Полное собрание стихотворений

1886

Сакья-Муни

По горам, среди ущелий темных,Где ревел осенний ураган,Шла в лесу толпа бродяг бездомныхК водам Ганга из далеких стран.Под лохмотьями худое телоОт дождя и ветра посинело.Уж они не видели два дняНи приютной кровли, ни огня.Меж дерев во мраке непогодыЧто-то там мелькнуло на пути;Это храм – они вошли под своды,Чтобы в нем убежище найти.Перед ними на высоком троне —Сакья-Муни, каменный гигант.У него в порфировой короне —Исполинский чудный бриллиант.Говорит один из нищих: «Братья,Ночь темна, никто не видит нас,Много хлеба, серебра и платьяНам дадут за дорогой алмаз.Он не нужен Будде: светят крашеУ него, царя небесных сил,Груды бриллиантовых светилВ ясном небе, как в лазурной чаше...»Подан знак, и вот уж по землеВоры тихо крадутся во мгле.Но когда дотронуться к святынеТрепетной рукой они хотят, —Вихрь, огонь и громовой раскат,Повторенный откликом в пустыне,Далеко откинул их назад.И от страха все окаменело, —Лишь один – спокойно величав —Из толпы вперед выходит смело,Говорит он богу: «Ты не прав!Или нам жрецы твои солгали,Что ты кроток, милостив и благ,Что ты любишь утолять печалиИ, как солнце, побеждаешь мрак?Нет, ты мстишь нам за ничтожный камень,Нам, в пыли простертым пред тобой, —Но, как ты, с бессмертною душой!Что за подвиг сыпать гром и пламеньНад бессильной, жалкою толпой,О, стыдись, стыдись, владыка неба,Ты воспрянул – грозен и могуч, —Чтоб отнять у нищих корку хлеба!Царь царей, сверкай из темных туч,Грянь в безумца огненной стрелою, —Я стою, как равный, пред тобоюИ, высоко голову подняв,Говорю пред небом и землею,Самодержец мира, ты не прав!»Он умолк, и чудо совершилось:Чтобы снять алмаз они могли,Изваянье Будды преклонилосьГоловой венчанной до земли,На коленях, кроткий и смиренный,Пред толпою нищих царь вселенной,Бог, великий бог лежал в пыли!

1885

Эскизы

Легенда из Т. Тассо

Стальными латами одет,Близ древних стен Иерусалима,Как мощный лев, неустрашимоСражался доблестный Танкред.Пред ним трепещут сарацины;И поражая мусульман,Мечом он гонит их дружины,Как волны гонит ураган.Уже рубцами вся покрытаС крестом тяжелая броня,И окровавлены копытаЕго могучего коня...Как вдруг воитель незнакомый,Наперевес копье подняв,Отважным замыслом влекомый,Вперед кидается стремглав.С мольбой о помощи трикратыТанкред Спасителя призвалИ сарацина шлем косматыйЖелезной палицей сорвал;И что ж? рассыпалась кудрями,Как златоструйными волнами,Густая девичья коса,Пред ослепленными очамиОткрылась дивная краса,Румянец отрочески нежныйИ мрамор шеи белоснежной.Клоринда, враг его жестокий,Клоринду в ней он узнает,Чье имя громко на Востоке, —Неверных гордость и оплот.Тяжелый меч, разить готовый,Невольно рыцарь опустил.И пред красавицей суровойБлагоговейно отступил.Помочь Танкреду в бой кровавыйИз строя рыцарских дружинЛетит, исполнен жаждой славы,Гьюскар, отважный палладин;И над прелестной головоюС челом нежней эдемских розОн святотатственной рукоюСекиру тяжкую занес.Но от смертельного удараТанкред Клоринду защитил, —Оружье пылкого ГьюскараОн, негодуя, раздробил.Коснулось шеи лебединойОно слегка, – и кровь на ней,Как драгоценные рубины,Зарделась в золоте кудрей.Он поднял мрачное забрало —И благородно, и светлоЛюбовью чистою дышалоЕго открытое чело.…………………………….Скажи, Клоринда, что с тобою,Зачем ты медлишь оттолкнутьГяура с гордою враждою?Ужель под медною бронеюТрепещет любящая грудь?Но вот, потупив взор лазурный,Молчанье строгое храня,Ты понеслась, как вихорь бурный,Пришпорив быстрого коня.В лучах полуденных сверкает,Как из огня, доспех на ней,И ветер ласково играетС волнами вьющихся кудрей.Не меч, не пролитая кровь, —Ту битву грозную решилаЛишь красоты благая сила,Миротворящая любовь.

