Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)

Она протянула ему кольцо.

Мастер не мог посмотреть ей в глаза. Он сделал быстрое судорожное движение, которое нельзя было принять ни за согласие, ни за отрицание. Он посмотрел на кольцо и покачал головой.

— Идите и продайте его, — отвернувшись, сказал он. — Я не принимаю женские обручальные кольца.

Он подошел к ступенькам.

— До свидания, миссис Бронсон. Удачи вам. — Он помедлил на ступеньке.

Над ним в окне виднелось желто-белое солнце. Теперь оно светило постоянно, но теперь оно было злом, которое нельзя более игнорировать.

— Я собираюсь попытаться вывезти свою семью сегодня вечером, — сказал мастер, глядя в окно. — Поедем на север. В Канаду, если получится. Говорят, там холоднее. — Он обернулся и посмотрел на двух женщин. — Не то, чтобы это что-то изменило, — просто попытка оттянуть… оттянуть это.

Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой.

— Как и то, что все стремятся установить холодильники и кондиционеры. — Он покачал головой. — Все ерунда. Просто попытка оттянуть это, вот и все.

Он начал медленно спускаться. его широкие плечи сутулились.

— О Господи. — Донеслось до них, когда он дошел до площадки и продолжил спуск. — Господи, как жарко!

Его шаги пересекли нижний вестибюль.

Норма облокотилась о стену возле двери.

— Что теперь будет? — спросила она.

Домовладелица пожала плечами.

— Я не знаю. По радио я слышала, что они будут включать воду только на один час в день. О времени сообщат дополнительно.

Она вдруг взглянула на Норму.

— А ты не собираешься уезжать? — выпалила она.

Норма покачала головой.

— Нет, уезжать я не собираюсь.

Она выдавила из себя улыбку, затем повернулась и пошла в свою комнату, оставив дверь открытой.

Другая женщина вошла за ней. Норма подошла к окну. Солнце обдало ее жарой и странным, почти злобным светом. Он изменил целый город. Улицы, дома и магазины приняли тошнотворный устричный цвет. Воздух был тяжелым и сырым.

Норма чувствовала, как пот бежит по спине и ногам.

— Я продолжаю придерживаться этой дурацкой мысли, — проговорила художница, — этой дурацкой мысли, что я проснусь, и ничего этого не будет. Я проснусь в холодной кровати, и на улице будет ночь, и ветер будет шуметь в ветвях, на тротуаре будут тени, а в небе будет светить луна.

Она повернула лицо и выглянула в окно. Это было равноценно тому, чтобы стоять перед открытой печью. Волны жары ударили ее, проникали в ее поры, проталкивались в ее тело.

— И шум движения, — более мягким голосом продолжала она, — автомобили, мусорные ящики, бутылки молока, голоса.

Она подняла руки и потянула за шнур от подъемных жалюзи.

Дощечки сомкнулись, и комната погрузилась в тень, но жара осталась. Норма закрыла глаза. Потом задумчиво сказала: — Не странно ли это… не странно ли, что многие вещи мы принимали как должное, — она помолчала, когда имели их?

Руки миссис Бронсон походили на двух нервных порхающих птичек.

— По радио выступал ученый, — сказала она, заставив себя говорить. — Я слышала его сегодня утром. Он сказал, что будет еще жарче. С каждым днем. Что сейчас мы очень близко от Солнца. И что поэтому… вот почему мы…

Ее голос Смолк. Она не могла заставить себя произнести это. Ей не хотелось говорить это вслух. А слово звучало «погибнем». Но, сказанное или нет, оно висело там, в горячем воздухе.

Ровно четыре с половиной недели назад Земля неожиданно и необъяснимо изменила свою эллиптическую орбиту и устремилась по той, которая постепенно, секунда за секундой, день за днем приближалась к Солнцу.

В полночь было так же жарко, как и днем, и почти так же светло.

Больше не было ночи и темноты. Все маленькие человеческие предметы роскоши — кондиционеры, холодильники и вентиляторы перестали быть таковыми. Это были жалкие и панические средства временцого выживания.

Нью-Йорк уподобился огромному больному высыхающему животному, чьи жизненные силы сгорали. Он очистил себя от обитателей. Они двигались на север в Канаду в безнадежной гонке с солнцем, которое уже начало обгонять их. Это был мир жары. Каждый день солнце становилось больше и больше, жара нарастала день за днем, пока термометры не закипали; дыхание, движение и разговоры были полны скуки. Это был мир бесконечного зенита.

На следующий день Норма тяжело поднималась по ступенькам с сумкой, полной продуктов. Консервная банка и пучок вялой моркови лежали на самом верху. Она остановилась на площадке между двумя этажами и перевела дух. Ее легкое ситцевое платье прилипло к ней, как мокрая перчатка.

— Норма? — раздался голос миссис Бронсон. — Это ты, дорогая?.

— Да, миссис Бронсон, — слабым задыхающимся голосом сказала девушка.

Она снова начала подниматься, а ее квартирная хозяйка вышла из своей комнаты и взглянула на сумку.

— Магазин был открыт?.

Норма улыбнулась.

— Широко. Думаю, за всю свою жизнь я в первый раз пожалела, что родилась женщиной. — Она поставила сумку на пол. — Вот все, на что у меня хватило сил. Там не было никого из персонала. Просто куча народа, хватающего все, что под руку подвернется.

Она снова улыбнулась и подняла сумку.

— По крайней мере, мы не умрем с голода, а на дне есть три банки фруктового сока.

Миссис Бронсон прошла за ней в ее комнату.

— Фруктовый сок! — Она захлопала в ладоши, как маленький ребенок, в ее голосе слышалось возбуждение. — О, Норма… может, откроем одну из них прямо сейчас?

Норма повернулась к ней, мягко улыбнулась и погладила ее по щеке.

— Конечно, откроем.

Она начала освобождать сумку, в то время как вторая женщина открывала и закрывала ящики кухонного стола.

— Где открывашка?

Норма показала на самый дальний ящик слева.

— Вон там, миссис Бронсон.

Руки женщины дрожали от волнения, когда она открыла ящик, перерыла его внутренности и наконец достала открывашку. Она донесла ее до Нормы и резко выхватила банку из рук девушки. А затем дрожащими руками она пыталась воткнуть ее в крышку, тяжело и отрывисто дыша. Банка и крышка упали на пол. Она упала на четвереньки, испустив подобный детскому вопль, затем неожиданно закусила губу и закрыла глаза.

— О, Боже мой! — прошептала она. — Я веду себя, как какое-то животное. О, Норма… извини…

Норма села на колени подле нее, подняла банку и открывашку.

— Вы ведете себя как испуганная женщина, — тихо сказала она. Посмотрели бы вы, миссис Бронсон, на меня в магазине. Я бегала по проходам. Я имею в виду, действительно бегала. Туда и сюда, разбрасывая продукты, хватая и выбрасывая продукты и снова хватая.

Она улыбнулась, покачала головой и встала на ноги.

— И при всем этом, — продолжила она, — я была самой тихой в этом магазине. Одна женщина стояла в самом центре него и плакала. В точности как маленький ребенок, умоляя, чтобы кто-нибудь помог ей.