Полуночная сделка

Дантон нетерпеливо скривился.

– Да, но хорошо ли вы поете?

Какой грубый… дуболом! Какое чванство!

Беатрис задрала подбородок.

– Да.

– Вы довольно самонадеянны. – Он на мгновение задержал на ней взгляд. – Но я вам верю.

Дантон отвернулся, посмотрел на портрет Исбеты Лаван, затем снова на Беатрис.

Он почти не превосходил ее ростом, его коричневый сюртук и темно-желтый жилет из лландрийского атласа были хорошо скроены и со вкусом украшены геометрической вышивкой. Он был довольно привлекательным джентльменом, однако так плотно сжимал тонкие губы, что Беатрис не представляла, как из них может вырваться хоть одно доброе слово. Стоял он очень прямо, выпятив грудь, его осанка напоминала армейскую выправку – что вполне закономерно, ведь Дантон был наследником маркиза из Вальсара, ему предстояло занять высокое положение в армии этого государства. Полуприкрытые веками глаза были водянисто-голубыми, а взгляд – прямым и пристальным.

А может, дело было в том, как он на нее смотрел. Дантон изучал ее столь внимательно, что Беатрис внутренне содрогнулась. Когда он повернулся, чтобы сравнить увиденное с картиной на стене, она натянула улыбку, которая в точности соответствовала изящному изгибу губ на холсте.

– Вы действительно красивы, – обронил Дантон. – Обычно рыжие выглядят так, будто их лица чем-то заляпаны.

– Благодарю. – Беатрис хотела сказать совсем другое, но обещала отцу вести себя вежливо. Жаль, с Дантона никто не взял подобного обещания. Ее мечта о честности была исполнена. Хотя Беатрис все равно не ожидала, что с ней станут обращаться, как с заводной балериной, которая не способна оскорбиться ни единой фразой, слетевшей с уст Дантона Мезонетта.

– Разговор предстоит довольно скучный. Торговля и инвестиции. Захватили ли вы какое-нибудь вязание, чтобы было чем развлечься?

Если б только можно было вытаращить на него глаза! Приоткрыть недоверчиво рот… Но Беатрис улыбалась, улыбалась и улыбалась этому требовательному грубияну.

– Боюсь, у меня с собой ничего нет.

– Я бы с удовольствием присоединился к разговору, – ответил Дантон, и один уголок его рта разочарованно опустился.

Ну разумеется – вместо того чтобы утруждаться, развлекая Беатрис, коль скоро та не позаботилась захватить с собой вязальный крючок.

Беатрис, по-прежнему храня улыбку, поинтересовалась:

– Вы успели посмотреть галерею Ордена?

– Единственное, что здесь есть нового, – портреты дебютанток, – отрезал Мезонетт, и намек на прогулку по галерее остался неуслышанным. – В этом году вас всего четырнадцать. Частные переговоры становятся слишком популярны.

Беатрис заморгала и склонила голову набок, Дантон понял, что предоставилась возможность объяснить.

– О браках договариваются вне сезона. Ха! Чесленд на зарубежном рынке номер один – детишек у вас полно. Большинство самых благородных дам уже просватаны. Откуда вы, что не знаете этого?

Леди никого не бьют. Даже невыносимо грубых чурбанов.

– Из Мейхерста.

Он изумленно приподнял брови.

– Это же северная окраина, – произнес Мезонетт с ужасом. – Практически глушь. Вы когда-нибудь были в Грейвсфорде?

Нет, только не он. И не важно, что Мезонетт – наследник маркиза. Она не выйдет за него и не уедет от своей семьи в далекий Вальсар, чтобы стать его женой – более того, не проведет в его присутствии ни одной лишней минуты.

– Мы заехали туда, прежде чем отправиться в Бендлтон.

– Чтобы пополнить ваш гардероб, полагаю. – Он осмотрел ее прогулочный костюм и пожал плечами. – Сомневаюсь, что там, где вы гоняетесь за кабанами, требуются дорогие лландарийские ткани.

– О, у нас есть ружья. – Беатрис поняла, что сказала, но было слишком поздно.

Мезонетт ошеломленно на нее уставился.

– Вы умеете стрелять?

– Весьма прилично, – отозвалась Беатрис и наконец-то улыбнулась ему искренне.

– Ясно, – сказал Дантон. – Какая вы беспощадная. Нужно выпить чаю. В вашей деревне пьют чай?

Беатрис добавила своей улыбке сладости и яда.

– Если его к нам привозят. На собачьих упряжках сто миль по снегам.

– В самом деле?

– Нет. – Беатрис улыбнулась еще шире. – На севере по меньшей мере шесть портов.

Теперь она ему совершенно разонравилась. Вот и чудненько.

Мезонетт повел ее в гостиную, Беатрис скользила рядом. Она мило улыбнулась маркизу, уселась, не обратив внимания на музыканта, что вымучивал фортепианную сонату, и стала прислушиваться к разговорам о торговле и инвестициях, которые, согласно обещанию Дантона, должны были ее утомить. Беатрис задавала вопросы и вместо того, чтобы изящно проявлять любопытство, портила своими замечаниями все впечатление. Отец это вытерпел, но нахмурился, когда они распрощались с маркизом и его сыном и уселись в наемное ландо, чтобы вернуться к себе на Триумф-стрит.

Отец уселся напротив нее и вздохнул. Сердце Беатрис заныло от его вида; в коричневом он выглядел превосходно, пусть сюртук и жилет отца были почти без вышивки. Он бросил на нее взгляд, морщины у него на лбу углубились, рот приоткрылся, будто отец хотел что-то сказать, но тут же печально покачал головой и отвернулся.

– Папа, мне жаль.

Беатрис предполагала, о чем именно должна была сожалеть, но отец вскоре сам ей все объяснит. Она ждала неизбежного ответа, и, конечно, он высказался, болезненно скривившись.

– Понимаешь ли ты, Беатрис, как важно держаться покладисто с молодыми людьми, с которыми тебя здесь знакомят?

– Папа, он ужасен! Надменный сноб. Если бы я вышла за него, мы бы скандалили с утра до ночи.

Отец провел рукой по песочным локонам, пересыпанным серебром, и они упали на место, обрамляя тонкие черты, изрезанные морщинами опыта и тяжкого бремени, в том числе своенравия дочери.

– Этот ужасный джентльмен станет маркизом.

– Маркизом де Кошмаром, поверь. Я не была бы с ним счастлива ни минуты.

– Я надеялся, что все пройдет не так сложно, – сказал отец. – У нас была особая договоренность. Ты заявила ему, будто умеешь стрелять? Да что на тебя нашло?

– Просто вырвалось. И я извинилась. Но он насмехался над тем, что я из провинции, счел невежественной дурехой, словно в Чесленде вовсе нет никакого образования.

– Вероятно, тебя следовало послать за границу, в академию юных леди, – вздохнул отец. – Конечно, уже слишком поздно, хотя Гарриет могла бы поступить в школу-пансион.

При финансовой поддержке мужа Беатрис…

– Гарриет бы там понравилось.

– Если у нас все получится, она туда поедет. Но вас всего четырнадцать! – Отец просиял при мысли о горстке невест и толпе джентльменов, которые будут слоняться вокруг Беатрис лишь потому, что она одна из немногих дебютанток, за коими дозволено ухаживать. – Если бы тебе удалось его удержать…

– Там, откуда он явился, полно мужчин, – заявила Беатрис. И если повезет, она отпугнет их всех. А потом понадобится больше удачи, чтобы снова заполучить гримуар…