Ноябрь 1882

Детям

Не под кровом золоченымВеличавого дворца,Не для счастья и довольства,Не для царского венца —Ты в приюте позабытомВифлиемских пастуховРодился – и наг, и беден, —Царь бесчисленных миров.Осторожно, как святыню,В руки Мать его взяла,Любовалась красотоюБезмятежного чела.Ручки слабые МладенецВ грозно сумрачный просторС беспредельною любовьюС лона Матери простер.Все, что борется, страдает,Все, что дышит и живет,Он зовет в свои объятья,К счастью вечному зовет.И природа встрепенулась,Услыхав Его призыв,И помчался ураганомБурной радости порыв.Синева ночного небаСтала глубже и темней,И бесчисленные звездыЗасверкали ярче в ней;Все цветы и все былинкиПо долинам и лесамПробудились, воскурилиБлаговонный фимиам.Слаще музыка дубравы,Что затронул ветерок,И звучнее водопадомНизвергается поток,И роскошней покрываломЛег серебряный туман,Вечный гимн запел стройнееБезграничный океан.Ликовала вся природа,Величава и светла,И к ногам Христа-МладенцаВсе дары свои несла.Близ пещеры три высоких,Гордых дерева росли,И, ветвями обнимаясь,Вход заветный стерегли.Ель зеленая, олива,Пальма с пышною листвой —Там стояли неразлучнойИ могучею семьей.И они, как вся природа,Все земные существа,Принести свой дар хотелиВ знак святого торжества.Пальма молвила, склоняяДолу с гордой высоты,Словно царскую корону,Изумрудные листы:«Коль злобой гонимыйЖестоких врагов,В безбрежной равнинеЗыбучих песков,Ты, Господи, будешьПриюта искать,Бездомным скитальцемВ пустынях блуждать,Тебе я откроюЗеленый шатер,Тебе я раскинуЦветочный ковер.Приди Ты на отдыхПод мирную сень:Там сумрак отрадный,Там свежая тень».Отягченная плодами,Гордой радости полна,Преклонилася олива,И промолвила она:«Коль, Господи, будешьТы злыми людьмиПокинут без пищи —Мой дар Ты прими.Я ветви радушноТебе протянуИ плод золотистыйНа землю стряхну.Я буду лелеятьИ влагой питать,И соком янтарнымЕго наливать».Между тем в унынье тихом,Боязлива и скромна,Ель зеленая стояла;Опечалилась она.Тщетно думала, искала —Ничего, чтоб принестиВ дар Младенцу-ИисусуНе могла она найти;Иглы острые, сухие,Что отталкивают взор,Ей судьбой несправедливойПредназначены в убор.Стало грустно бедной ели;Как у ивы над водой,Ветви горестно поникли,И прозрачною смолойСлезы капают обильноОт стыда и тайных мук,Между тем как всё ликует,Улыбается вокруг.Эти слезы увидалаС неба звездочка одна,Тихим шепотом подругамЧто-то молвила она,Вдруг посыпались – о чудо! —Звезды огненным дождем,Елку темную покрыли,Всю усеяли кругом,И она затрепетала,Ветви гордо подняла,Миру в первый раз явилась,Ослепительно светла.С той поры, доныне, дети,Есть обычай у людейУбирать роскошно елкуВ звезды яркие свечей.Каждый год она сияетВ день великий торжестваИ огнями возвещаетСветлый праздник Рождества.

Декабрь 1882

Из Горация (II книга, XVIII ода)

Не блестит мой скромный домЗолотыми потолками,Нет слоновой кости в нем,И над стройными столбами,Что готовит богачамЖитель Африки далекой, —Плиты мраморные тамНе покоятся высоко.Мне в наследство не дадутТвой чертог, о царь Азийский;Мне рабыни не прядутНежный пурпур лаконийский.Песен дар – вот мой удел,А сокровище мне – лира;С ней бедняк пленить сумелСамодержцев полумира.Здесь, в тиши сабинских нив,Всем, что нужно, я владею,И спокоен, и счастлив,Больших благ просить не смею.День за днем, за часом часИ за годом год уходит,А безумец, суетясь,Беспокойно жизнь проводит.Неминуемый конецПозабыв, прилежно строяПышный мраморный дворец, —Он не ведает покоя.Предприимчивости полн,Побеждает он пучину,Воздвигает против волнВеличавую плотину.Он, корыстью ослеплен,Не щадит межи соседней,И жестоко хитит онБедняка кусок последний:И, постигнутый бедой,Унижением гонимый,Тот бежит с детьми, с женой,Покидает кров родимый.А меж тем для всех людейНет вернейшего жилища,Чем подземный мир теней,Чем немая сень кладбища.Где же цель людских трудов,И на что мы тратим силы?Властелинов и рабовНе равно ли ждут могилы?Даже мудрый ПрометейОбмануть не мог Харона;Даже Тантала детейУкрощает власть Плутона.Смерть навек освободитУгнетенного страдальца,Успокоит, приютитУтомленного скитальца.

