того, чтобы сравнить между собою и свести воедино вышеприведенные данные о разложении крестьянства, мы не можем, очевидно, брать абсолютные цифры и складывать их по группам: для этого требовались бы полные данные по целой группе районов и одинаковость приемов группировки. Мы можем сравнивать и сопоставлять только отношения между группами высшими и низшими (по владению землей, скотом, орудиями и т. д.). Отношение, выраженное, например, тем, что 10 % дворов имеют 30 % посева, абстрагирует различие абсолютных цифр и потому годно для сравнения со всяким подобным отношением любой местности. Но для такого сравнения надо выделить в другой местности тоже 10 % дворов, не больше и не меньше. Между тем размеры групп в разных уездах и губерниях не равны. Значит, приходится дробить эти группы, чтобы взять по каждой местности одинаковую процентную долю дворов. Условимся брать 20 % дворов для зажиточного крестьянства и 50 % – для несостоятельного, т. е. будем составлять из высших групп группу в 20 % дворов, а из низших групп – группу в 50 % дворов. Поясним этот прием на примере. Положим, что мы имеем пять групп такого размера от низшей к высшей: 30 %, 25 %, 20 %, 15 % и 10 % дворов (S = 100 %). Для составления низшей группы берем первую группу по ⁴/₅ второй группы (30+25x⁴/₅=50 %), а для составления высшей берем последнюю группу и ²/₃ предпоследней группы (10+15x²/₃=20 %), причем, разумеется, и процентные доли посева, скота, орудий и пр. определяются таким же образом. То есть, если процентные доли посева, приходящиеся на указанные доли дворов, будут таковы: 15 %, 20 %, 20 %, 21 % и 24 % (S = 100 %), тогда на долю нашей высшей группы в 20 % дворов придется (24+21x²/₃ =) 38 % посева, а на долю нашей низшей группы в 50 % дворов придется (24+20x⁴/₅=)31 % посева. Очевидно, что дробя таким образом наши группы, мы ни на йоту не изменяем действительных отношений между высшими и низшими слоями крестьянства [80] . Необходимо же такое дробление, во-1-х, потому, что мы получаем таким образом вместо 4–5–6–7 различных групп три крупные группы с ясно определенными признаками [81] ; во-2-х, только таким путем достигается сравнимость данных о разложении крестьянства в самых различных местностях с самыми различными условиями.

80

Подобный прием попускает небольшую ошибку, вследствие которой разложение представляется более слабым, чем оно есть на самом деле. Именно к высшей группе прибавляются средние, а не высшие представители следующей группы, к низшей группе прибавляются средние, а не низшие представители следующей группы. Ясно, что эта ошибка тем больше, чем крупнее группы, чем меньше число групп

81

В следующем параграфе мы увидим, что взятые нами размеры групп очень близко подходят к группам всего русского крестьянства, распределенного по количеству лошадей на 1 двор.