Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге
Шрифт:
«Роман, называемый в Волынской летописи Великим и Самодержцем всея Руси, – пишет Карамзин, – надолго оставил память блестящих воинских дел своих, известных от Константинополя до Рима. Жестокий для Галичан, он был любим, по крайней мере отлично уважаем, в наследственном Уделе Владимирском, где народ славил в нем ум мудрости, дерзость льва, быстроту орлиную и ревность Мономахову в усмирении варваров, под щитом Героя не боясь ни хищных Ятвягов, диких обитателей Подляшья, ни свирепых Литовцев, коих Историк пишет, что сей Князь, одерживая над ними победы, впрягал несчастных пленников в соху для обработывания земли и что в отечестве их до самого XVI века говорили в пословицу: Романе! Худым живеши, Литвою ореши. Летописцы
Действительно так. Этой чести он гораздо более достоин, чем хитрый и осторожный Всеволод.
Как только умер Роман, на свободный стол вернулся все тот же Рюрик: он расстригся из монахов и снова желал нести бремя власти. Первое, что он сделал, – отправился походом на Галич, надеясь отнять у детей Романа наследные города. Но это ему не удалось. В защиту детей выступил венгерский король. Рюрику пришлось поворачивать коней вспять. Но на его место пришли черниговские князья. Один из них, Владимир, обложил Галич и велел выдать детей Романа – Данилу и Василька – и отворить ворота. Княгине удалось ускользнуть с несчастными наследниками, а Владимир осел править в Галиче.
В течение пары лет Киев переходил из рук в руки: на его столе побывали и Всеволод Чермный, и известный нам Рюрик, потом снова Всеволод, потом снова Рюрик. Суздальский князь в это дело не лез. Когда надо, он грозил ослушникам военной силой, этого было достаточно. А если ослушники не понимали таких угроз, то он поступал так, как с рязанцами, – за ослушание князей он пожег и пограбил все несчастное княжество. Но гордые рязанцы не смирились. Они хотели жить по своей воле.
Изгнанные из Галича дети между тем подросли. И старшего, Данилу, венгерский король утвердил силой на родимом столе. Правда, Даниле не нравились бояре и боярские советы. Но он был отрок умный и со временем собирался с боярами разобраться.
А Всеволод умер в 1212 году. Ему было полных 57 лет – возраст для средневековья уважаемый, но не преклонный. 37 лет он провел на княжении. От него осталось несколько сыновей, в качестве наследников рассматривались двое из них – Константин и Юрий. Умирая, князь желал оставить стол Константину, но тот должен был передать Ростов Юрию.
Наследник уперся, он желал владеть всем княжением. Тогда отец рассердился и назначил в наследники более младшего Юрия. Тот условий не ставил. Это завещание после смерти Всеволода послужило истоком новой распри. Часть земель была верна Юрию, часть – Константину, остальные братья и другие родичи выбирали, к кому из них присоединиться. Константин считал себя обиженным, но и Юрий не делал никаких шагов навстречу. Все разрешилось кровавой войной.
«Ярослав-Феодор, начальствуя в Переяславле Залесском, взял сторону Георгия, равно как и Святослав, получив в Удел Юрьев Польский; Димитрий-Владимир остался верным Константину. Ростовский Князь обратил в пепел Кострому, пленил жителей; Георгий два раза приступал к Ростову и, заключив весьма неискренний мир с Константином, выслал Димитрия из Москвы в южный Переяславль».
В Киеве со стола согнали Всеволода Чермного, и стол перешел к смоленским князьям. А в Новгород был посажен Ярослав Всеволодич. О нем разговор особый.
О начале его новгородского правления Карамзин говорит такими словами, обильно цитируя летописи: «Ярослав-Феодор начал свое правление строгостию и наказаниями, сослав в Тверь некоторых окованных цепями чиновников, велел разграбить двор Тысячского, оклеветанного врагами, взяв под стражу сына и жену его. Возбужденный самим Князем к действиям своевольным, народ искал жертв, новых преступников; умертвил сам собою двух знаменитых граждан; а Князь с досады на сих мятежников уехал в Торжек.
