Полное собрание стихотворений
Шрифт:
Чаек сребристых полет!
Солнцу горячему, светлому, жаркому
Ты передай мой привет.
Ставь свой вопрос всему сильному, яркому
Будет ответ!
Гул предвечерний в заре догорающей
В сумерках зимнего дня.
Третий звонок. Торопись, отъезжающий,
Помни меня!
<Шуточное стихотворение>
Придет весна и вновь заглянет
Мне в душу милыми очами,
Опять на сердце легче станет,
Нахлынет счастие – волнами.
Как змейки быстро зазмеятся
Все ручейки вдоль грязных улицев,
Опять захочется
Над глупым видом сытых курицев.
А сыты курицы – те люди,
Которым дела нет до солнца,
Сидят, как лавочники – пуды
И смотрят в грязное оконце.
Шарманка весной
– “Herr Володя, глядите в тетрадь!”
– “Ты опять не читаешь, обманщик?
Погоди, не посмеет играть
Nimmer mehr [2] этот гадкий шарманщик!”
Золотые дневные лучи
Теплой ласкою травку согрели.
– “Гадкий мальчик, глаголы учи!”
– О, как трудно учиться в апреле!..
Наклонившись, глядит из окна
Гувернантка в накидке лиловой.
Fraulein Else [3] сегодня грустна,
2
Никогда (нем.).
3
Барышня Эльза (нем.).
Хоть и хочет казаться суровой.
В ней минувшие грезы свежат
Эти отклики давних мелодий,
И давно уж слезинки дрожат
На ресницах больного Володи.
Инструмент неуклюж, неказист:
Ведь оплачен сумой небогатой!
Все на воле: жилец-гимназист,
И Наташа, и Дорик с лопатой,
И разносчик с тяжелым лотком,
Что торгует внизу пирожками...
Fraulein Else закрыла платком
И очки, и глаза под очками.
Не уходит шарманщик слепой,
Легким ветром колеблется штора,
И сменяется: “Пой, птичка, пой”
Дерзким вызовом Тореадора.
Fraulein плачет: волнует игра!
Водит мальчик пером по бювару.
– “Не грусти, lieber Junge [4] , – пора
Нам гулять по Тверскому бульвару.
Ты тетрадки и книжечки спрячь!”
– “Я конфет попрошу у Алеши!
Fraulein Else, где черненький мяч?
Где мои, Fraulein Else, калоши?”
4
Любимый мальчик (нем.).
Не осилить тоске леденца!
О великая жизни приманка!
На дворе без надежд, без конца
Заунывно играет шарманка.
Людовик XVII
Отцам из роз венец, тебе из терний,
Отцам – вино, тебе – пустой графин.
За их грехи ты жертвой пал вечерней,
О на заре замученный дофин!
Не сгнивший плод – цветок неживше-свежий
Втоптала
в грязь народная гроза.У всех детей глаза одни и те же:
Невыразимо-нежные глаза!
Наследный принц, ты стал курить из трубки,
В твоих кудрях мятежников колпак,
Вином сквернили розовые губки,
Дофина бил сапожника кулак.
Где гордый блеск прославленных столетий?
Исчезло все, развеялось во прах!
За все терпели маленькие дети:
Малютка-принц и девочка в кудрях.
Но вот настал последний миг разлуки.
Чу! Чья-то песнь! Так ангелы поют...
И ты простер слабеющие руки
Туда наверх, где странникам – приют.
На дальний путь доверчиво вступая,
Ты понял, принц, зачем мы слезы льем,
И знал, под песнь родную засыпая,
Что в небесах проснешься – королем.
На скалах
Он был синеглазый и рыжий,
(Как порох во время игры!)
Лукавый и ласковый. Мы же
Две маленьких русых сестры.
Уж ночь опустилась на скалы,
Дымится над морем костер,
И клонит Володя усталый
Головку на плечи сестер.
А сестры уж ссорятся в злобе:
“Он – мой!” – “Нет – он мой!” – “Почему ж?”
Володя решает: “Вы обе!
Вы – жены, я – турок, ваш муж”.
Забыто, что в платьицах дыры,
Что новый костюмчик измят.
Как скалы заманчиво-сыры!
Как радостно пиньи шумят!
Обрывки каких-то мелодий
И шепот сквозь сон: “Нет, он мой!”
– “(Домой! Ася, Муся, Володя!”)
– Нет, лучше в костер, чем домой!
За скалы цепляются юбки,
От камешков рвется карман.
Мы курим – как взрослые – трубки,
Мы – воры, а он атаман.
Ну, как его вспомнишь без боли,
Товарища стольких побед?
Теперь мы большие и боле
Не мальчики в юбках, – о нет!
Но память о нем мы уносим
На целую жизнь. Почему?
– Мне десять лет было, ей восемь,
Одиннадцать ровно ему.
Дама в голубом
Где-то за лесом раскат грозовой,
Воздух удушлив и сух.
В пышную траву ушел с головой
Маленький Эрик-пастух.
Темные ели, клонясь от жары,
Мальчику дали приют.
Душно... Жужжание пчел, мошкары,
Где-то барашки блеют.
Эрик задумчив: – “Надейся и верь,
В церкви аббат поучал.
Верю... О Боже... О, если б теперь
Колокол вдруг зазвучал!”
Молвил – и видит: из сумрачных чащ
Дама идет через луг:
Легкая поступь, синеющий плащ,
Блеск ослепительный рук;
Резвый поток золотистых кудрей
Зыблется, ветром гоним.
Ближе, все ближе, ступает быстрей,
Вот уж склонилась над ним.
– “Верящий чуду не верит вотще,
Чуда и радости жди!”
Добрая дама в лазурном плаще
Крошку прижала к груди.
Белые розы, орган, торжество,
Радуга звездных колонн...
Эрик очнулся. Вокруг – никого,
Только барашки и он.
В небе незримые колокола
Пели-звенели: бим-бом...
Понял малютка тогда, кто была