Полуночное солнце

Это лаял доберман миссис Дейнти. Эдна Дейнти возглавляла в Старгрейве почтовое отделение, коренастая мускулистая женщина с рыжими волосами, уже начавшими седеть. Она рывками поднималась по грунтовой дороге, то и дело откидываясь назад всем телом, чтобы дернуть поводок Голиафа.

– Не тяни, не тяни!

– Отличный день для пробежки, миссис Дейнти, – заметил Бен, не выходя из-за садовой стены.

– Голли! – выкрикнула она, и пес остановился, свесив язык. – Вот тут вы пальцем в точку, – согласилась Эдна.

– В лес идете?

– Наверху для меня сегодня слишком ветрено. И ветер нехороший, – прибавила она со значением, а в следующий миг едва не упала лицом вниз, когда пес рванул поводок. – Прошу прощения, что так плохо стою на ногах, но вы же знаете этих старых собак.

– Обучению не поддаются?

Она пристально поглядела на Бена, явно подозревая какой-то подвох, и понеслась дальше, увлекаемая своим доберманом. Ее голос разнесся по дороге, затихая:

– Голли, не тяни!

Бен придержал калитку, пропуская своих домочадцев.

– Раз уж они собираются гулять в лесу, я хочу пойти на вересковые пустоши.

На лице Джонни отразилось разочарование, и он спросил Эллен:

– Когда мы проложим в лесу новые дорожки?

– Лучше спроси у папы. Это он у нас первопроходец.

– В этом году уже все, Джонни, новых не будет.

– Но ведь у нас получились такие короткие маршруты, – негодующе вставила Маргарет.

– Впереди у нас еще много летних каникул, Пегги. Между прочим, тебе не хотелось бы оставить хотя бы некоторые уголки леса только для нас самих?

– Кроме того, – обратилась к детям Эллен, – у вас не будет времени прокладывать новые дорожки, если вы хотите участвовать в рождественской постановке, а еще по четвергам ходить со Стефаном и Рамоной на кружок, и каждую пятницу ездить в Ричмонд на плавание, и помогать мне ухаживать за садом…

– И играть со всеми вашими новыми друзьями, – прибавил Бен, возглавляя шествие вдоль дороги. Их разговоры о лесе лишь усугубили его собственное разочарование, однако на сегодня с него было достаточно миссис Дейнти с ее, судя по всему, неистощимым запасом исковерканных поговорок. – Это же просто слова, – пробурчал он себе под нос, переводя детей через шоссе и всматриваясь в полосу встречного движения.

Они никого не встретили, пока не подошли к газетному киоску. Целое лето Старгрейв осаждали туристы, приезжавшие из Лидса, чтобы бродить по вересковым пустошам, и весь сезон номера в гостинице и десятки частных домов, предлагавших ночлег и завтрак, были нарасхват. Теперь же на скале над городом они увидели всего трех альпинистов, двое были в ярко-оранжевой одежде, третий – в синей, не уступавшей цветом небу, и все поднимались так медленно, что казались примерзшими к камням.

Почти все обитатели Старгрейва сидели по домам. Проходя мимо ряда окон, Бен видел на экранах телевизоров последовательные кадры какой-то космической баталии, словно читал комиксы. Со стороны школы доносилось металлическое звяканье качелей. Один из одноклассников Джонни бежал от газетного киоска с воскресной газетой, и она хлопала у него в руке. Информационный центр для туристов, устроенный в бывшем вокзале, до сих был открыт; Салли Квик [7] – ее фамилия всегда казалась Бену побуждением к действию, – все лето выставлявшая картины Эллен в своем центре, помахала им через стекло. На другой стороне пустынной площади, рядом с риелторской конторой, старый мистер Вестминстер выпалывал в палисаднике сорняки, мстительно хмыкая каждый раз, когда очередной корень выдергивался из почвы. Этот старик частенько проезжал по улицам Старгрейва на своем проржавевшем «остине» и орал: «Бэ, бэ», – на каждого, кто переходил улицу перед ним.

7

Quick – фамилию Салли можно воспринимать как приказ: «Быстрее!»

– Эй, кто-нибудь, почешите мне спину, – приветствовал он Стерлингов, затем, издав оханье, похожее на стон, нажал на вилы, вгоняя их в землю.

