Полное собрание сочинений. Том 8. Мир за нашим окном

В войнах люди всегда находили место и для животных. Княгиня Ольга, мстя древлянам за убитого мужа, обложила их легкой данью — два голубя со двора. Селения древлян сгорели — каждый отпущенный голубь, возвращаясь домой, принес подожженную паклю.

Это было время, когда не знали еще ни пуль, ни пороха, когда в осажденные крепости кидали горшки со змеями. В сравнении с самолетами, современными бомбами и ракетами подобные средства войны вызывают сейчас улыбку. С тем большим удивлением узнаешь, например, такой факт.

В свое время американцы потратили много денег и времени на разработку операции «Летучая мышь». Вот ее суть. Летучая мышь может нести груз, в три раза превышающий собственный вес. «Если сконструировать зажигательную бомбу весом не более тридцати граммов, мы спалим всю Японию. Десант мышей, сброшенный над большим городом, будет искать убежищ на чердаках… Дело за бомбой». Эту идею ученого Физера поддержали. «Зажигалку-наперсток» сделали быстро. Быстро поймали несколько тысяч мышей. И начались испытания. Прошли они не совсем гладко. Восемь мышей-поджигателей вырвались на свободу и, вопреки всяким планам, спалили на испытательной базе ангар, гаражи и дюжину мелких построек.

Убыток превысил два миллиона долларов, но Физер торжествовал — идея была верна…

В конечном итоге японские города спалили ядерным бомбы. Но, говорят, интерес к мышам в исследовательских центрах американской армии не исчез и поныне.

Что же касается давней истории, то можно сказать: первым спутником человека в ратных делах была лошадь. Без лошадей не было армий.

Испанские завоеватели внушали страх иноземцам потому, что сидели на совсем не известных инкам животных… Лошади на войне возили орудия, служили в обозах, носились по степям с легкой, как птица, тачанкой. В Средние века лошадей старались защитить латами, позже лошадь носила противогаз. С человеком лошадь делила все опасности боя…

В давних войнах ударной силой, подобной нынешним танкам, были слоны. На слонах ходили в атаку воины Ганнибала. Соединения слонов лишь в позапрошлом веке исчезли в армиях Бирмы и Индии. Один только вид животных нередко внушал неприятелю ужас.

Слон, защищенный от стрел толстой кожей, нес на спине метких лучников, да и сам мог топтать и крушить бивнями неприятеля. С появлением ружей на слонов стали надевать латы, но слоновому войску пули все-таки положили конец.

Недавно отыскалось на войне место собаке. С зарядом взрывчатки собаки бросались под танки, собаки несли санитарную службу — доставляли раненым сумки с медикаментами.

Голубь тоже служил на войне. В критических ситуациях птицы были связными, достать пулей которых практически невозможно.

Даже насекомые «воевали». Африканские воины, бесшумно двигаясь ночью в лесу, чтобы не потеряться и не расстроить колонну, прикрепляли на спину маленьких светлячков. Японцы в минувшей войне широко применяли растертых в порошок рачков ципридин. Щепотка порошка на ладони излучала свет, достаточный для прочтения карты, но невидимый для противника.

Сейчас во Вьетнаме наряду с танками, радарами, вертолетами, сверхзвуковыми самолетами и ракетами американцы пробуют использовать гусей, клопов, скунсов, слонов.

На слонах прочесывают джунгли. Гусями снабжают охрану мостов в надежде, что птицы разбудят не вовремя задремавших вояк. Маленький хищник скунс привлек армию оккупантов отвратительным запахом — «будем пускать в убежища и выкуривать партизан».

