Полное собрание стихотворений

Я испытываю возмущенье,

Что от этих гор не убежишь.

Ты красноречива и логична

И до исступленности страстна.

Точно колокольчик, мелодична

И в своей веселости грустна.

Но глаза твои порой так строги,-

Есть ли сердце у тебя в груди?

Я могу уйти с твоей дороги,

Только ты с моей не уходи!

Кишинев

10 мая 1934

О ТОМ, ЧЬЕ ИМЯ ВЕЧНО НОВО…

Воображаю, как вишнево

И персиково здесь весной

Под пряным солнцем Кишинева,

Сверкающего белизной!

Ты, Бессарабия, воспета

Ведь солнцем Пушкина, и без

Сиянья русского поэта

Сияние твоих небес -

Пусть очень южных, очень синих -

Могло ли быть прекрасным столь?

Итак, с голов мы шляпы скинем

И скинем с душ тоску и боль,

Ежеминутно ощущая,

Что в беспредельности степей

С цыганами, в расцвете мая,

Скитался тот, кто всех светлей,

Кто всех родней, чье вечно ново,

Все напоенное весной

Благое имя, что вишнево,

Как вышний воздух Кишинева,

Насыщенного белизной!

Кишинев

13 марта 1933

РОЗЫ ВО ЛЬДУ

Твоей души я не отрину:

Она нагорна и морска.

Рождественскому мандарину

Благоуханием близка.

Ты вне сравнений: ты едина.

Ты вне сомнений: ты – мечта.

Ты – озарительная льдина

С живыми розами Христа.

София

2 января 1934

ОНА РАЗЛЮБИТ

Она разлюбит. Она забудет.

О, как я знаю, что это будет!

Мне будет странно. Пожалуй, стыдно.

Чуть-чуть туманно. И так обидно.

Потом утешусь. И сам забуду.

Ах, так со всеми. Ах, так повсюду.

Потом другую – уже другую?-

Я так же ласково поцелую.

И та разлюбит. И та забудет.

Зачем я знаю, что это будет?…

Тойла

1 августа 1934

ИЗВЕЧНЫЙ ПЛЕН

Итак, в три месяца – три моря,

Три женщины и три любви.

Не слишком ли? Как ни лови,

Безумец, счастья, кроме горя

Ты не познаешь ничего.

В глубинах сердца твоего

Мечте почила неизменность,

И ряд земных твоих измен -

Не прегрешенье, а неценность:

Мгновенный плен – извечный плен…

Дубровник (Рагуза)

Вилла “Флора мира"

4 июня 1933

РОКОВАЯ РАЗОБЩЕННОСТЬ

Невесело мне в городе большом,

Который принято считать веселым,

Где каждый, расфуфыренный шутом,

Мне видится невыносимо голым.

Отталкивающая нагота

Обыкновеннейшего человека

Прожорливого – вздутость живота,

И голова – округлый сейф для чека…

Они объединяются затем,

Чтоб повод выискать к разъединенью.

А эта общность чувствец, общность тем

Есть разобщенность взлета и паденья.

Париж

3 февраля 1931

ВЕЧЕРНЕЕ МЕТРО

Не оскорбить их, скорбных, оскорбленьем,

Скребущим дух: как скарб, у них нутро.

Скопленье тел – не духа ль оскопленье?

Войдите-ка в вечернее метро.

Попробуйте-ка впасть в неугомонный,-

Давящий стекла, рушащий скамью,-

Поток людей, стремящихся в вагоны

В седьмом часу и перед восемью.

Взгляните-ка на всех на этих в шляпах -

Сброд обездоливающей судьбы,

Вдохните тошнотворный этот запах,

И вы поймете: это все рабы!

Рабы врожденные, рабы такие,

Каких не может быть уже рабей…

Все одинаково: медведь России

И этот вот французский воробей!..

Париж

20 февраля 1933

ГОЛОСИСТАЯ МОГИЛКА

О. Л. С.

В маленькой комнатке она живет.

Это продолжается который год.

Так что привыкла почти уже

К своей могилке в восьмом этаже.

В миллионном городе совсем одна:

Душа хоть чья-нибудь так нужна!

Ну, вот, завела много певчих птиц,-

Былых ослепительней небылиц,-

Серых, желтых и синих всех

Из далеких стран, из чудесных тех,

Тех людей не бросает судьба в дома,

В которых сойти нипочем с ума…

Париж

12 февраля 1931

БОГОБОЯЗНЬ

Но это же, ведь, беспримерность:

Глумясь, святыни топчет в грязь,

Едва исчезла суеверность -

Единственная с небом связь!..

Не зная сущности религий,-

Любви, – боясь одних расплат,

Он веровал, влача вериги,

В чертей, сковороду и ад…

Итак, вся вера – страх пред казнью.

Так вот каков он, пахарь нив!

Воистину богобоязнен,

А думали – боголюбив…

Тойла

193О

ПОЕЗДКА В РИЛЬСКИЙ МОНАСТЫРЬ (В БОЛГАРИИ)

Н. и С. Чукаловым

1. ТАВЕРНА В ДУННИЦЕ

Нам захотелось чаю. Мы в корчму

Заехали. Полна простонародья

Она была, и, ясно, никому

Мест не найти в часы чревоугодья…

Тут встал один, а там встает другой,

С улыбками опрастывая стулья,

И вскоре чай мы пили огневой

В затишье человеческого улья.

Благожелательством и теплотой

Кабак проникся не подобострастно,

Не утеряв достоинства, и в той

Среде себя я чувствовал прекрасно.

Я чувствовал, что все здесь наравне,