Полтора года жизни

– Идешь продавать спички? – Усмехнулся Дэвид.

– Если бы они у меня были! И это не ирония – мы вчера истратили последние, так что теперь будем поджигать костер при помощи зажигалки, которой хватит максимум на неделю.

– Честное слово, не туристы, а бомжи.

– Просто мы не оцениваем комфорт, как приоритет. Хотя, будь у нас огромные средства, вряд ли бы мы отказались от автодома и гриля.

– На самом деле я тоже нищий.

– Да ну?

– Я продал дом в Уэльсе, чтобы приобрести эту красавицу.

После инцидента с косячком мы с Дэвидом стали много общаться. Я узнала о том, что он был поздним ребенком и свою мать почти не помнит. Его отец скончался на семидесятом году жизни от инсульта, двенадцать лет назад, а старший брат Томас (он был старше Дэвида на девять лет), так и не женившись, и не оставив детей, умер десять лет назад от передозировки кокаином. Отец Дэвида был ученым-химиком и после своей смерти оставил своим сыновьям право владения патентом на лекарственное средство, формулу которого он вывел за пять лет до своей кончины. Это было лекарство от гипертонии, продажа которого, по относительно низкой цене (что способствовало его популярности), была налажена во всем Евросоюзе. Из-за постоянного потока денег у Томаса появилась возможность покупать себе самый дорогой наркотик, но Дэвид только начинал догадываться о том, что с его старшим братом что-то происходит, как вдруг ему позвонили из морга и сообщили о смертельном передозе Томаса. Томас тогда жил в отцовском доме в Уэльсе, а Дэвид снимал квартиру в Лондоне, именно поэтому он не успел вовремя заметить внезапно появившуюся наркотическую зависимость брата. После смерти Томаса, когда Дэвид стал единственным правообладателем патента, он снизил цену на лекарственный препарат еще на тридцать процентов, в итоге сделав его самым доступным для гипертоников. Оказывается, Дэвид был офицером элитных войск специального назначения Великобритании, пока три года назад не уволился из них, чтобы продать отцовский дом и отправиться в путешествие на колесах. Он мог себе позволить не беспокоиться о финансировании своего путешествия, так как ежемесячно получал с патента не менее пяти тысяч долларов. Продав же дом и осуществив свою задумку, Дэвид жалел лишь об одном – что не сделал этого раньше.

Мне с трудом верилось в то, что за тридцать семь лет у этого мужчины было всего шесть девушек и ни единого случайного секса. При этом две из шести девушке бросили Дэвида из-за его вечной занятости на работе, а остальных бросил он – одна увлекалась алкоголем, у второй было пристрастие к ночным клубам, третья украла у него серебряные часы отца, чтобы погасить кредит бывшего бойфренда (часы ему потом пришлось выкупать в ломбарде), а последнюю он застал за изменой в собственной квартире со знакомым сержантом (и это с учетом того, что он с этой девушкой встречался целых два года!). После последнего случая, по результатам которого Дэвид накостылял салаге и вышвырнул за порог девушку легкого поведения вместе со всеми её тряпками, он, наконец и решился на радикальные перемены в жизни, посредством затяжного путешествия.

Дэвид был увлекательным рассказчиком. Он в ярчайших красках мог описать то, что я описывала в трех словах. Например, он говорил: “Необыкновенной красоты разлившиеся по небу сливки персикового цвета”, – а я: “Смотри, какие облака!”. При этом он был настолько брутальным и одновременно чутким, что взаправду мог одной рукой колоть грецкий орех, а второй сооружать десятиуровневый карточный домик. В такие моменты я смотрела на него как на представителя мужского пола из другого измерения. Мы с легкостью нашли общий язык и к середине сентября стали настоящими друзьями, хотя сложно было не заметить, что через меня Дэвид пытался проложить дорогу к Саманте, которая всё еще являлась для него неприступной крепостью. Я же была не прочь ему помочь, тем более мне было сложно разрываться между двумя материками, поэтому всячески пыталась свести этих двоих в диалогах (которым было далеко до конструктивных!). Казалось бы – взрослые люди, обоим под сорокет, но вели они себя словно маленькие дети. И Дэвид не был исключением – если Сэм по-детски дулась сама не зная на что, тогда Дэвид походил на мальчишку, который для того, чтобы привлечь к себе внимание, дергал девчонку еще сильнее за её рыжие косички.

Двадцатого сентября была не самая лучшая погода. Поднялся западный ветер и мы с Сэм лежали в палатке под одеялом, надев на себя вязаные носки и толстовки, чтобы окончательно не околеть.

– Хорошо, что вчера перед сном помылись, – ухмыльнулась Саманта.