«Клопы далеко чувствуют человека. Если к ним подключить электронику — сигнал о противнике будет получен вовремя». Курьезное обращение к миру природы до зубов вооруженной армии вызывает много насмешек. Однако следует знать: клопы и скунсы — это лишь шаловливые эксперименты в большой тайной работе биологических центров. Пентагон тщательно исследует возможности живой природы в истреблении людей. Разумеется, ставка сделана не на слонов. Из крупных животных военных интересуют сообразительные дельфины, которым ищут место в морской войне, а также птицы, способные разносить эпидемию в перелетах над континентами. И особенно много надежд возлагается на животных в пробирке. Горшок со змеями в древней войне мог поразить десяток людей. В пробирках же спрятана смерть для миллионов. Пробирка с бациллами в руках преступников против мира страшна не меньше ядерной бомбы.

_{Фото из архива В. Пескова. 10 июля 1971 г.}

Край жизни

(Окно в природу)

Помню эту минуту: мы ждали, когда самолет вырулит против ветра, и боялись, что не взлетим — антарктический ветер может и понести самолет, как игрушку. Одежда была из кожи, но я чувствовал, как из тела уходит тепло. Под ногами блестел бугристый полированный ветром лед. Когда взлетели, внизу поплыла белизна без единого пятнышка жизни.

— Даже микроб не может тут жить, — сказал механик, сжимая в ладонях кружку с горячим чаем…

Привыкнув к запахам лета, к зеленому цвету трав, щебетанию птиц, к грибным дождям и теплому ветру, нам трудно представить, что на земле есть место без жизни.

Жизнь вездесуща. На голых камнях растут вековые сосны. Старая колокольня становится приютом для семени, занесенного ветром, и мы вдруг видим: на кирпичах вырастает береза.

В безводной пустыне с наступлением ночи слышишь звуки и шорохи жизни. На высоких горах у снега растут эдельвейсы, и совсем в поднебесье альпинисты находят каких-то козявок. В дьявольской глубине океана, под толщей воды и мрака, недавно нашли животное, красивое, как цветок. Жизнь ютится в глухих пещерных озерах. Почти до полюса населен северный океан, тут ходят медведи, на льдины вылезают моржи и тюлени. Только южная шапка земли мертва.

Впрочем, самый край ее населен. В воде, куда постепенно сползает антарктический лед, мы наблюдаем даже обилие жизни. Именно тут пасутся стада китов. Тут живет масса летающих птиц и несколько видов пингвинов, приспособивших крылья для плавания.

Край жизни потребовал от всего, что тут обитает, особенных свойств. В шкафу у меня лежит антарктический камень со щеткой мха.

Мох черный и жесткий, как проволока. Только так можно выжить. Черный цвет лучше всего поглощает скупое тепло. А жесткость — сопротивление ветру.

Или возьмите пингвинов. Часто ли видим мы их в зоопарках? Нет. Пингвин — дитя Антарктиды. Крайняя приспособленность к холодам не дает птице долго прожить в умеренном климате. Но зато как «притерся» пингвин к Антарктиде! Самые крупные из пингвинов — императорские пингвины — яйца несут при морозах до сорока градусов. Без гнезда птица высиживает (а вернее, выстаивает) свое единственное яйцо, пристроив его на лапы и прикрыв складкою живота. Если яйцо нечаянно покатилось, его сейчас же присвоит соседка. И никто в птичьей колонии не осудит «нахалку». Это забота о продлении рода — на морозе даже доля минуты может стать для яйца роковой, надо скорее упрятать его под живот.

Вся конституция организма пингвинов (слой жира, необычный покров из перьев, обогрев складки на животе) приспособлена к выживанию на морозе. Но этого мало. Бывают моменты, когда каждый пингвин в отдельности обречен. И только сбиваясь в плотную массу, согревая друг друга, переносят птицы жестокую непогоду. В тесные кучки («детские сады») сбиваются пушистые пингвинята, когда покидают убежище под родительским животом.

А вот посмотрите, как на лед из воды высаживается десант пингвинов адели. У льдины — отвесная стенка, вскарабкаться наверх по ней невозможно. Да пингвины и не пытаются. Они поступают иначе. Разогнавшись в воде, пингвин торпедой вылетает на воздух и не падает на живот, а ловко, столбиком садится на лед.