Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Индус, а может Златоуст
Вер – без навек,
И без корней
Верб,
И навек – без дней...
(Бедней
Тебя!)
И вот
Об ней,
Об ней одной.
3 июля 1922
“Неподражаемо лжет жизнь…”
Неподражаемо лжет жизнь:
Сверх ожидания, сверх лжи...
Но по дрожанию всех жил
Можешь узнать: жизнь!
Словно во ржи лежишь: звон, синь...
(Что ж, что во лжи лежишь!) – жар, вал...
Бормот – сквозь жимолость – ста жил...
Радуйся
И не кори меня, друг, столь
Заворожимы у нас, тел,
Души – что вот уже: лбом в сон.
Ибо – зачем пел?
В белую книгу твоих тишизн,
В дикую глину твоих “да” —
Тихо склоняю облом лба:
Ибо ладонь – жизнь.
8 июля 1922
“Думалось: будут легки…”
Думалось: будут легки
Дни – и бестрепетна смежность
Рук. – Взмахом руки,
Друг, остановимте нежность.
Не – поздно еще! [41]
В рас – светные щели
(Не поздно!) – еще
Нам птицы не пели.
Будь на – стороже!
Последняя ставка!
Нет, поздно уже
Друг, если до завтра!
Земля да легка!
Друг, в самую сердь!
Не в наши лета
Откладывать смерть!
41
Ударяется и отрывается первый слог. Помечено не везде (примеч. М. Цветаевой).
Мертвые – хоть – спят!
Только моим сна нет —
Снам! Взмахом лопат
Друг – остановимте память!
9 июля 1922
“Листья ли с древа рушатся…”
Листья ли с древа рушатся,
Розовые да чайные?
Нет, с покоренной русости
Ризы ее, шелка ее...
Ветви ли в воду клонятся,
К водорослям да к ржавчинам?
Нет, – без души, без помысла
Руки ее упавшие.
Смолы ли в траву пролиты, —
В те ли во ланы кукушечьи?
Нет, – по щекам на коврики
Слезы ее, – ведь скушно же!
Барин, не тем ты занятый,
А поглядел бы зарево!
То в проваленной памяти —
Зори ее: глаза его!
<1922>
Берлину
Дождь убаюкивает боль.
Под ливни опускающихся ставень
Сплю. Вздрагивающих асфальтов вдоль
Копыта – как рукоплесканья.
Поздравствовалось – и слилось.
В оставленности златозарной
Над сказочнейшим из сиротств
Вы смилостивились, казармы!
10 июля 1922
“Светло-серебряная цвель…”
Светло-серебряная цвель
Над зарослями и бассейнами.
И занавес дохнёт – и в щель
Колеблющийся и рассеянный
Свет... Падающая вода
Чадры. (Не прикажу – не двинешься!)
Так пэри к спящим иногда
Прокрадываются в любимицы.
Ибо
не ведающим лет– Спи! – головокруженье нравится.
Не вычитав моих примет,
Спи, нежное мое неравенство!
Спи. – Вымыслом останусь, лба
Разглаживающим неровности.
Так Музы к смертным иногда
Напрашиваются в любовницы.
16 июля 1922
Сивилла
1. “Сивилла: выжжена, сивилла: ствол…”
Сивилла: выжжена, сивилла: ствол.
Все птицы вымерли, но Бог вошел.
Сивилла: выпита, сивилла: сушь.
Все жилы высохли: ревностен муж!
Сивилла: выбыла, сивилла: зев
Доли и гибели! – Древо меж дев.
Державным деревом в лесу нагом —
Сначала деревом шумел огонь.
Потом, под веками – в разбег, врасплох,
Сухими реками взметнулся Бог.
И вдруг, отчаявшись искать извне:
Сердцем и голосом упав: во мне!
Сивилла: вещая! Сивилла: свод!
Так Благовещенье свершилось в тот
Час не стареющий, так в седость трав
Бренная девственность, пещерой став
Дивному голосу...
– так в звездный вихрь
Сивилла: выбывшая из живых.
5 августа 1922
2. “Каменной глыбой серой…”
Каменной глыбой серой,
С веком порвав родство.
Тело твое – пещера
Голоса твоего.
Недрами – в ночь, сквозь слепость
Век, слепотой бойниц.
Глухонемая крепость
Над пестротою жниц.
Кутают ливни плечи
В плащ, плесневеет гриб.
Тысячелетья плещут
У столбняковых глыб.
Горе горе! Под толщей
Век, в прозорливых тьмах —
Глиняные осколки
Царств и дорожный прах
Битв...
6 августа 1922
3. Сивилла – младенцу. [42]
К груди моей,
Младенец, льни:
Рождение – паденье в дни.
42
Стихотворение перенесено сюда из будущего, по внутренней принадлежности (примеч. М. Цветаевой).
С заоблачных нигдешних скал,
Младенец мой,
Как низко пал!
Ты духом был, ты прахом стал.
Плачь, маленький, о них и нас:
Рождение – паденье в час!
Плачь, маленький, и впредь, и вновь:
Рождение – паденье в кровь,
И в прах,
И в час...
Где зарева его чудес?
Плачь, маленький: рожденье в вес!
Где залежи его щедрот?
Плачь, маленький: рожденье в счет,