Половецкий след
Шрифт:
Ладно, коли большая рать – так что нам те половцы? Разобьем вражин, вернемся с добычей и славой. Вот только время… Пока в Киев, пока там, в степях… К осени только домой и вернешься!
Посланец уехал на следующий день, прямо с утра, а на следующее утро уже был назначен поход, так что дел хватало! Во-первых, нужно было тщательно проинструктировать полусотника Архипа – именно этого надежного парня Михайла решил оставить вместо себя. Во-вторых, проститься с родственниками да условиться о кое-каких хозяйственных делах – на будущее: на весну, на лето, в августе же
Впрочем, в этом плане можно было вполне положиться на деда Корнея, старосту Аристарха и Немого. Да на того же Архипа, наставников…
И конечно же – на Кузнечика. С ним вообще разговор вышел особый…
– Как-то тяжко мне, Миша, – признался Тимка. – Вот здесь, в мастерской, вроде хорошо все идет – восстанавливаем… и восстановим. Но не знаю, как и сказать… – парнишка немного замялся и поморгал. – Как-то вот чувствую – что-то не то. Словно бы смотрит на меня кто-то непонятный, мрачный, и, знаешь, взгляд такой давящий, тяжелый… Я даже сам с собой говорить пытался… Ну – с ним… Ты понимаешь.
– Это плохо, Тима…
– Знаю…
– Ты помни! Внутренний диалог – одно дело, тут ты вполне можешь с самим собой поговорить, я часто так делаю – размышлять помогает. Даже с камнем можешь беседовать, с воздухом, с облаками… Но со своим носителем – никогда! Вспомни доктора, он же предупреждал… Как только носитель обретет речь, свой внутренний голос, он станет независим. У тебя и у меня может быть только один голос на двоих. Не твой и не его. Общий, обоих. Не сможете – проклянете остаток жизни.
Михайла вздохнул – трудно ему давался этот разговор, очень трудно! Но все же нужно было продолжить:
– С другой стороны, ты не должен убивать носителя в себе. Если ты убьешь душу носителя, ты умрешь. Потому что именно с его нейронной сетью связаны те рефлексы, которые обеспечивают твое дыхание, сердцебиение, координацию и все такое прочее, что делает тебя живым. Подавить его ты тоже не можешь, поскольку, если он не захочет жить, вы оба умрете. Ты старший, он младший. Ему с тобой должно быть интересно. Никогда не отталкивай младшего. Учи его…
– Я учу… – Кузнечик вздохнул и вдруг вскинул глаза. – Мне страшно, Миша! Ты уезжаешь, а я… Если что – и посоветоваться не с кем будет.
– Есть друзья! – взяв парня за руку, мягко промолвил Михаил. – Есть те, на кого ты можешь вполне положиться. Не все пойдут со мной, многие останутся… Архип, наставники, да та же Юлька! Если что – иди к ней…
– Юля – да. Она умная…
– Так что не пропадешь! Только… будь осторожен. Помни о князе Юрии, о его людях…
– Вот! – Тимофей вдруг засмеялся и, обернувшись на приоткрытую дверь мастерской, понизил голос. – Я тут кое-что придумал…
– Ну-ну?
Сотник едва сдержал улыбку, больно уж забавный вид был сейчас у этого лохматого мальчишки – этакий заговорщический!
– Враги нам будут вредить, так? – негромко продолжил Кузнечик. – Потому надо делать все по-тихому, внедрять все новое, но делать вид, что у нас ничего не выходит!
– Так-так! – Михайла понятливо закивал. – Запутать, значит, вражин… Хорошая мысль, правильно. Слухи
через девчонок пустим… мол, все пропало, ничего не восстановить, все опять по-старому будет…– Да! Именно! Пусть враги думают, что они своего добились. Испортили нам жизнь, запугали… Брячиславу будем водить за нос – не столь уж она и умна. Скорей, просто хитрая, а хитрость ведь далеко не ум. Подумаю, как пень использовать… ну, почтовый ящик вражеский…
Глаза парнишки сияли азартом важного и интересного дела… Вот таким он нравился сотнику больше! А то разнылся…
– Ты совершенно прав, Тима! Враги должны понимать все так, как мы хотим, чтоб они понимали!
Сказав так, Михайла озадаченно сдвинул на затылок шапку:
– Не слишком мудрено изъясняюсь?
– Ну-у… в меру… Я помню, в той жизни ты был управленцем… и даже – депутатом, ага! Психология и все такое.
– Понимаешь, наука управления основывается не только на психологии, но и на социологии тоже. Есть такое направление – феноменологическая социология Альфреда Шюца, был такой австрийский философ и социолог. Так вот, Шюц представлял понимание как интерпретацию событий с точки зрения личного опыта. А этот опыт зависит от конкретных условий жизни, социализации, системы ценностей. При попытке понимания другого индивида происходит конструирование содержания его сознания, интерпретация чужих мыслей – все как ты сейчас предложил!
– Но… не так мудрено!
– Так философия вообще штука мудреная, – рассмеялся Михайла. – И вот что главное. Эта интерпретация никогда не бывает достаточно адекватной, а потому люди понимают друг друга лишь приблизительно. Впрочем, уровень адекватности может и повышаться… В том случае, если кто-то сознательно стремится понять особенности жизненного мира, мышления и ценностей другого… или – других. Наши враги это стремятся понять?
Тряхнув челкой, Кузнечик покачал головой:
– Не думаю. Картина мира у них одна – примитивно-средневековая. Кто сильнее – тот и прав. У кого власть – у того и правда.
Такой вот вышел разговор. Начался за упокой, кончился – во здравие. Никаких конкретных инструкций Кузнечику сотник оставить не мог – никто не знал, как пойдут дела дальше. Впрочем, ни смердов, ни взрослых воинов в поход не позвали – только одну молодежь. Так что все должно пройти в полном спокойствии, как и всегда. Ну, почти всегда… Весной – пахота, сев, сбор озимых, сенокосы… Если нападут ляхи или лихие соседи – мужики-ратники на месте, встретят – мало не покажется!
Что же касаемо иного рода врагов… Так, благодаря Мишиным стараниям, в Ратном все до сих пор были уверены в том, что все случившиеся смерти чисто случайные, а Верунку-девку зарезал заезжий волхв… Впрочем, о Верунке вообще мало кто знал…
Выйдя на улицу, сотник перекрестился на церковь и направился на околицу, к Юльке.
Девушка увидела Михайлу первой, выскочила во двор, накинув на плечи коротенький полушубок да на голову платок.
Не говоря ни слова, Миша взял ее за руку и повел со двора…
– Э-эй! – удивленно промолвила лекарка. – Мы куда идем-то?
– Пришли…
Остановившись в густых зарослях вербы, молодой человек обнял девчонку за плечи, притянул к себе и с жаром поцеловал в губы!