Полный котелок патронов

Пятый энергоблок походил на «Двойку» только в самых общих чертах. Он казался (да и был) новее. В то же время, как любое незавершенное сооружение из железобетона, не покрашенное и плиткой не облицованное, Пятый энергоблок смотрелся дотом-переростком из какой-нибудь фортификационной системы вроде линии Маннергейма. И в этом доте, можно не сомневаться, пытливого исследователя наверняка дожидается десяток-другой скелетов в истлевшей униформе…

Была дорога каждая секунда.

Тополь не хуже моего знал, куда нам следует направляться. Так что «Зодиак», тихонечко урча двигателем на малом газу, двинулся на юг, к фермам рухнувшего крана.

К слову, мой ПДА работал как-то странно. Он не показывал присутствия мутантов в ближайших окрестностях, но при этом весь передний сектор поля зрения прибора равномерно светился, как будто…

…Как будто вся южная часть водоема была битком набита живыми организмами! И притом аномальными! Какой-то бред…

— Ну и местечко, — пробормотал Филиппов. — Скорей бы пенсия, честное слово…

— Я тоже так каждый раз говорю — про пенсию, — признался я. — Но потом каждый раз возвращаюсь в Зону. Правда, не сюда, а в места поспокойней.

Хотя я отказывался верить показаниям ПДА относительно совершенно необъяснимых количеств биомассы в той части пруда, куда направлялся наш катер, я, конечно, невольно вглядывался в черную толщу воды. И мне даже пару раз почудилось, что где-то там, на пределе чувствительности человеческого глаза, я вижу какое-то слабое свечение, какие-то формы, похожие то ли на большие кленовые листья, то ли на подвижную сеть трещин во льду.

Но стоило мне сморгнуть, как эти таинственные светящиеся формы растворялись в небытии.

В то же время нельзя было забывать о нашей главной задаче: уничтожении вражеского логова. Тем более что катер прошел остов рухнувшего крана и за очередной колоннадой бетонных кубов открылись проемы в исполинской стене Пятого энергоблока.

Узкие вертикальные проемы, не меньше десятка. То ли это были предусмотренные проектом световые окна, которые строители впоследствии намеревались забрать стекло-кирпичом, то ли проемы носили сугубо технологический характер и на финальном этапе строительства их должны были наглухо замуровать бетоном — не знаю и знать не хочу. Главное, что в стене «Пятерки» имелись отверстия, чьи размеры были достаточно велики для того, чтобы туда залетел смертоносный глубоковакуумный снаряд, выпущенный из гранатомета «Раумшлаг»!

А еще сквозь эти проемы, по идее, можно было разглядеть внутренности энергоблока.

Однако, когда мы проплыли еще несколько метров, я присмотрелся и увидел: все эти «окна» забраны изнутри непрозрачным стеклопластиком. После ремонта в своей хибарке я знал: стеклопластик — материал не из дешевых. Что же это получается, кто-то вложил в облагораживание Пятого энергоблока деньжищи? Хм…

Впрочем, чему удивляться? Ведь тут работает тот таинственный арендатор, о котором говорили темные сталкеры. Уж, наверное, он старался сделать условия своей работы возможно более комфортными!

Я понял, что пришла пора посоветоваться с майором Филипповым.

— Товарищ майор, — понизив голос, сказал я, — мы достигли рубежа открытия огня. По крайней мере такова информация моего источника. Теперь решение за вами. Мы можем попробовать разбить выстрелами стеклопластик в проемах и поразить элементы генного процессора сквозь них. Не уверен, что получится, конечно.

— А какая альтернатива?

— Второй вариант — для начала прорваться внутрь «Пятерки» и вести огонь уже внутри наверняка.

Я почему-то был уверен, что Филиппов выберет второй вариант (дескать, очень рискованно, зато более надежно!). Но майор когтями вцепился в первый.

— Обсуждать тут нечего. Стреляем в стеклопластик! — не раздумывая, приказал он.

Согласно заранее распределенным ролям, верзила Шестопалов занял место за рукоятями наведения пушки-миномета «Брандт». Жилистый, но поразительно сильный для своего возраста Филиппов принял от него пулемет «Печенег». Ну а мы с Тополем взялись за «Раумшлаги», подаренные «Монолитом», вслух жалея, что этих экзотических орудий разрушения у нас в отряде только два, а реактивных гранат с глубоко вакуумными боевыми частями к ним всего пять, и, значит, расходовать их следует крайне осмотрительно.

— Огонь! — скомандовал Филиппов.

Агрессивно закрякал «Брандт».

Деловито застрекотал «Печенег».

Под воздействием яростной стали, которую изрыгали машины массового убийства в руках Филиппова и Шестопалова, стена энергоблока запылила, посыпалась бетонная крошка.

Но это как раз совершенно не радовало — поскольку свидетельствовало о высоком проценте промахов. Ведь нашей целью был вовсе не капитальный железобетон стены, а хрупкий пластик в технологических проемах!

Вот когда из туч бетонной пыли брызнули черные клинья и сюрикены пластика, мы с Тополем заулыбались и взяли «Раумшлаги» на изготовку.

Да только беда: завеса пыли тем временем стала такой плотной, что за ней совершенно не различались пробоины в стеклопластике! Куда целиться из «Раумшлага», чтобы наверняка попасть в проделанную очередями дыру?

Меж тем необходимо было с горечью признать, что наша разведывательно-диверсионная группа окончательно раскрыла факт своего присутствия в глубоком тылу противника (так-то вот, друзья — только свяжись с военными, и сразу начнешь излагать не как нормальный человек, а как бортовой самописец).

Проще говоря, мы спалились. И, похоже, начинали выхватывать по полной.

Существо, которое явилось по наши души, я видел в Зоне впервые.

Это был своего рода хамелеон — ну, в том смысле, что ни на какое другое известное мне животное существо похоже не было. (И потом, припомнил я, именно о хамелеонах говорили трое темных из «Монолита»!)

Этот царь-хамелеон имел гигантские размеры — не меньше десяти метров, если считать вместе с хвостом. Но, несмотря на столь внушительные габариты, мутант каким-то непостижимым образом умудрялся бегать по стене (не иначе как гравитационными артефактами пообедал).

Тело твари было, как и положено настоящему хамелеону, переменчивых цветов: они следовали за тоном поверхности, на которой существо в данное мгновение находилось.

Пальцы мутанта были снабжены присосками. На спине топорщился острый гребень. А спицы кожистого воротника вокруг шеи оканчивались светящимися каплевидными утолщениями.

Когда воздух между утолщениями зашипел от ослепительных дуговых разрядов, я понял, что это какие-то особенные электрические органы, как у ската торпедо.