Половинный код. Тот, кто убьет

Роза лежит очень тихо. Так же тихо, как та Охотница рядом со мной.

Габриэль наклоняется и берет Фэйрборн из рук Розы. Ему приходится разгибать ее пальцы, а потом он кладет ее руку на землю, а я уже стою рядом с ним. Голова Розы повернута в сторону, искры в ее глазах погасли, спина вся в крови.

Габриэль хватает меня за руку, и мы бежим за угол, раздаются еще выстрелы. Впереди еще одна Охотница, Габриэль стреляет в нее, мы сворачиваем в какой-то сад, перелезаем через забор, и тут мне приходится остановиться.

Я убил женщину. Я не хотел, но у нее сломана шея, и Роза тоже мертва, и меня начинает трясти. Мои руки в крови — это кровь той девушки, я вытираю их о себя, но кровь появляется снова. Много крови.

Габриэль говорит:

— О нет, Натан.

Я смотрю ему в лицо, а он смотрит на мой живот, поднимает на мне рубашку, и колени у меня становятся как желе.

— Черт, Натан.

Я смотрю вниз. Моя футболка в крови.

— Я в порядке. — Я произношу эти слова, не думая о том, что я говорю. На самом деле я не в порядке.

— Я заживлюсь, — говорю я. Вызываю зуд и выпрямляюсь. Перевожу дыхание. Успокаиваюсь. — Я в порядке.

Она прострелила мне левый бок, низ грудной клетки.

— Со мной все будет хорошо. — Мои руки дрожат. Почему-то полностью исцелиться не получается.

— Уверен? — Габриэль явно встревожен.

— Да. Пошли.

И мы бежим, минут пять у меня все в порядке, но потом боль в грудной клетке возвращается снова. Я исцеляюсь, боль возвращается, на этот раз она становится еще хуже. Это ненормально. Приходится мне остановиться.

Габриэль говорит:

— Это пуля Охотницы, не фейна. Она еще в тебе?

— Наверное.

— Надо ее вытащить. Она наверняка магическая, отравленная.

— Нет времени. Я пока залечусь. Вытащим, когда вернемся к Меркури.

— Плохо, Натан.

— Я в порядке. В данный момент меня больше волнует, как бы не получить пулю в спину.

И я иду дальше, но сам чувствую, что очень медленно. Я стараюсь не отстать от Габриэля. Но это не я догоняю его, а он притормаживает. Мы сворачиваем за угол, навстречу нам джип. Из него выскакивает Охотник, стреляет, Габриэль стреляет в него, и мы бежим, но я отстаю. Наверное, Габриэль попал в того Охотника, иначе он уже поймал бы меня.

Мы пробираемся еще через какие-то сады, чтобы выйти в переулок. Габриэль ждет, потом помогает мне перелезть через высокую изгородь.

Он спрыгивает и оказывается рядом со мной, а я прислоняюсь к изгороди.

Он тихо говорит.

— Натан, ты не сможешь бежать быстро. Они поймают тебя, если ты попытаешься. Я отвлеку Охотников, пусть погоняются за мной, а ты пока иди назад, к прорехе. Но будь осторожен. Не рискуй. Не жди меня в квартире. Сразу прыгай в проем и иди к Меркури.

Я знаю, что он прав: Охотников мне не обогнать, но у меня плохое предчувствие. Я вспоминаю слова Розы о том, что Габриэль что угодно отдал бы за шанс спасти меня. Но отвлекать на себя Охотников, да еще так много, — это самоубийство.

Я трясу головой.

Он говорит:

— Другого выхода нет, — и дает мне Фэйрборн. С ножен свисает ременная петля, которую он надевает мне на шею.

— Габриэль. Это опасно.

— Я буду осторожен.

— Ты не знаешь, как быть осторожным.

Он улыбается, потом целует меня в щеку и говорит какие-то слова, и хотя они на французском, я понимаю, о чем он, и притягиваю его к себе.

Он говорит:

— Сколько дней до твоего Дарения?

— Четыре. Ты же знаешь.

— Я приду.

Тут он перебирается через изгородь и исчезает.