– Да уж… Но, если честно, мы уже два месяца моемся морской водой, так что…

– Да-а-а… Нам бы в какой-нибудь спа-салон сейчас.

– Или хотя бы посидеть в ванной, вымыть волосы нормальным шампунем, а не жидким мылом, сделать маникюр и вообще обмазаться увлажняющим кремом.

– Зачем тебе увлажняющий крем?

– У меня руки и губы обветрились.

– И вправду, – утвердительно хмыкнула рыжеволосая, осмотрев мои ладони. – А еще у тебя щеки немного шершавые.

– Почему ты в идеальном состоянии?! – Возмутилась я.

– Ну я бы так не сказала… Хотя, да – я определенно в более лучшем состоянии, нежели ты. Это всё потому, что я привыкшая к подобным путешествиям. И еще потому, что не боюсь пробовать что-то новое, в отличие от тебя.

– Ты о чем?

– Например, я пользовалась подозрительным солнцезащитным кремом, а ты нет.

– Ты ведь знаешь, что у меня от него раздражение было. Еще есть примеры?

– Я курила травку, а ты нет.

– Я тоже курила.

– Когда? – Округлила глаза Сэм.

– Три недели назад. Меня Дэвид угостил.

– Он давал тебе курить травку?! Я его убью!

– Саманта, ты куда?! – Рассмеялась я, глядя на то, как рыжеволосая выпрыгивает из-под одеяла. – У него больше не осталось, – продолжала смеяться я.

– Я ему сейчас устрою, – угрожающе фыркнула Сэм, после чего вынырнула из палатки, сняв с себя носки под мой бурный смех. И так всегда – она кричит на него, а он отчаянно прикрывается сковородой, чтобы ему не прилетел хук слева.

Спустя минуту после ухода Саманты послышались какие-то возгласы, но шум ветра всё заглушал. Я взяла свой телефон и погрузилась в какую-то аркаду. Минута, пять, пятнадцать – Сэм не возвращалась. Я выглянула из палатки и не обнаружила её на пляже. Всё ясно – на сей раз ссора перетекла в машину. Вернувшись назад в палатку и не до конца застегнув вход, чтобы оставить Саманте возможность открыть палатку снаружи, я ухмыльнулась, представив какой разгром она устроит в доме этого бедняги.

Погода располагала ко сну и я даже не пыталась ему сопротивляться. В итоге я проснулась лишь в четыре часа вечера, когда Саманта постучала в палатку.

– Тебя не было два часа! – Зевнув, предъявила претензию я. – Что вы… Вы что? – Осеклась я, не зная как трактовать странное выражение лица своей подруги.

– Мы помирились.

– Помирились?!

– Да. У нас мир.

Глава 12. Дания. Шторм.

Первые пару дней я не представляла, как именно две стихии могли помириться, пока Саманта не начала пропадать из нашей палатки в предрассветные часы, наивно предполагая, будто я ничего не замечаю. Однако в моем присутствии эти двое всё еще корчили между собой холод и натянуто избегали общения друг с другом.

– Да ладно вам, я всё знаю, – ухмыльнулась я, когда Дэвид в очередной раз принес нам ужин к костру, и мы все начали есть в нарочито прохладном молчании (со дня “перемирия” Сэм не запрещала мне вкушать пищу Дэвида и сама трескала за обе щеки, хотя и делала это “неохотно”).

– Ты о чем? – Непонимающе поинтересовалась у меня моя тётя.

– Я знаю, что он крадет тебя из палатки около трех часов ночи.

– Что-о-о?! – Удивленно засмеялась Сэм, словно я только что глупость сморозила.

– Ой, прекрати, я видела, как вы целовались.

– Это не то, что ты подумала…

– Нет-нет, – оборвал Саманту Дэвид. – Это как раз то, что ты подумала. Взрослый дядя и взрослая тётя присосались друг к другу с целью…

– Дэвид! – Мгновенно покраснела Сэм.

– Сегодня ночью я отпускаю тебя на ночевку к Дэвиду, – засмеялась я.

– Я не буду с ним съезжаться!

– Всего одна ночь, – пожал плечами довольный мужчина.

Впервые за долгие месяцы путешествия я спала одна. И хотя место в палатке освободилось, и теперь никто не дышал мне в ухо, я вдруг ощутила себя словно осиротевшей. Я была искренне счастлива за Сэм и очень надеялась на то, что ей хватит здравого смысла не упустить этого идеального мужчину, но я впервые почувствовала себя одинокой на сто процентов. Прежде со мной подобного еще не случалось. Со мной всегда были рядом родственники, вечно барабанящие в мою дверь, или Сэм, втягивающая меня в неприятности и вытягивающая меня из них же. Сейчас же я ощутила себя позабытой – словно в мире не было ни единого человека, который в эту минуту мог бы думать обо мне…