Между тем в окрестностях Новагорода сделался неурожай: Ярослав, ослепленный злобою, захватил весь хлеб в изобильных местах и не пустил ни воза в столицу. Тщетно послы убеждали Князя возвратиться: он задерживал их в Торжке, призвав к себе жену из Новагорода, где уже свирепствовал голод. Четверть ржи стоила около трех рублей шестидесяти копеек нынешними серебряными деньгами (в годы жизни Карамзина), овса рубль 7 копеек, воз репы два рубля 86 копеек. Бедные ели сосновую кору, липовый лист и мох; отдавали детей всякому,
кто хотел их взять, – томились, умирали. Трупы лежали на улицах, оставленные на снедение псам, и люди толпами бежали в соседственные земли, чтобы избавиться от ужасной смерти.В последний раз Новогородцы молили Ярослава утешить их своим присутствием. «Иди к Св. Софии, – говорили они: – или скажи, что не хочешь быть нашим Князем». Он задержал и сих Послов, вместе с купцами Новогородскими. Чиновники скорбели; граждане воплем изъявляли отчаяние; а Наместник Ярославов и Дворяне его были равнодушными зрителями народного бедствия [11 февраля 1216 г.].
В то время явился утешитель – Мстислав великодушный. Новогородцы с восторгом увидели его на Дворе Ярослава. Сей Князь говорил, что он помнит свое обещание быть всегда их другом; что освободит невинных граждан, заключенных в Торжке, восстановит благоденствие Новагорода или положит свою голову. Народ клялся жить и умереть с добрым Мстиславом, который, взяв под стражу Бояр Ярославовых, чрез одного умного Священника объявил зятю, чтобы он, если желает остаться ему сыном, выехал из Торжка и немедленно возвратил свободу всем Боярам и купцам Новогородским.
С гордостию отвергнув мирное предложение, Ярослав изготовился к войне; сделал на пути засеки, укрепления и прислал сто знаменитых Новогородцев в отчизну их с приказанием выпроводить оттуда его тестя. Но сии люди, видя единодушие сограждан, пристали к ним с радостию. Тогда озлобленный Ярослав собрал на поле всех бывших у него Новогородцев, числом более двух тысяч; оковал цепями и послал в свой город, Переяславль Залесский, отняв у них коней, деньги, все имение. В надежде на могущество брата, Георгия Владимирского, он грозился наказать тестя и смело поднял руку на кровопролитие междоусобное. Состояние Новагорода было достойно жалости: голод, болезни истребили немалую часть его жителей; другие скитались по землям чуждым; знатнейшие люди стенали в темницах Суздальской области; домы и целые улицы опустели.
Мстислав, собрав Вече, ободрял граждан своим мужеством. «Оставим ли братьев в заключении и постыдной неволе? – говорил он народу. – Да воскреснет величие столицы! Да не будет она презрительным Торжком, ни Торжек ею! Новгород там, где Святая София. Рать наша малочисленна; но Бог заступник правых, и сильного и слабого!»
Все казались единодушными; однако ж некоторые, тайно доброжелательствуя Ярославу, бежали к нему в Торжек. Мстислав выступил с остальными и с братом, Князем Владимиром Псковским (который, быв несколько времени начальником маленькой области в Немецкой Ливонии, снова господствовал тогда во Пскове).
Сия война имела важное следствие: Князь Новогородский, хотев прежде дружелюбно разделаться с Ярославом, но принужденный искать управы мечом, взял свои меры как искусный Военачальник и Политик. Предвидя, что Георгий Всеволодович будет всеми силами помогать меньшему брату, Мстислав заключил тайный союз с Константином и дал ему слово возвести его на престол Владимирский.
Неприятельские действия началися в Торопецкой области. Святослав Всеволодович, присланный Георгием к Ярославу, с десятью тысячами войска осадил Ржевку, где находилось только 100 воинов; но Князь Новогородский подоспел с 500 всадниками, заставил осаждающих удалиться и взял укрепленный Зубцов. Дружина Мстиславова хотела прямо идти к Торжку; но Князь, призвав Владимира Рюриковича из Смоленска, вдруг обратился к Переяславлю Залесскому, чтобы удалить феатр войны от Новогородской области.
Наконец обе рати сошлися близ Юрьева. Константин с полками своими находился в стане Новогородском: Георгий, Ярослав и Князья Муромские, действуя заодно, вооружили самых поселян и в необозримых рядах стали на берегу Кзы. Летописцы сказывают, что Князь Владимирский и меньший брат его имели 30 знамен, или полков, 140 труб и бубнов.
Благоразумный Мстислав еще надеялся отвратить кровопролитие. Послы Новогородские говорили Георгию, что они не признают его врагом своим, будучи готовы заключить мир и с Ярославом, если он добровольно отпустит к ним всех их сограждан и возвратит Торжек с Волоком Ламским. Но Георгий ответствовал, что враги его брата суть его собственные; а Ярослав, надменный и мстительный, не хотел слушать никаких предложений. «Не время думать о мире, – говорил он Послам: – вы теперь как рыба на песке; зашли далеко и видите беду неминуемую».