Полное собрание сочинений. Том 69. Письма 1896 г.

49. М. А. Шмидт.

1896 г. Марта 12. Москва.

Получил ваши оба письма, дорогая, милая Марья Александровна, и сейчас пишу Давыдову,¹ написать же в батальон начальнику не могу.² Есть практическое очень мудрое правило, кот[орое] приложимо ко всем самым важным случаям жизни. Никогда не напрашиваться и ни от чего не отказываться. Это правило прилагается к службе государственной, но оно точно так же приложимо к службе богу. Только ни от чего не отказываться — придет и наш черед. Ведь главное то, что мы ничего не можем сделать, ничем не можем помочь тем страдальцам. Одно, что мы можем сделать, быть самим готовым, и наша очередь придет. Быть готовым — не тушить света.

Маша в Крыму. Таня здесь, мы с ней были у Олсуф[ьевых] Я очень занят. Всё хочется до смерти — кот[орая] близка, я чувствую, сделать многое и нужное, и плохо работаю. Целую вас. Мой черед уже наступил [1 или 2 неразобр.³] наступит. Поручение⁴ ваше Таня исполнит.

Л. Толстой.

12 марта.

Печатается по листам 53 и 54 копировальной книги. Впервые опубликовано в книге Е. Е. Горбуновой-Посадовой «Друг Толстого Мария Александровна Шмидт», изд. Толстовского музея, М. 1929, стр. 65—66.

Мария Александровна Шмидт (1844—1911) — близкий друг и последовательница Толстого. См. т. 85, стр. 195—196.

Ответ на два письма Шмидт: от 4 и 7 марта 1896 г. В первом она писала по делу М. М. Холевинской, прося Толстого написать председателю Тульского окружного суда Н. В. Давыдову, «чтобы полиция оставила Марью Михайловну в покое» (см. письмо № 39). Во втором письме Шмидт, кроме вторичной просьбы о Холевинской, просила еще Толстого написать начальнику Екатериноградского дисциплинарного батальона, где содержались арестованные духоборы.

¹ Упоминаемое письмо к Давыдову неизвестно.

² Позднее Толстой все же такое письмо написал. См. письмо № 159.

³ В этом месте одно или два слова не оттиснулись в копировке.

⁴ Ни о каком «поручении» в своих обоих письмах к Толстому Шмидт не писала; оно могло содержаться в каком-нибудь одновременном письме ее к T. Л. Толстой.

* 50. Л. Ф. Анненковой.

1896 г. Марта 13. Москва.

Дорогая Леонила Фоминична, получил ваше хорошее письмо ко мне и Маше и Машино отправил ей: она в Крыму. Я думаю, что она не могла не желать видеть вас и тяготиться вами. Я знаю, как она высоко ценит вашу дружбу и любит вас. Впрочем, она лучше знает, насколько она виновата, и письмо ваше, во всяком случае, ей на душевную пользу. — Я со всем согласен, что вы говорите там, и так же думаю; если же вы заметили во мне несогласие с выраженной вами мыслью о том, что бог проявляется во всем, то это произошло от того, что я действительно боюсь пантеистического воззрения, такого, к[оторое] видит бога в природе, п[отому] ч[то] такое воззрение часто незаметно сливается с матерьялизмом и прикрывает его. (Я знаю, что вы не так смотрите.) Бога мы знаем только по тому, что в нас есть нематериального — невременного, непространственного, разумного и любовного, и помимо этого никаким иным способом познавать не можем. Видимость же явлений во времени и пространстве — вечно существующий бесконечный мир может привести нас только к противоречию, к признанию неточности своего познания внешнего мира, но не к познанию бога. Бога я знаю только п[отому], ч[то] он — то, чего я ограниченная частица. — Если неясно, простите. Целую вас и К[онстантина] Н[иканоровича].¹

Любящий вас Л. Толстой.

13 марта.

На конверте: Курской губ. Г. Льгов. Леониле Фоминичне Анненковой.

Дату Толстого «13 марта» дополняем годом на основании письма адресата.

Леонила Фоминична Анненкова (1844—1914) — курская помещица, друг Толстого и его семьи.

¹ Константин Никанорович Анненков (1842—1910), муж Л. Ф. Анненковой, судебный деятель.

51. Е. И. Попову.

1896 г. Марта между 12 и 15. Москва.

Сейчас получил ваше письмо, дорогой Евгений Иванович, покажу Поше¹ и больше никому. Совета я не могу дать, но не могу не сказать, что я бы обрадовался очень такому предложению. Это та работа, которая предстанет перед каждым из нас, если мы будем терпеливо, покорно и смиренно ждать.

