Пришла и села. Счастлив и тревожен,Ласкательный твой повторяю стих;И если дар мой пред тобой ничтожен,То ревностью не ниже я другихЗаботливо храня твою свободу,Непосвященных я к тебе не звал,И рабскому их буйству я в угодуТвоих речей не осквернял.Всё та же ты, заветная святыня,На облаке, незримая земле,В венце из звезд, нетленная богиня,С задумчивой улыбкой на челе.
1882
«Не смейся, не дивися мне…»
Не смейся, не дивися мне,В
недоуменьи детски грубом,Что перед этим дряхлым дубомЯ вновь стою по старине.Не много листьев на челеБольного старца уцелели;Но вновь с весною прилетелиИ жмутся горлинки в дупле.
1884
«День проснется — и речи людские…»
День проснется — и речи людскиеЗакипят раздраженной волной,И помчит, разливаясь, стихияВсё, что вызвано алчной нуждой.И мои зажурчат песнопенья, —Но в зыбучих струях ты найдешьРазве ласковой думы волненья,Разве сердца напрасную дрожь.
1884
«Ты был для нас всегда вон той скалою…»
— Ты был для нас всегда вон той скалою,Взлетевшей к небесам, —Под бурями, под ливнем и грозоюНевозмутимый сам.Защищены от севера тобою,Над зеркалом наядРосли мы здесь веселою семьею —Цветущий вертоград.И вдруг вчера — тебя я не узнала:Ты был как божий гром…Умолкла я, — я вся затрепеталаПеред твоим лицом.— О да, скала молчит; но неужелиТы думаешь: ничутьВсе бури ей, все ливни и метелиНе надрывают грудь?Откуда же — ты помнишь — это было:Вдруг землю потрясло,И что-то в ночь весь сад пробороздило,И следом всё легло?И никому не рассказало море,Что кануло ко дну, —А то скала свое былое гореШвырнула в глубину.
2 июня 1863
Бабочка
Ты прав. Одним воздушным очертаньемЯ так мила.Весь бархат мой с его живым миганьем —Лишь два крыла.Не спрашивай: откуда появилась?Куда спешу?Здесь на цветок я легкий опустиласьИ вот — дышу.Надолго ли, без цели, без усилья,Дышать хочу?Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крыльяИ улечу.
1884
«С бородою седою верховный я жрец…»
С бородою седою верховный я жрец,На тебя возложу я душистый венец,И нетленною солью горячих речейЯ осыплю невинную роскошь кудрей.Эту детскую грудь рассеку я потомВдохновенного слова звенящим мечом,И раскроет потомку минувшего мгла,Что на свете всех чище ты сердцем была.
1884
«Ты так любишь гулять…»
Ты так любишь гулять;Отчего ты опятьРобко жмешься?Зори — нет их нежней,И таких уж ночейНе дождешься.— Милый мой, мне невмочь,Истомилась, всю ночьТосковала.Я бежала к прудам,А тебя я и тамНе сыскала.Но уж дальше к прудуНи за что не пойду,Хоть брани ты.Там над самой водойСтранный, черный, кривойПень ракиты.И не вижу я пня,И хватает меняСтрах напрасный, —Так и кажется мне,Что стоит при лунеТот ужасный!
1883
«Говорили
в древнем Риме…»
Говорили в древнем Риме,Что в горах, в пещере темной,Богоравная СивиллаВечно-юная живет,Что ей всё открыли боги,Что в груди чужой сокрыто,Что таит небесный свод.Только избранным доступно,Хоть не самую богиню,А священное жилищеЧародейки созерцать.В ясном зеркале ты можешь,Взор в глаза свои вперяя,Ту богиню увидать.Неподвижна и безмолвна,Для тебя единой зримаНа пороге черной двери —На нее тогда смотри!Но когда заслышишь песню,Вдохновенную тобою, —Эту дверь мне отопри.
3 апреля 1883
Вольный сокол
Не воскормлен ты пищей нежной,Не унесен к зиме в тепло,И каждый час рукой прилежнойТвое не холено крыло.Там, над скалой, вблизи лазури,На умирающем дубу,Ты с первых дней изведал буриИ с ураганами борьбу.Дразнили молодую силуИ зной, и голод, и гроза,И восходящему светилуГлядел ты за море в глаза.Зато, когда пора приспела,С гнезда ты крылья распустилИ, взмахам их доверясь смело,Ширяясь, по небу поплыл.
1884
«Не вижу ни красы души твоей нетленной…»
Не вижу ни красы души твоей нетленной,Ни пышных локонов, ни ласковых очей,Помимо я гляжу на жребий отдаленныйИ слышу приговор безжалостных людей.И только чувствую, что ты вот тут — со мною,Со мной! — и молодость, и суетную честь,И всё, чем я дышал, — блаженною мечтоюЛечу к твоим ногам младенческим принесть.
1884
«Ныне первый мы слышали гром…»
Ныне первый мы слышали гром,Вот повеяло сразу теплом,И пришло мне на память сейчас,Как вчера ты измучила нас.Целый день, холодна и бледна,Ты сидела безмолвно одна;Вдруг ты встала, ко мне подошла,И сказала, что всё поняла:Что напрасно жалеть о былом,Что нам тесно и тяжко вдвоем,Что любви затерялась стезя,Что любить, что дышать так нельзя,Что ты хочешь — решилась — и вдругРазразился весенний недуг,И, забывши о грозных словах,Ты растаяла в жарких слезах.
1883
Муза («Ты хочешь проклинать, рыдая и стеня…»)
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
Пушкин
Ты хочешь проклинать, рыдая и стеня,Бичей подыскивать к закону.Поэт, остановись! не призывай меня, —Зови из бездны Тизифону.Пленительные сны лелея наяву,Своей божественною властьюЯ к наслаждению высокому зовуИ к человеческому счастью.Когда, бесчинствами обиженный опять,В груди заслышишь зов к рыданью, —Я ради мук твоих не стану изменятьСвободы вечному призванью.Страдать! — Страдают все — страдает темный зверь,Без упованья, без сознанья, —Но перед ним туда навек закрыта дверь,Где радость теплится страданья.Ожесточенному и черствому душойПусть эта радость незнакома.Зачем же лиру бьешь ребяческой рукой,Что не труба она погрома?К чему противиться природе и судьбе? —На землю сносят эти звукиНе бурю страстную, не вызовы к борьбе,А исцеление от муки.