Полное собрание сочинений. Том 8. Сентябрь 1903 — сентябрь 1904

* * *

После неудачных попыток (4 и 6 октября) добиться объяснения от начавших историю из-за «кооптации» товарищей, центральным учреждениям оставалось только посмотреть, какова будет на деле обещанная ими на словах лояльность борьбы. 10 октября ЦК обращается с циркуляром к Лиге (см. прот. Лиги, стр. 3–5), заявляя о вырабатываемом им уставе и приглашая членов Лиги к содействию. Съезд Лиги в то время был отклонен администрацией ее (двумя голосами против одного, см. стр. 20 там же). Ответы сторонников меньшинства на этот циркуляр сразу показали, что пресловутая лояльность и признание решений съезда были лишь фразой, что на деле меньшинство решило безусловно не подчиниться центральным учреждениям партии, отвечая на их призывы к объединенной работе отписками, полными софизмов и анархических фраз. На пресловутое открытое письмо члена администрации, Дейча (с. 10), мы ответили вместе с Плехановым и другими сторонниками большинства решительным выражением «протеста против тех грубых нарушений партийной дисциплины, при помощи которых должностное лицо Лиги позволяет себе тормозить организационную деятельность партийного учреждения и призывает к такому же нарушению дисциплины и устава других товарищей. Фразы вроде того, что «в такой работе по приглашению ЦК я считаю себя не вправе принять участие», или «товарищи! мы ни в коем случае не должны предоставить ему (ЦК) выработку нового устава для Лиги» и т. п., принадлежат к такого сорта агитационным приемам, что могут вызвать только негодование у всякого человека, мало-мальски разбирающегося в том, что значат понятия: партия, организация, партийная дисциплина. Приемы такого сорта тем более возмутительны, что они употребляются по отношению к только что созданному партийному учреждению, являются, таким образом, несомненной попыткой подорвать к нему доверие в среде партийных товарищей и притом пускаются в ход под фирмой члена администрации Лиги и за спиной ЦК» (стр. 17).

Съезд Лиги, при таких условиях, обещал быть только скандалом.

Тов. Мартов с самого начала продолжил свою съездовскую тактику «залезания в душу», на этот раз тов. Плеханову, посредством извращения частных разговоров. Тов. Плеханов протестует, и т. Мартову приходится брать назад (с. 39 и 134 прот. Лиги) легкомысленные или раздраженные попреки.

Доходит очередь до доклада. Делегатом от Лиги на партийном съезде был я. Простая справка с конспектом моего доклада (с. 43 и след.) [144] покажет читателю, что я дал черновой набросок того самого анализа голосований на съезде, который в разработанном виде составляет содержание и настоящей брошюры. Весь центр тяжести доклада лежал именно в доказательстве того, что Мартов и К^о, в силу сделанных ими ошибок, оказались в оппортунистическом крыле нашей партии. Несмотря на то, что доклад делался перед большинством самых озлобленных противников, они не могли открыть в нем ровно ничего, отступающего от лояльных приемов партийной борьбы и полемики.

144

См. настоящий том, стр. 41–52. Ред.

Доклад Мартова, помимо мелких и частных «поправок» к моему изложению (неверность этих поправок мы показали выше), представлял из себя, наоборот,, некоторый продукт больных нервов.

Неудивительно, что большинство отказалось вести борьбу в такой атмосфере. Тов. Плеханов заявил протест против «сцены» (с. 68) – это была, действительно, настоящая «сцена»! – и удалился, со съезда, не желая излагать приготовленных им уже возражений по существу доклада. Ушли со съезда и почти все остальные сторонники большинства, подав письменный протест против «недостойного поведения» т. Мартова (с. 75 прот. Лиги).

Приемы борьбы меньшинства выступили перед всеми с полной наглядностью. Меньшинство мы обвиняли в политической ошибке на съезде, в повороте к оппортунизму, в коалиции с бундовцами, Акимовыми, Брукэрами, Егоровыми и Маховыми. Меньшинство потерпело поражение на съезде и «выработало» теперь два приема борьбы, обнимающие все бесконечное разнообразие отдельных вылазок, атак, нападений и т. д.

Первый прием – дезорганизация всей партийной работы, порча дела, стремление тормозить все и вся «без объяснения причин».

Второй прием – устройство «сцен» и пр. и пр. [145]

Этот «второй прием борьбы» сказывается и на пресловутых «принципиальных» резолюциях Лиги, в обсуждении которых «большинство», разумеется, не участвовало. Присмотримся к этим резолюциям, которые тов. Мартов перепечатал теперь в своем «Осадном положении».

Первая резолюция, подписанная товарищами Троцким, Фоминым, Дейчем и друг., содержит два тезиса, направленных против «большинства» партийного съезда: 1) «Лига выражает свое глубокое сожаление по поводу того, что, благодаря проявившимся на съезде тенденциям, по существу идущим вразрез с прежней политикой «Искры», при выработке партийного устава не было обращено должного внимания на создание достаточных гарантий для ограждения независимости и авторитета ЦК» (стр. 83 прот. Лиги).

