Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья

Чтобы случай не повторился, ящик перенесли на новое место и придавили еловым бревном. Вот и вся история о волчонке. Я думаю, он пока еще жив, потому что по-прежнему еще похож на щенка. Ящик с волчонком стоит возле юрты, там, в долине. В этой долине удивительно стройный, прохладный лес. Высокие ели от самого корня покрыты густыми ветками. В солнечный день ели кажутся синими, а в пасмурный — черными.

_{Фото автора. 6 июля 1967 г.}

Бежин луг

Тут не случилось великой битвы, нет на этом месте ни деревянных, ни каменных древностей.

Луг этот похож на тысячу других российских лугов. И все-таки луг необычный…

Пятеро ребятишек сто лет назад ночевали на этом лугу у костра. Фыркали в темноте лошади, плескалась рыба, тревожно кричала ночная птица. На огонек вышел заблудившийся в перелесках охотник. От него мы знаем, какая ночь стояла над лугом, о чем говорили мальчишки. Мы помним по именам этих мальчишек: Федя, Павел, Илюша, Костя и Ваня. Вот несколько слов давнего разговора:

«— А ведь вот и здесь должны быть русалки…

— Нет… здесь место чистое, вольное. Одно — река близко…»

Уже сто лет мы знаем эту ночь и этих мальчишек… Оказалось, без большого труда можно отыскать этот луг. Мы немного поколесили по перелескам на краю Тульской области и, наконец, встречный сказал: «А вот сразу за ржаным полем…»

Почти по Тургеневу «был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго». Мы оставили на бугре машину и почти скатились вниз с крутого, заросшего травой обрыва. Стадо телят паслось возле кустов. Мы разыскали пастуха, чтобы спросить, тот ли луг.

Бежин луг, 1967 год.

— Бежин луг, — сказал он, потягиваясь после дремоты. — Деревня тоже называется Бежин луг… А вы, наверное, юристы?

Мы не сразу поняли, а когда поняли, не удержались от смеха.

— A-а, сам дьявол нынче не разберет: юристы, туристы… — не обиделся старик. — Мне надысь юристы стакан поднесли и закусить дали…

Мы огляделись и увидели: стоим на краю большой зеленой равнины. Земля с прудами, садами, оврагами, полосами ржи и пшеницы лежала теперь вверху и со всех сторон опускалась в низину зелеными, довольно крутыми обрывами. Прохладная, сырая равнина была похожа на плоское дно большого котла. Дикие груши, дубы и вязы группами и в одиночку бежали сверху в низину, но, как купальщик, опустив ногу в воду со словами «холодная…», отступает, так и деревья не решились опуститься с теплых бугров.

Внизу — царство лозняка и высокой травы. Темно-зеленый вблизи лозняк, разбегаясь по лугу, синел. По краям же, где равнина упиралась в бугры, все было синим: и дубы на холмах, и барашки кустов, и даже лошадь с маленьким жеребенком. К синеве добавлялся солнечный, золотистый туман, и горизонт уже только-только угадывался.

Большое облако, проплывая с запада на восток, кинуло на равнину прохладную тень. И луга вполне хватило, чтобы вместить и обозначить на лоснящихся травах все полотно и все узорные завитки облака. Мы догнали край тени и пошли вместе с ней по лугу к месту, где сплошная полоса лозняков и высоких ракит прятала речку.

Кое-где и сегодня мальчишки сторожат лошадей ночью.

Луговой праздник у лета — в июне. В деревнях уже точат косы, и луга, кажется, спешат показать солнцу все самое яркое и нарядное.

Выше колен трава. Нагретая у верхушек и прохладная, сыроватая у земли, трава через пару недель станет сеном. Собирая пахучие копны, затруднишься сказать, из чего она состоит, луговая трава. Теперь же, на празднике, все на виду: желтые брызги лютиков, малиновые головки луговых васильков, пушистые стебельки лисохвоста, белые зонтики сладкого купыря, лопухи конского щавеля, плети луговой кашки и тонкие ниточки душистого колоска — все перепутано, перемешано, и все вместе образует плотное душистое разнотравье — идешь, и за тобой остается сыроватый и темный брод.

Бежин луг… Гудят шмели. Луговые чеканы и желтые трясогузки с гибких стебельков настороженным глазом провожают идущего. Кричит потревоженный чибис. Два коростеля — один близко, в кустах, другой где-то у самых бугров то ли зовут, то ли пугают друг друга: крэке, крэке…

Безлюдно. Ходит вдалеке синяя лошадь. Так или не так выглядел луг сто лет назад? Пожалуй, так же. Холмы не могли измениться, кусты и ветлы растут, наверное, на старых местах, и речка течет по прежнему руслу. Вон с того обрыва увидел Тургенев ночной костер. А ребятишки сидели где-нибудь тут, за кустами. Под крики чибиса бредем по траве… Черный круг костра. Обрывок целлофана и спичечный коробок с портретом космонавта Егорова. Кто-то из приезжих так же, как мы, наверное, вспоминая Тургенева, определил место, где когда-то горел костер, и тоже зажег огонек. И так же, как сто лет назад, плескалась рыба в ночной воде, тревожно кричала птица и фыркали в темноте лошади. Мы позавидовали сидевшим тут у огня и пожалели, что надо ехать…

По-прежнему вдалеке, в синих кустах, ходила лошадь. За другим концом луга громыхал трактор. На том месте, где стояла когда-то «старая рольня», белело несколько домиков и коровник.

Я делал на лугу снимки на память и чувствовал: не хватает самого главного — нынешних ребятишек. И вдруг (везение фотографа!) к реке скатились мальчишки. Вприпрыжку, перегоняя друг друга, они катили большую автомобильную шину.

Я сделал вид, что снимаю в кустах что-то важное. Расчет оправдался — мальчишки остановились.

Десятью минутами позже мы уже знали: речка называется Снежедь; деревня Бежин луг стоит в километре от луга; поздний мороз в этом году тронул на огородах картошку и помидоры; в домах «по телевизору» видят Москву; четверо из ребят умеют ездить на лошади, а у двоих — отцы шоферы и дозволяют сыновьям посидеть за рулем…

— Мы слыхали, у вас тут русалки и ведьмы водятся…

Мальчишки переглянулись и прыснули. Записывая в блокнот имена ребятишек, я спросил, а знают ли они местных ребят: Федю, Павла, Костю, Илюшу…

— Это кто же? — насторожился старший. И тут же сообразил: — A-а, знаю! «Бежин луг», да?

И все остальные догадались, в чем дело.

Мальчишки попросили автомобильный насос: получше накачать шину. Они деловито по очереди сопели, пинали шину босыми пятками. И потом мы с бугра наблюдали, как мелькали в кустах белые головы и слышались звонкие шлепки ладоней по шине.

Я подумал: тургеневские мальчишки стали ведь взрослыми, у них были дети и внуки. Этим, нынешним ребятишкам, они приходятся прадедами… А луг все тот же.

Большой предвечерний луг дымился в долине. По-прежнему кричали два коростеля, лениво наклонялись к траве телята. Вечно молодой луг…

Даже в идущей машине слышно было, как внизу кричат два коростеля.

_{Фото автора. Тульская область.}

 _{9 июля 1967 г.}

Чашка чаю

(Широка страна моя…)

Мой дед носил рубашку в заплатах, но слыл сельским аристократом, потому что пил «настоящий дорогой чай». Не тот фруктовый чай, что продается в брикетах, не деревенский грушевый и яблочный взвар, не отвар из малины, черемухи или сухого липового цвета, весьма почитаемый в деревнях, но непонятно почему называемый чаем.