Оплетены колонкиЛозою виноградной,И ладана дым тонкийВисит, дрожит усладно.Поют: «Мы херувимовИзображаем тайно...»Сквозь сеть прозрачных дымовВсе так необычайно.Апостольские ликиВзирают с царских врат,И, как языческие Нике,Златые ангелы парят.Священник вышел снова,Одет в парчу и злато.Всё прелестью земногоНасыщено, объято.Горят и тают свечи,Сверкает позолота,Гласят с амвона речиНам благостное что-то.С вином святая чашаВысоко поднята, —И сладко близит радость нашаС дарами Вакха – дар Христа.
1911
Милое воспоминание
О, милое воспоминание!
В. Жуковский
Близ моря
Засыпать
под ропот моря,Просыпаться с шумом сосен,Жить, храня веселье горя,Помня радость прошлых вёсен;В созерцаньи одинокомНаблюдать лесные тени,Вечно с мыслью о далеком,Вечно в мареве видений.Было счастье, счастье было,Горе было, есть и будет...Море с вечно новой силойВ берег биться не забудет,Не забудут сосны шумомОтвечать на ветер с моря,И мечты валам угрюмымОткликаться, бору вторя.Хорошо о прошлом мыслить,Сладко плакать в настоящем...Темной хвои не исчислитьВ тихом сумраке шумящем.Хорошо над серым морем,Хорошо в бору суровом,С прежним счастьем, с вечным горем,С тихим горем, вечно новым!
Июль 1911
Majorenhof
Фирвальштеттское озеро
Фирвальштеттское озеро – Роза Ветров...
К. Бальмонт
Отели, с пышными порталами,Надменно выстроились в рядИ, споря с вековыми скалами,В лазурь бесстрастную глядят.По набережной, под каштанами,Базар всесветной суеты, —Блеск под искусными румянамиВ перл возведенной красоты.Пересекая гладь бесцветную,Дымят суда и здесь и там,И, посягнув на высь запретную,Краснеют флаги по горам.И в час, когда с ночными безднамиВершины смешаны в тени,Оттуда – спор с лучами звезднымиВедут отельные огни.
1909
Luzern
Мюльбах
Меж облаков, обвивших скалы,Грозе прошедшей буйно рад,Ты вниз стремишься, одичалый,Сребристо-белый водопад.И снизу, из окон отелей,Мы смотрим в высоту, к тебе, —Где ты, меж неподвижных елей,Своей покорствуешь судьбе.Напитан вечными снегамиНа вознесенных высотах,Ты в пропасть падаешь, струями,Взметающими влажный прах,Чтоб, о гранитные громадыРазбив бушующую грудь, —Как все земные водопады,В заливе мирном потонуть.
26 августа 1909
Brienz
На леднике
И вы, святыни снега, обесчещены,Следами палок осквернен ледник,И чрез зияющие трещиныВедет туристов проводник.Но лишь свернешь с дороги предназначенной,Туда, где нет дорожек и скамей, —Повеет мир, давно утраченный,Среди оснеженных камней!Быть может, мы – уже последние,Кто дышит в Альпах прежней тишиной.Вершины царственно-соседниеОдеты влажной синевой.Парит орел над скалами точеными;Настороживши слух, стоят сурки;Объяты рамами зелеными,Синея в блеске, ледники.Еще здесь живы замыслы Создателя,Искавшего торжественных услад, —Непогрешимого ваятеляНепостигаемых громад!Он, протянув просторы ярко-синие, —Из черни, зелени и белизныТворил единственные линии,Свои осуществляя сны.
Да, ранят все, последний убивает.Вам – мой привет, бесстрастные часы,Моя душа вас набожно считает!Тот – острым жалом вдумчивой осыЯзвит мечты; тот – как кинжалом режет;Тот грезы косит с быстротой косы.Что вопли, стоны, что зубовный скрежетПред тихим вздохом, данником часов!Боль жизни ровно, повседневно нежит.Все – оскорбленье; дружбы лживой зов,Объятья беглые любви обманнойИ сочетанья надоевших слов...Ах, многое прекрасно и желанно!По-прежнему стремлю я руки в дальИ жду, как прежде, с верой неустанной.Но с каждым днем томительней печаль,Но с каждым годом вздох тоски победней...И долгой жизни мне давно не жаль.Клинок конца вонзай же, час последний!
31
Ранят все, последний убивает (лат.)
1912
На могиле Ивана Коневского
(8 июля 1901 г.)