145

Я уже указывал, что самые низменные формы проявления этих обычных в эмигрантской и ссыльной атмосфере дрязг неразумно было бы сводить к низменным мотивам. Это – своего рода болезнь, эпидемически распространяющаяся при известных ненормальных условиях жизни, при известной расшатанности нервов и т. д. Мне пришлось здесь восстановить истинный характер этой системы борьбы, ибо тов. Мартов целиком повторил ее в своем «Осадном положении».

Этот «принципиальный» тезис сводится, как мы уже видели, к акимовской фразе, оппортунистический характер которой разоблачал на съезде партии далее тов. Попов! По существу дела, уверения в том, что «большинство» не думает ограждать независимость и авторитет ЦК всегда оставались не более как сплетней. Достаточно указать, что, когда мы с Плехановым были в редакции, у нас не было в Совете перевеса ЦО над ЦК, а когда мартовцы вошли в редакцию, в Совете получилось преобладание ЦО над ЦК! Когда мы были в редакции, в Совете преобладали русские практики над заграничными литераторами; у мартовцев оказалось обратное. Когда мы были в редакции, Совет ни разу не покушался вмешиваться ни в один практический вопрос; со времени единогласной кооптации началось такое вмешательство, как узнает досконально читающая публика в непродолжительном времени.

Следующий тезис разбираемой резолюции: «… съезд при учреждении официальных центров партии игнорировал преемственную связь с фактически сложившимися центрами…»

Этот тезис сводится целиком к вопросу о личном составе центров. «Меньшинство» предпочитало обходить то, что старые центры на съезде доказали свою непригодность и наделали ряд ошибок. Но всего комичнее ссылка на «преемственность» по отношению к Организационному комитету. На съезде, как мы видели, ни один человек не заикнулся об утверждении всего состава ОК. На съезде Мартов кричал даже в исступлении, что его позорит список с тремя членами ОК. На съезде «меньшинство» предлагало свой последний список с одним членом OK (Попов, Глебов или Фомин и Троцкий), а «большинство» провело список с двумя членами OK из трех (Травинский, Васильев и Глебов). Спрашивается, неужели эта ссылка на «преемственность» может быть названа «принципиальным разногласием»?

Перейдем к другой резолюции, подписанной четырьмя членами старой редакции с товарищем Аксельродом во главе. Здесь мы встречаем все главные обвинения против «большинства», не раз повторенные потом в печати. Рассмотреть их всего удобнее именно в формулировке членов редакторского кружка. Обвинения направлены против «системы самодержавно-бюрократического управления партией», против «централизма бюрократического», который, в отличие от «централизма истинно социал-демократического», определяется следующим образом: он «ставит на первый план не внутреннее объединение, а внешнее, формальное единство, осуществляемое и охраняемое чисто механическими средствами, путем систематического подавления индивидуальной инициативы и общественной самодеятельности»; он, поэтому, «по самой своей сущности неспособен органически объединить составные элементы общества».

О каком это «обществе» говорит здесь т. Аксельрод с К^о, один аллах ведает. Тов. Аксельрод, видимо, и сам хорошенько не знал, пишет ли он земский адрес о желательных реформах в управлении, или изливает жалобы «меньшинства». Что может означать «самодержавие» в партии, о котором кричат недовольные «редакторы»? Самодержавие есть верховная, бесконтрольная, безответственная, невыборная власть одного лица. Из литературы «меньшинства» очень хорошо известно, что таковым самодержцем считают меня, а никого другого. Когда писалась и принималась разбираемая резолюция, я был в ЦО вместе с Плехановым. Следовательно, тов. Аксельрод с К⁰ выражает свое убеждение в том, что и Плеханов и все члены ЦК «управляли партией» не согласно их взглядам на пользу дела, а согласно воле самодержца Ленина. Обвинение в самодержавном управлении необходимо и неизбежно ведет к признанию всех остальных участников управления, кроме самодержца, простыми орудиями в чужих руках, пешками, исполнителями чужой воли. И мы спрашиваем еще и еще раз: неужели это в самом деле «принципиальное разногласие» почтеннейшего тов. Аксельрода?

Далее. О каком внешнем, формальном единстве говорят здесь наши «члены партии», только что вернувшиеся с партийного съезда, решения которого они торжественно признали законными? Уж не знают ли они другого способа достигать единства в партии, организованной на сколько-нибудь прочных началах, кроме партийного съезда? Если да, то почему же они не имеют мужества прямо сказать, что второй съезд они уже не признают законным съездом? Почему они не попробуют изложить нам их новые мысли и новые способы достижения единства в якобы организованной якобы партии?

Далее. О каком «подавлении индивидуальной инициативы» говорят наши интеллигенты-индивидуалисты, которых ЦО партии только что перед этим упрашивал изложить свои разногласия и которые вместо этого торговались о «кооптации»? Как могли, вообще, мы с Плехановым или ЦК подавить инициативу и самодеятельность людей, которые отказывались от всякой «деятельности» вместе с нами! Как можно «подавить» кого-либо в таком учреждении или в такой коллегии, где подавляемый отказался участвовать? Как могут невыбранные редакторы жаловаться на «систему управления», когда они отказались «быть управляемыми»? Мы не могли совершить никаких ошибок при руководстве нашими товарищами по той простой причине, что эти товарищи вовсе и не работали под нашим руководством.