– Спорим, я первая добегу до верха, – бросила Маргарет Джонни, как только они перебрались по приступку через стену. Оба помчались по заросшей травой тропинке в сторону утесов, на которых так и застыли недвижно три жука: два оранжевых и один синий. Пустошь волновалась под ветром, кустики утесника, вереска и бесконечные кочки травы перемежались камнями, покрытыми мхом и лишайниками, и когда ветер, Бен явственно это услышал, унесся в лес, все мрачные краски вересковой пустоши как будто вспыхнули ярче. Эллен стиснула его руку, словно увидев то же, что видел он.

– Честное слово, самое лучшее, что мы сделали в жизни, – поженились, завели детей и переехали сюда.

– Хорошо, очень рад, – отозвался Бен, которому показалось, что она прервала его мысль, готовую вот-вот родиться.

– Ты не согласен?

– Не могу представить себе жизни в другом месте. – И чтобы хоть как-то поддержать ее радостное настроение, прибавил: – И с кем-то другим.

– Надеюсь, что так. Эта часть твоего воображения полностью занята мною. – Она приставила руки ко рту рупором. – Поднимайтесь осторожнее, – прокричала она детям, но ветер отнес ее слова назад. – Не поднимайтесь без меня, – крикнула она и побежала их догонять.

Бен наблюдал, как она берет детей за руки и они втроем уходят в небо – три фигурки становились все меньше и меньше на фоне сияющего вереска, и его захлестнула волна любви и радости за них. Никогда еще дети не ходили в школу с такой охотой, а почерк Джонни и орфография Маргарет заметно улучшились. В последних картинах Эллен проглядывала какая-то новая решимость, сочетавшаяся с ее прежней чувственностью, и она даже вступила в отряд спасателей, возглавляемый Салли Квик. Что до самого Бена, ему уже казалось, что вся его жизнь между побегом из теткиного дома и окончательным возвращением в Старгрейв была всего-навсего затянувшейся интерлюдией, большую часть которой ему приходилось напрягаться, чтобы что-то вспомнить. Единственная беда – он не мог писать.

Поначалу он видел причину в перевозбуждении после возвращения домой, которое его отвлекает. Когда в воздухе запахло осенью, он начал насильно усаживать себя за письменный стол каждое утро и не поднимался, пока не напишет хотя бы один абзац, но он чувствовал, что повествование не хочет оживать. И он не спешил рассказывать новую сказку детям, из опасения, что в процессе она вовсе лишится той энергетики, какая в ней еще оставалась. Он уже задавался вопросом, может, контракт, подписанный наперед, подрывает его уверенность в собственных талантах, однако подозревал, что тут кроется гораздо большее. Когда каждое утро он усаживался за стол и глазел на лес, то ощущал, как вдохновение или же видение куда более грандиозное, чем он мог себе вообразить, воспаряет, оказываясь вне пределов его досягаемости.

– Давай к нам наверх, пап, – крикнул Джонни, и Бен со вздохом отвлекся от своих мыслей. Пока он доплелся до полюбившегося детям утеса, который Маргарет с самого начала сравнила с гигантской булкой, погрызенной гигантскими мышами, его семейство уже было на полпути к вершине. Ветер дергал Маргарет за одежду, пока она вслед за матерью карабкалась на скалу по извилистой тропке, и Бен полез следом, на случай если ей потребуется помощь.

Джонни уже приплясывал на плоской вершине, напевая:

– Я король! – пока остальные перебирались через выступ, чтобы присоединиться к нему. Бен помахал им,

покорившим вершину, и пошире расставил ноги, окидывая взглядом пейзаж. Все, что он разглядел – еще несколько склонов вдалеке и одинокие фермерские домики. Даже если там было на что посмотреть, его внимание было сосредоточено на детях, которые прогуливались слишком близко к краю утеса.

Спустившись, они пошли от подножья утеса через вересковую пустошь к общинным землям, протянувшимся между лесом и городом. Едва заметная тропка, по которой миссис Венейбл запрещала своим ученикам ходить в школу и обратно, вела через заросший травой пустырь над школой, мимо церковного кладбища и на задворки садов вдоль Черч-роуд. В том месте, где шоссе начинало свой спуск с холма, сады сменялись огородами, протянувшимися на полмили вдоль тропинки и заканчивавшимися у грунтовой дороги, которая проходила мимо дома Стерлингов.