Я долго жду, прежде чем отваживаюсь выйти. Я слышу хлопок — то ли выстрел, то ли машина, — он далеко, мне не разобрать. Хотя вообще-то я знаю, что никакая это не машина. А потом раздается полицейская сирена. Охотникам это не понравится. Они тоже далеко, но их много.

Надо пробираться назад, к квартире.

НАЗАД К МЕРКУРИ

Я не знаю, где я. Не могу даже найти озеро. Перед глазами все время лежащая на земле Роза, в руках ощущение сломанной шеи той Охотницы, ее теплой крови, и чувство, что этого не должно было быть. Наш план был вовсе не план — чистое безумие. И я уже давно должен был оказаться в квартире.

Я опять стою на коленях на мокром булыжнике. У меня то и дело подгибаются колени.

Я отдыхаю, прислонившись лбом к мокрому камню, и пробую исцелиться, но толку нет, зуд не приходит. Похоже, что мои силы кончились.

Уже светло, но еще рано. Тихо. Людей нет. Дождь перестал.

Я встаю. Мне нужен сахар. Прежде всего надо поесть и попить — тогда я смогу исцелиться, в голове прояснится, и я смогу найти квартиру и Габриэля.

На улице какой-то человек поднимает металлические жалюзи небольшого табачного магазинчика. Он входит внутрь, я за ним, иду по пятам до тех пор, пока он не оказывается прижатым к стене. Я не знаю ни слова по-французски, поэтому говорю по-английски, зажимая ему ладонью рот, чтобы он не поднимал шум. Он смотрит мне прямо в глаза, и я вижу, что он понял. Мне некогда его связывать. Селия говорила мне, что в настоящем деле все не так, как на тренировке. Она учила меня контролировать дыхание. Думать о том, что я делаю. Делать это как следует. Я вырубаю его одним ударом. Как следует.

Потом я стою у холодильника и пью энергетический напиток. Второй. Становится лучше. Получается залечиться.

Я хватаю потрепанный рюкзачок хозяина магазина и набиваю его жестяными банками с напитками и сладкими батончиками.

Теперь надо найти квартиру. Я иду по улице вниз, по направлению к озеру. Найду озеро, найду и квартиру. Колени больше не подгибаются.

Наконец я выхожу на угол нашей улицы. Дом прямо напротив. Вокруг никого нет, но все же что-то не так.

С моей стороны у обочины дороги припаркована какая-то синяя машина и еще одна, красная и ржавая — ее я видел раньше. Слева, недалеко от входа в квартиру, стоит фургон. Кажется, я уже видел его, но где? Это не фургон Охотников… так чего я мешкаю? Ничего необычного в нем нет. Если я побегу, то через минуту окажусь в квартире, через две — у Меркури. Но что-то все-таки изменилось.

Я стою в дверном проеме, довольно далеко от входа. Дождь начался снова. Издалека доносится шум машин.

Я жду.

Ничего не происходит. Совсем ничего. Это-то меня и убивает. Габриэль не пришел, Роза убита, а у той девушки такая тонкая шея. О том, что Габриэля схватили, и особенно о том, что с ним сделают, я не могу думать. Просто не могу.

Дождь усиливается.

По улице едет машина.

Женщина выходит из подъезда одного из домов, раскрывает зонт и, цокая каблуками, спешит прочь.

Я вспотел. На улице тепло, дождь продолжает идти. У меня за спиной, по соседней улице, едет автомобиль. И вдруг я вижу… какое-то движение, тень в подъезде соседнего с нашим дома.

Все тут же становится, как было, но не совсем, ведь теперь я знаю, в чем дело. Я знаю, что это за тень. Я вижу, что это Охотница, вот она опять застыла на месте, пистолет наготове. У нее в кармане мобильный, он гудит — тихо, но вполне ощутимо. Это-то я и чувствовал.

Поделать ничего нельзя, остается только надеяться. Может быть, они загнали Габриэля сюда, и у него не было другого выхода, кроме как нырнуть в проход с Охотниками на хвосте. Пройти за ним они вряд ли могли бы, для этого надо точно знать, где именно расположен проход, но даже если и прошли, то Меркури разделается с ними по одному, пока они сидят на крыше. А это значит, что Габриэль сидит сейчас в коттедже и не может высунуть нос, чтобы предупредить меня.