Полуденные экспедиции: Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881 гг. Из воспоминаний раненого. Русские над Индией. Очерки и рассказы из боевой жизни на Памире

— У меня, ваше б-дие…

Раздается глухой удар в основание стены.

— Чего ты лезешь?.. Мне их благородие приказали начать, не тебе!..

— Пошел вон! Я — матрос… Раньше с их благородием служил… А ты что!..

— Не шумите, черт бы вас подрал… Давай лом… — И гардемарин начал осторожно ударять в глину, стараясь выворачивать побольше куски… Удары глухо раздавались по рву…

На стене смолкли голоса, но послышался шум у самого края парапета, и несколько кусочков глины упало около работавших… Должно быть, обеспокоенные шумом текинцы заглядывали через парапет…

Работа приостановилась… Вот снова раздался говор на стене… Но ни тревоги, ни выстрела… Опять заработали ломы и кирки… Гардемарин передал лом одному из охотников и, прижавшись плечом к стене, следил за работой… Как-то невольно часто подымались глаза его наверх, где он ожидал увидеть силуэт врага, перегнувшегося через парапет… Но все было покойно… Углубление под стеной увеличивалось…

— Ваше б-дие! Почитай, уж довольно, — обратился к нему матросик Гребенщиков.

Гардемарин стал на колени и ощупал рукой углубление…

— Нет, ребята, еще мало… Валяй теперь лопатой… Выгребай всю мелочь оттуда и еще немного подкопай…

— Ну, как твои дела? — послышался тихий шепот Остолопова, вынырнувшего из мрака.

— Сейчас буду закладывать… А ты?

— У меня тоже кончают… Не забудь же крикнуть, когда будет готово…

— А где граф Орлов?..

— Во рву, около моей мины. — И поручик исчез.

— Ну довольно, ребята… Закладывай мину… Где она?..

— Вот…

Как перышко поднял один из охотников объемистый трехпудовый медный цилиндр и засунул в углубление…

— Осторожно, не порви проводников или фитиля…

— Никак нет, ваше б-дие!..

— Ну, ребята, хорошенько теперь замните весь промежуток кусками глины…

Гардемарин нагнулся осмотреть, хорошо ли вложена мина, и убедился, что весь цилиндр скрылся под землей… Фитиль Бикфорда выдавался на пол-аршина из обломков глины, которыми была сделана забивка мины…

— Ребята, уходите все по траншейке… Живо!.. Ты, Гребенщиков, беги к поручику Остолопову и скажи, что сейчас буду зажигать фитиль, и вместе с его людьми выскакивай изо рва… Слышишь?..

— Есть, ваше б-дие!..

Гардемарин остался один… Дрожащими руками вынул он коробку спичек, кусок фитиля и фальшфейер из кармана полушубка… Чиркнул спичкой… Загорелась… Стал зажигать кусок фитиля — не горит… Руки ли чересчур дрожат, или фитиль отсырел… Снова зажег спичку… Фитиль затлелся наконец… Распластырил фальшфейер, размял смесь… Вот в стороне работы Остолопова — шум… Слышно, как бегут люди… Доносится крик «готово!». Над головой на стене шум, говор многих голосов… Огненная точка фитиля коснулась фальшфейера… В момент яркий, дневной почти свет залил весь ров… В глазах зарябило… На секунду моряк ослеп… Загремели над головой выстрелы… Крики… Посыпались около комки глины… Пламенем фальшфейера дотронулся моряк до конца фитиля Бикфорда, торчавшего из мины… Каучук фитиля затрещал, что-то вспыхнуло, и фитиль, зашипев, начал выбрасывать сноп искр…

Крикнув «готово», быстрее молнии бросил гардемарин фальшфейер на мокрую землю, затоптал ногой и… очутился в полном мраке, мраке страшном, беспроглядном…

Он бросился прямо вперед и наткнулся на эскарп рва… Хотел влезть по этой почти отвесной стене… Судорожно хватавшиеся пальцы встречали мокрую, скользкую глину, оставшуюся комками в горстях… Обернулся назад — фитиль выкидывает красную ленту искр… «Сейчас взрыв», — мелькнуло в голове моряка… Он бросился влево… Споткнулся о что-то… Упал… Поднялся и побежал, ощупывая руками бок рва, — везде сплошная глина — следов выхода нет… Отчаяние сдавило горло… Разум уже перестал руководить им… В такие минуты человек или седеет, или сходит с ума… Из ста человек в девяноста девяти тупое отчаяние заставляет даже не следовать инстинкту самосохранения…

Молодой моряк оглянулся еще раз назад… Искры вылетают из-под стены… Он сделал еще несколько шагов и почувствовал справа пустоту… Выход в траншейку изо рва нашелся…

Невозможно описать ощущения его… Волна радости охватила все его существо — он не думал о граде пуль, сыпавшихся со стены, не слышал страшного треска непрерывных выстрелов, гремевших на стене… Одна мысль овладела им, одно сознание наполняло его голову — возможность спастись от взрыва, избегнуть этой неминуемой, ужасной опасности…

Вот он шагнул одной ногой, уперся руками и уже взобрался во вход траншейки… В этот момент что-то со страшной силой ударило его в спину и голову, мрак озарился красным светом, открытый рот тщетно пытался набрать воздуха… Миллионы красных и зеленых кругов явились перед глазами; он почувствовал, что сверхъестественная сила подняла его и бросила… Он летит, летит и… сознание исчезло…

Гардемарин поднялся… Все вертелось перед глазами… Что-то теплое текло из левого уха на щеку… Вкус крови чувствовался во рту… Он ступил несколько шагов — кровь хлынула носом…

На левое ухо он ничего не слышал… Голова страшно ныла, спина одеревенела…

— Правее, ваше б-дие, тут ров; вот впереди наши охотники; я уж доведу вас в целости!

В траншеях гремело «ура!». Вся неприятельская стена опоясывалась огнем; пули летели градом, посвистывая на разные лады, в темноте слышался голос графа Орлова, отдавшего приказание отступать в порядке и идти в ногу.

Гардемарин шел, поддерживаемый матросом, не отдавая себе вполне отчета, что он делает.

Вот наконец близко и ручей. Не отыскивая мостика, люди идут прямо по воде, еще несколько шагов и траншея…

— Ой, убило! Ой, смерть моя, — раздается болезненный крик, заглушающий и шум перестрелки и командные слова. — Ох, братцы, тошнехонько, — кричит кто-то, и в этом крике слышится нестерпимая боль.

— Возьми его под руки, Матвеев! Чего стоишь!

— Ружье-то, ружье захвати — потеряет ведь… Эх вы, народ! Ну, тащи, что ли!

— Не суетись, ребята! Все поспеете, все будете за бруствером, — доносится голос графа Орлова.

Возвращающиеся охотники входят в траншею, начальник параллели, седоусый кавказский полковник выстраивает их во фронт.

— Все ли вернулись? Где поручик Остолопов, где гардемарин М — р? — звучит всем знакомый голос «Белого генерала», Михаила Дмитриевича Скобелева.

— Здесь, ваше превосходительство, — отвечает Остолопов.

Моряк же еще не может выговорить ни слова и молча подходит к генералу, окруженному толпой офицеров.

— Спасибо, господа, за честно исполненный вами долг! С такими офицерами не может быть сомнения в удаче завтрашнего штурма. Я доведу до сведения государя о вашем сегодняшнем подвиге и убежден, что Его Императорское Величество не оставит вас без награды, так доблестно вами заслуженной! Ребята! Кричите «ура» нашим героям-охотникам! Ура! Ура! Ура!