Половецкий след

Февраль… Он же – сечень, межень, снежень… Еще лютым звали – из-за метелей и морозов. Правда, в этом году особых морозов не было. Да и снега за зиму намело – аккурат в самую меру. Для озимых хорошо, да и вообще – для землицы. Ну и тепло – даже сейчас, градусов семь-восемь, вряд ли ниже. Так что правы еще и те, что февраль бокогреем звали. Да, подтаивало уж солнце ледок, еще месяц – и страшно станет на санный путь выйти. Тогда уж все – никаких дел, никакой торговли. Распутица, ледоход, никаких дорог – одна грязища! Жди, когда просохнет, когда лед сойдет…

Господи… А ведь скоро и Масленица – весна! У язычников – новый год начинается. Да что там язычники – местные тоже года с первого марта меряют. Двоеверы!

Да и Масленицу не в честь святого Власия празднуют – Велеса-бога славят! Это в церкви придумали – Велеса на Власия заменить… А ведь пройдет такая подмена – пусть и не просто. Время только надобно… Через пять сотен лет про древнее божество и не вспомнит никто. А сейчас еще помнили, еще приносили по урочищам кровавые жертвы. Кто – петуха, кто курицу… а кто и жеребенка… или даже – людей, бывало. Нинея, ведунья – как раз Велесова жрица… И Красава, правнучка ее… Вот ведь тоже замуж никак не выйдет! Сколько ей? Тринадцать? Да вроде бы как… Пора, пора! Да и вообще – скорей бы! Жениха найдет – может, на Михайлу не так пялиться будет. А то ка-ак иногда взглянет… Глазенки блестящие, шалые… Пубертатный период, что уж там говорить – гормоны играют, не остановишь. У Миши тоже играют, но чуть поспокойней, не так… Ах, Юлька-Юлька… И что ж так сердце-то привязалось именно к тебе? Душа по ночам стонет – аж скулы сведет! До осени решили обождать… Да неясно еще, какой ответ будет! Да уж, угораздило же влюбиться в лекарку… Но все же лучше, чем в Красаву… юную Велесову жрицу.

Что-то просвистело совсем рядом, над левым ухом. Не разбираясь, Миша тут же бросил коня вскачь, спешился невдалеке, за кусточками, упал на снег, вытащил из-за пояса ножик… Метнуть – легко, а дальше уж не уйдет вражина – кругом свои, только покричать, позвать…

Однако ж это надо так обнаглеть-то! Считай, на пороге родного дома чуть стрелу не схватил. И, главное, никто этого неведомого стрелка – ни сном ни духом! Интересно, где же вражина схоронился, спрятался?

Вот снова свист! И – шлеп! Длинная стрела воткнулась в толстый ствол росшего неподалеку ясеня – напротив него Миша и ехал только что. И там, в стволе, уже торчала стрела… только потолще, странная… И вообще – странно. Чего это стрелок по деревьям-то бьет? Тренируется?

Или… Да господи – это не древко стрелы толстое – это пергамент намотан. Весточка! Считай, телеграмма. Интересно, от кого? Подойти, глянуть? А вдруг… Хотя если б хотели убить, так попали бы.

Кто ж такой меткий и незаметный? Лешаки, вестимо дело. Камуфляжники, местные ниндзя, тайные стражи земель Журавля, ныне служащие… Да кому они только не служат! Кто-то – новой власти, такому же лешаку Глебу, кто-то – бывшему старосте Торопу, а кто-то – и сам по себе, в наемники подался. У кого золотишко есть – тот и нанять может. В том числе и посланец князя Юрия. Запросто.

Да где же тут…

– Стой, кто идет! – мимо пронеслись отроки Младшей стражи. Явно кого-то ловили…

Миша поспешно выбрался из сугроба, внимательно осматриваясь, погладил по гриве коня, позвал…

– Эй, парни! Что тут у вас?

Кто-то остановился, судя по гонору – старший:

– Здравия желаю, господин сотник! Старший урядник Грем.

– Грем?

– Гремислав из рода рыбака Язя. Осмелюсь доложит – услыхали в зарослях подозрительный шум. Проверяем.

– Добро…

Вскочив в седло, сотник подъехал к ясеню и выдернул стрелу… Хорошо, что луна светила. Никакого фонаря не надобно! Однако все же послание толком не прочитать… Ладно, дома…

– Старший урядник Грем!

– Слушаю? – тут же обернулся парень.

– Сыскали кого?

– Неведомый, похоже, в лесу скрылся. Теперь уж не отыщем – спугнули.

– Ну и ладно. Давай, прекращайте все – и на службу.

– Есть прекратить…

Грем убежал в темноту… Послышался громкий голос:

– Прекратить поиски! Всем вернуться.

– Есть – вернуться!

– Есть!

– Есть…

К Юльке Миша сегодня уже не пошел – да та и не ждала, точно ведь о встрече не договаривались, сотник обещался как-нибудь заглянуть вечерком.

Вернувшись домой, в «канцелярию», Михайла велел дежурному зажечь свечи. Стряхнув снег, скинул верхнюю одежду и сапоги… Уселся к растопленному очагу, вытянув к огню ноги. Развернул грамотку…

«Завтра с утра буду ждать там же, на заимке. Богом молю, приезжай. Есть важный разговор. Бью челом – твой друг К.».

«К» – Костомара…

Или – подстава?

Да вряд ли, все сходится – тайна, заимка, друг, посланный с запиской лешак…

Видать, и впрямь что-то важное… Вообще, с Костомарой хорошо бы наладить более или менее регулярную связь, об этом в прошлый-то раз как-то не подумали, а зря!

Взять завтра с собой верных отроков? Впрочем, там и так – седьмой пост. Вот пусть туда особую смену и поставят – не залетчиков, не ротозеев каких-нибудь.

Встав, Миша прошел через сени к выходу, к крыльцу:

– Дежурный по страже кто нынче?

– Полусотник Архип, – доложил страж.

– Зови-ка!

* * *

На седьмой пост стражников выставили надежнейших, когда Миша выехал на заимку, стражу несли старший урядник Велимудр и унот Глузд. Последний напросился лично, обещав приложить все усилия для несения караульной службы «с достоинством и честью». Ну, куда ж его девать? Взяли.

– Все спокойно, господин сотник, – доложил вышедший из кустов наперерез сотнику Велька. – На заимке очаг затопили, похоже, что засветло. Второй час дым идет.

Время в ту эпоху неизменным не являлось, часы делились на летние и зимние, дневные и ночные. Зимние дневные часы были короче ночных, летом, соответственно, наоборот. В полном соответствии с законами физики – летом предметы от жары расширялись, в том числе и дневные часы растягивались.

Миша усмехнулся и искоса посмотрел на стража:

– А Глузд где?

– Унот Глузд несет службу в секрете, – доложил Велимудр. – Замечаний нет.

– Ну, пусть несет, – сотник махнул рукой и улыбнулся. – Так говорите, второй час топят?

Привязав коня у невысокой – от зверя – ограды, Михайла пригнулся и, толкнув висевшую на кожаных петлях дверь, спустился в дом.

Очаг уже протопился, волоковые оконца были закрыты дощечками, а на столе горела свеча. Костомара сидела на лавке в длинной зеленой тунике и узких штанах, стройненькая, легкая и обворожительно красивая. Глянешь – совсем еще девчонка, никак не скажешь, что за тридцать уже.

Узкое лицо, тонкий аристократический нос, золотистая кожа. В меру наложенная косметика – белила, румяна, сурьма – серебряное ожерелье на шее, волосы же стянуты серебряным с чернью обручем – вдова не любила косы.