1883

«В царстве солнца и роз я мечтал отдохнуть…»

В царстве солнца и роз я мечтал отдохнуть,Здесь дышала легко беззаботная грудь...Вдруг неслышно мелькнул бледный призрак за мной, —Он мне в очи глядел, он кивал головой.Наклонившись ко мне, стал он тихо шептать:«Я с тобою, мой друг, я с тобою опять!..Мне, угрюмой тоске, обречен навсегда,Ты не в силах бежать от меня никуда:День и ночь по следам я гналась за тобой —В небесах – облачком, в море – грозной волной;Я – подруга твоя, – и в объятьях моихОхраню я тебя от лобзаний чужих:Я, как черная мгла, как дыхание бурь,Омрачу небеса и морскую лазурь!»

1883

Пир Отрывок

...Кончался пир, и утро приближалось.В хрустальной вазе тихо умиралБукет цветов от знойного угара,И зеркала тускнели в дымке пара.Над бархатом корсета выступалУпругий очерк груди обнаженной,И локоны с головки наклоненнойПокрыли чашу, падая на дно,Как золото, в пурпурное вино.В одеждах дам виднелся шелк измятый;На канделябрах пламень почернел;И яркий сок разрезанной гранаты,Как кровь, на белой скатерти алел.Ворвалось утро меж портьер тяжелыхИ брызнуло холодною струейНад рядом лиц насильственно веселых,Над жалкой смертью оргии ночной...И веера под нежным пухом скрылиСтыдливый мрамор голого плеча,И мы рукой невольно заслонилиУсталый взор от бледного луча...

1884

Сон

Мне снилось – от резни чудовищного боя,От крови, слез и мук бежал я в темный лесИскать защиты и покояПод вечным куполом небес.Здесь чудный полумрак таинственного храма,Стволы уходят вдаль, как легкий ряд колонн,Как сладким дымом фимиама,Смолою воздух напоен.И в говоре ветвей мне чудится пороюБлагоговейный гул молящейся толпы,И сыплют искры надо мноюЛучей широкие снопы...Но вдруг в немой тени нарушил мир отрадныйИ грозно прошумел могучий взмах крыла:То ястреб – хищник кровожадныйУпал на жертву, как стрела.Добычу он схватил железными когтямиИ страшно медленно душил, и в тот же мигИз дикой чащи под ветвямиКо мне донесся чей-то крик.И этот крик растет, от края и до краяОн наполняет мир тоскующей мольбойИ мчится к небу, замираяВ дали блестящей и пустой.И ужасом тот крик мне душу потрясает.А солнце между тем преступный темный лесНевозмутимо озаряетЛучами с праздничных небес.Как храм, поруганный кровавым злодеяньем,Безгрешной чистоты наружный вид храня,О лес, торжественным молчаньемТеперь ты страшен для меня!Здесь, даже здесь, увы! нет мира и покоя:Все та же предо мной и здесь, в глуши лесов —Резня чудовищного бояИ злоба бешеных врагов!

1884

Предчувствие

Я знаю: грозный час великого крушеньяСметет развалину веков —Уродливую жизнь больного поколеньяС ее расшатанных основ, —И новая земля, и новые народыТогда увидят пред собойНе тронутый никем, – один лишь мир природыС его немеркнущей красой.Таков же, как теперь, он был, он есть и будет,Он вечно юн, как Божество;И ни одной черты никто в нем не осудитИ не изменит ничего.Величественный зал для радостного пира,Для пира будущих людей,Он медлит празднеством любви, добра и мираЛишь в ожидании гостей:Разостланы ковры лугов необозримых;На вековом граните горПокоится в лучах лампад неугасимыхНебес сапфировый шатер;И тень из опахал из перьев тучек нежныхДрожит на зеркале волны,И блещет алебастр магнолий белоснежных,И розы нектаром полны,И это все – для них: все это лишь убранствоДля торжества грядущих дней,Где трапезою – мир, чертогами – пространствоЗемли и неба, и морей.И вот зачем полна природа для поэта,На лоне кроткой тишины,Едва понятного, но сладкого обетаНеумирающей весны.И вот зачем цветы кадят свое куреньеВо мгле росистых вечеров,И вот о чем гремит серебряное пеньеНеумолкающих валов.