Я посетил твой прах, забытый и далекий,На сельском кладбище, среди простых крестов,Где ты, безвестный, спишь, как в жизни, одинокий,Любовник тишины и несказанных снов.Ты позабыт давно друзьями и врагами,И близкие тебе давно все отошли,Но связь давнишняя не порвалась меж нами,Двух
клявшихся навек – жить радостью земли!И здесь, в стране чужой, где замки над обрывомРевниво берегут сны отошедших дней,Где бурная река крутит своим разливомРяды поверженных, воде врученных пней;Где старые дубы и сумрачные вязы,Как в годы рыцарей, стоят глухой стеной;Где ночью, в синеве, всемирные алмазыСпокойно бодрствуют над юной вновь страной;Ты мой заслышал зов, такой же, как и прежде!Я радостно воззвал, и ты шепнул: «Живи!Дыши огнем небес, верь песне и надежде,И тело сильное опять отдай любви!»Ты мне сказал: «Я здесь, один, в лесу зеленом,Но помню, и сквозь сон, мощь бури, солнца, рек,И ветер, надо мной играя тихим кленом,Поет мне, что земля – жива, жива вовек!»
13 июля 1911
Segewold
Святое ремесло
Моя напасть, мое богатство,
Мое святое ремесло!
К. Павлова
Поэт – музе
Я изменял и многому и многим,Я покидал в час битвы знамена,Но день за днем твоим веленьям строгимДуша была верна.Заслышав зов, ласкательный и властный,Я труд бросал, вставал с одра, больной,Я отрывал уста от ласки страстной,Чтоб снова быть с тобой.В тиши нолей, под нежный шепот нивы,Овеян тенью тучек золотых,Я каждый трепет, каждый вздох счастливыйВместить стремился в стих.Во тьме желаний, в муке сладострастья,Вверяя жизнь безумью и судьбе,Я помнил, помнил, что вдыхаю счастье,Чтоб рассказать тебе!Когда стояла смерть, в одежде черной,У ложа той, с кем слиты все мечты,Сквозь скорбь и ужас я ловил упорноВсе миги, все черты.Измучен долгим искусом страданий,Лаская пальцами тугой курок,Я счастлив был, что из своих признанийТебе сплету венок.Не знаю, жить мне много или мало,Иду я к свету иль во мрак ночной, —Душа тебе быть верной не устала,Тебе, тебе одной!
27 ноября 1911
Родной язык
Мой верный друг! мой враг коварный!Мой царь! мой раб! родной язык!Мои стихи – как дым алтарный!Как вызов яростный – мой крик!Ты дал мечте безумной крылья,Мечту ты путами обвил,Меня спасал в часы бессильяИ сокрушал избытком сил.Как часто в тайне звуков странныхИ в потаенном смысле словЯ обретал напев – нежданных,Овладевавших мной стихов!Но часто, радостью измученИль тихой упоен тоской,Я тщетно ждал, чтоб был созвученС душой дрожащей – отзвук твой!Ты ждешь, подобен великану.Я пред тобой склонен лицом.И всё ж бороться не устануЯ, как Израиль с божеством!Нет грани моему упорству.Ты – в вечности, я – в кратких днях,Но всё ж, как магу, мне покорствуй,Иль обрати безумца в прах!Твои богатства, по наследству,Я, дерзкий, требую себе.Призыв бросаю, – ты ответствуй,Иду, – ты будь готов к борьбе!Но, побежден иль победитель,Равно паду я пред тобой:Ты – Мститель мой, ты – мой Спаситель,Твой мир – навек моя обитель,Твой голос – небо надо мной!
31 декабря 1911
Ответ
Растут дома; гудят автомобили;Фабричный дым висит на всех кустах;Аэропланы крылья расстелилиВ облаках.Но прежней страстью, давней и знакомой,Дрожат людские бедные сердца, —Любовной, сожигающей истомойБез конца...Как прежде, страшен свет дневной Дидоне,И с уст ее все та же рвется речь;Все так же должен, в скорбный час, АнтонийПасть на меч.Так не кляните нас, что мы упрямоЛелеем песни всех былых времен,Что нами стон Катулла: «Odi et amo» [32] —Повторен!Под томным взором балерин Дегаза,При свете электрической дугиВсе так же сходятся четыре глаза,Как враги.И в час, когда лобзанья ядовитыИ два объятья – словно круг судьбы, —Все той же беспощадной АфродитыМы – рабы!
32
«Ненавижу и люблю» (лат.)
30 – 31 декабря 1911
Предчувствие
Во мгле, под шумный гул метели,Найду ль в горах свой путь, – иль вдруг,Скользнув, паду на дно ущелий?Со мной венок из иммортелей,Со мной мой посох, верный друг,Во мгле, под шумный гул метели.Ужель неправду норны пели?Ужель, пройдя и дол и луг,Скользнув, паду на дно ущелий?Чу! на скале, у старой ели,Хохочет грозно горный дух,Во мгле, под шумный гул метели!Ужель в тот час, как на свирелиВ долине запоет пастух,Скользнув, паду на дно ущелий?Взор меркнет... руки онемели...Я выроню венок, – и вдруг,Во мгле, под шумный гул метели,Скользнув, паду на дно ущелий.