Полное собрание стихотворений

одиннадцать часов",- и встав,

в последний раз мне позволяет

себя обнять. И поправляет

прическу: "Я дойду одна.

Прощайте". Снова холодна,

печальна, чем-то недовольна,

не разберешь... Но счастлив я:

меня подхватывает вольно

восторг ночного бытия.

45

Я шел домой, пьянея в тесных

объятьях улочек прелестных,

и так душа была полна,

и слов была такая скудность!

Кругом - безмолвие, безлюдность

и, разумеется, луна.

И блики на панели гладкой

давя резиновою пяткой,

я шел и пел "Алла верды",

не чуя близости беды...

Предупредительно и хмуро

из-под невидимых ворот

внезапно выросли фигуры

трех неприятнейших господ.

46

Глава их - ментор наш упорный:

осанка, мантия и черный

квадрат покрышки головной,

весь вид его - укор мне строгий.

Два молодца - его бульдоги

с боков стоят, следят за мной.

Они на сыщиков похожи,

но и на факельщиков тоже:

крепки, мордасты, в сюртуках,

в цилиндрах. Если же впотьмах

их жертва в бегство обратится,

спасет едва ли темнота,

такая злая в них таится

выносливость и быстрота.

47

И тихо помянул я черта...

Увы, я был одет для спорта,

а ночью требуется тут

(смотри такой-то пункт статута)

ходить в плаще. Еще минута,

ко мне все трое подойдут,

и средний взгляд мой взглядом встретит,

и спросит имя, и отметит,

"спасибо" вежливо сказав;

а завтра - выговор и штраф.

Я замер. Свет белесый падал

на их бесстрастные черты.

Надвинулись... И тут я задал,

как говорится, лататы.

48

Луна... Погоня... Сон безумный...

Бегу, шарахаюсь бесшумно:

то на меня из тупика

цилиндра призрак выбегает,

то тьма плащом меня пугает,

то словно тянется рука

в перчатке черной... Мимо, мимо...

И все луною одержимо,

все исковеркано кругом...

И вот стремительным прыжком

окончил я побег бесславный,

во двор коллегии пролез,

куда не вхож ни ангел плавный,

ни изворотливейший бес.

49

Я запыхался... Сердце бьется...

И ночь томит, лениво льется...

И в холодок моих простынь

вступаю только в час рассвета,

и ты мне снишься, Виолета,

что просишь будто: "Плащ накинь...

не тот, не тот... он слишком узкий..."

Мне снится, что с тобой по-русски

мы говорим, и я во сне

с тобой на ты,- и снится мне,

что, будто принесла ты щепки,

ломаешь их, в камин кладешь...

Ползи, ползи, огонь нецепкий,

ужели дымом изойдешь?

50

Я поздно встал, проспал занятья...

Старушка чистила мне платье:

под щеткой - пуговицы стук.

Оделся, покурил немного;

зевая, в клуб Единорога

пошел позавтракать,- и вдруг

встречаю Джонсона у входа!

Мы не видались с ним полгода

с тех пор, как он экзамен сдал.

– "С приездом, вот не ожидал!"

– "Я ненадолго, до субботы,

мне нужно только разный хлам

мои последние работы

представить здешним мудрецам".

51

За столик сели мы. Закуски

и разговор о том, что русский

прожить не может без икры;

потом - изгиб форели синей,

и разговор о том, кто ныне

стал мастер теннисной игры;

за этим - спор довольно скучный

о стачке, и пирог воздушный.

Когда же, мигом разыграв

бутылку дружеского Грав,

за обольстительное Асти

мы деловито принялись,

о пустоте сердечной страсти

пустые толки начались.

52

"- Любовь..." - и он вздохнул протяжно:

"Да, я любил... Кого - неважно;

но только минула весна,

я замечаю,- плохо дело;

воображенье охладело,

мне опостылела она".

Со мной он чокнулся уныло

и продолжал: "Ужасно было...

Вы к ней нагнетесь, например,

и глаз, как, скажем, Гулливер,

гуляющий по великанше,

увидит борозды, бугры

на том, что нравилось вам раньше,

что отвращает с той поры..."

53

Он замолчал. Мы вышли вместе

из клуба. Говоря по чести,

я был чуть с мухой, и домой

хотелось. Солнце жгло. Сверкали

деревья. Молча мы шагали,

как вдруг угрюмый спутник мой,

на улице Святого Духа

мне локоть сжал и молвил сухо:

"Я вам рассказывал сейчас...

Смотрите, вот она, как раз.."

И шла навстречу Виолета,

великолепна, весела,

в потоке солнечного света,

и улыбнулась, и прошла.

54

В каком-то раздраженье тайном

с моим приятелем случайным

я распрощался. Хмель пропал.

Так; поваландался, и баста!

Я стал работать,- как не часто

работал, днями утопал,

ероша волосы, в науке,

и с Виолетою разлуки

не замечал; и, наконец,

(как напрягается гребец

у приближающейся цели)

уже я ночи напролет

зубрил учебники в постели,

к вискам прикладывая лед.

55

И началось. Экзамен длился

пять жарких дней. Так накалился

от солнца тягостного зал,

что даже обморока случай

произошел, и вид падучей

сосед мой справа показал

во избежание провала.

И кончилось. Поцеловала

счастливцев Альма Матер в лоб;

убрал я книги, микроскоп,