1884

Искушение Отрывок

Серебряной каймой очерчен лик МадонныВ готическом окне, и радугой леглоМерцание луны на малахит колонныСквозь разноцветное граненое стекло.Алтарь и дремлющий орган, и купол дальний —Погружены в таинственную мглу;Лишь край мозаики в тени исповедальниЛампаду отразил на мраморном полу.Седой монах, перебирая четки,Стоял задумчивый, внимательный и кроткий;И юноша пред ним колена преклонил;Потупив взор, он робко говорил:«Отец мой, грех – везде со мною:Он – в ласке горлиц под окном,Он – в играх мошек над водою,Он – в кипарисе молодом,Обвитом свежею лозою,Он – в каждом шорохе ночном,В словах молитв, в огне зарницы,Он – между строк священных книг,Он – в нежном пурпуре денницыИ в жгучей боли от вериг...Порою череп брал я в руки,Чтоб запах тленья и могил,Чтоб холод смерти утолилМои недремлющие муки.Но все напрасно: головаВ чаду кружилась, кровь кипела,И греза на ухо мне пелаБезумно нежные слова...Однажды – помню – я увидел,Уснув в горах на склоне дня, —Ту, что так страстно ненавидел,Что так измучила меня.Сверкало тело молодое,Как пена в сумрачных волнах,Все ослепительно нагоеВ темно-каштановых кудрях.Струились волны аромата...Лежал недвижим я, как труп.Улыбкой дерзких, влажных губОна звала меня куда-то,Она звала меня с собойПод полог ночи голубой:«Отдашь ли мне ночное бденье,Труды, молитвы, дни постаИ кровь распятого Христа,Отдашь ли вечность и спасенье —За поцелуй?..» И в тишинеЗвучало вновь: «Отдашь ли мне?..»Она смеялась надо мною,Но брошен вдруг к ее ногамКакой-то силой роковою,Я простонал: «Отдам, отдам!..»………………………………….

1884

На Тарпейской скале

Ряды сенаторов, надменных стариковС каймою пурпура на тоге,И мрачный понтифекс в собрании жрецовСтоят задумчивы и строги.Кой-где центурион гарцует на коне,И целым лесом копий медныхКогорты зыблются в чешуйчатой бронеПод грозный шум знамен победных;И сонмом ликторов Марк Манлий окружен...Но, мановеньем горделивымВниманья требуя, к толпе промолвил онПеред зияющим обрывом:«Прощай, родимая земля! в последний разЯ шлю привет моей отчизне...Не бойтесь, палачи: все кончено, – и васМолить не буду я о жизни.Жить, разве стоит жить, когда – всесилен мрак,И вечно грудь полна боязни,И душно, как в тюрьме, и всюду, что ни шаг, —Насилья, трупы, кровь да казни...Пришел и мой черед; но пусто и мертвоВ потухшем сердце: вашей властиВ нем нечего казнить, – народ, возьми его,Возьми и разорви на части!..»Так Манлий говорил, и грустный долгий взорСквозь дымку полдня золотогоОн обратил туда, в сияющий простор,На ленту Тибра голубого,На солнце и луга, на волны и цветы...Толпою резвою со свистомМелькнули ласточки с лазурной высоты,Чтоб утонуть в эфире чистом;Очами скорбными их Манлий проводил...У ног его немой и дикийУтес в расщелине любовно приютилЦветок малиновой гвоздики;И, все забыв, глядел страдалец на него —Почти без мысли и сознанья —В минуту грозную, не помня ничего,Ловил струю благоуханья...Но палачи к нему приблизились в тот миг;Он их отталкивает гордоИ к пропасти идет, спокоен и велик,Идет бестрепетно и твердо, —И ропот ужаса пронесся над толпой…………………………………………….

1884

Юбилей А. Н. Плещеева

Растет полночный мрак, и душит нас темница;В цепях влачатся дни без веры, без надежд,И над развенчанной поэзией глумитсяТолпа бессмысленных невежд...Но в этой мертвой мгле высоко перед намиПод серебристыми кудрямиТвой благородный лик так ярко озарен,Так кротко светится последними лучамиИных прекраснейших времен.Ты дорог нам за то, что не одним лишь словом,Но всей душой своей, всей жизнью ты поэт,И в эти шестьдесят тяжелых долгих лет —В глухом изгнании, в бою, в труде суровом —Ты чистым пламенем повсюду был согрет.Но знаешь ли, поэт, кому ты всех дороже,Кто горячее всех привет тебе пошлет?Ты лучший друг для нас, для русской молодежи,Для тех, кого ты звал: «Вперед, вперед!»Своей пленительной глубокой добротою,Как патриарх, в семью ты нас объединял, —И вот за что тебя мы любим всей душою,И вот за что теперь мы подняли бокал!