Иногда можно сказать, как это бывает с атлетами, что не готов, и пропустишь эту очередь до другого раза. Это другое дело, и вопрос внутренний, личный: готов или не готов. И не думайте, чтобы я ожидал успеха внешнего от вашей поездки. Я скорее жду неуспеха и разочарования. Жду того, что, войдя в близкое общение с ними, вы, а через вас мы — увидим, что мы совсем не так близки, как мы думали, — найдем, увидим много слабых (много будет и сильных) сторон, как это должно быть, когда обращается целая масса под влиянием увлечения или доверия к руководителям, и масса малообразованная, не умеющая критически относиться к своим внушенным с детства верованиям; но узнать истину, если бы она и была для нас разочарованием, нужно. Нужно и общение более тесное, через которое мы позаимствуем многое от них, глядя на них, увидим свои слабости, а они кое-чем позаимствуются от нас. Для такого же общения я из наших друзей никого не знаю более для этого способного, чем вы. У вас есть потребность анализа, скептицизма и серьезность, которые так необходимы для этого дела. Главное, критика, в которой вы чувствуете такую потребность, там будет не только у места, но драгоценна. Я чувствую, между нами и ими, есть различие, причины разделения, которые мы взаимно скрываем, дорожа любовью друг к другу и боясь разрыва. Но в этом скрывании есть неправда. И эту неправду, если она есть, надо уничтожить, и никто лучше вас этого не может сделать. А если нет ничего разделяющего нас, или то, что есть, может быть легко сглажено, разъяснено, то это будет тем большая радость. Вопрос в том, как вы в глубине души — хорошенько спросите себя об этом, дорогой друг, — чувствуете ли полную готовность, радость идти туда, и если да, то идите, если есть сомнение, колебание, — воздержитесь. Очень мне было вас жаль, за то, что вы перечувствовали о жене,² узнав о ее болезни. Не сходить ли мне к ней? То, чт'o пишет Петр Ва[сильевич] о картине,³ я пытаюсь исполнить словесной картиной, если бог велит. Дорогой Ив[ан] Мих[айлович],⁴ простите, что не отвечал вам на последние письма. Спасибо, что прощаете. Целую вас обоих. Любящий вас точно так же обоих

Л. Т.

Печатается по машинописной копии, снятой с копии, оттиснутой с оригинала посредством копировального пресса.

Впервые опубликовано в «Письмах Л. Н. Толстого», под ред. П. А. Сергеенко, 1910, 1, стр. 238—239, с датой 5 ноября 1895 г. Дата определяется письмами адресата: от 9 марта 1896 г., на которое Толстой отвечает, и от 18 марта — ответного на письмо Толстого.

Евгений Иванович Попов в то время жил в имении В. Г. Черткова Ржевск Воронежской губ. и участвовал в изданиях «Посредника». См. т. 64, стр. 109.

Ответ на письмо Попова от 9 марта 1896 г. с приложенным к нему письмом П. В. Веригина. Попов спрашивал у Толстого совета, как ему поступить, ввиду предложения Веригина поехать на Кавказ к духоборам, в то время жестоко преследуемым царским правительством (см. письмо к Д. А. Хилкову от 29 июля 1895 г., т. 68).

¹ Павлу Ивановичу Бирюкову.

² Елена Александровна Попова, жена Е. И. Попова, была в то время в Москве по случаю болезни, требовавшей операции.

³ В своем письме к Попову Веригин писал о рисующейся в его воображении картине, которая должна изображать творящееся в мире насилие.

⁴ Иван Михайлович Трегубов.

52. М. А. Сопоцько.

1896 г. Марта 16. Москва.

Получил и продолжаю получать (вчера об Исааке Сирине)¹ ваши бесчисленные письма, дорогой Михаил Аркадьевич, и хотелось бы обстоятельно ответить на самое для меня главное в них.

Возражать вам на несправедливые ваши предположения о том, что, 1– ое, я сержусь на вас, 2– ое, что я считаю, что жизнь наша кончается здесь, 3– ье, что я могу и должен озабочиваться денежной помощью некоторым (избранным вами из миллионов таких же людей, окружающих меня), полагаю излишним, потому что все эти возражения сделаны мною вперед в моих писаниях с тою обстоятельностью, на которую я только способен. (Собрание сочинений посылаю вам. ) В моих писаниях не разрешенных, как вы знаете, находятся эти возражения.