Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры"

— Неа, — сказала Клэр, и улыбка стала шире. — Ей это совсем не понравится. Мы должны сменяться, чтобы разделить упреки поровну.

— Ей нельзя выходить после заката.

— Тебе придется сказать ей это самому, потому что я не засуну руку в осиное гнездо.

Это наверняка не будет приятный разговор.

— Думаю, это моя работа. Спасибо, что помогаешь присматривать за ней.

— Мы присматриваем друг за другом. Мы семья. Это то, что мы делаем. Это дверь?

Майкл тоже слышал — дверной звонок сломан, поэтому он издавал странный жужжащий звук, который иногда тяжело услышать человеческим ухом, но Клэр уловила даже сверху. Для него это словно жужжание мухи прямо в ухо — раздражающе и тревожаще.

Более тревожаще, когда Ева крикнула:

— Я открою!

Майкл не думал; он просто двигался. Он редко использовал скорость, которую ему дала вампирская жизнь, по крайней мере дома; он так привык имитировать человеческое поведение с друзьями и Евой, что выходило почти естественно. Но прямо сейчас, с просачивающимся в него покалывающим осознанием опасности, он не думал о приличиях.

Шейн вскрикнул, когда Майкл пронесся мимо него, но Майкл уже пересек коридор, когда возник звук. Ева была в конце коридора, отпирая дверь. Она не так осторожна, как должна быть, но тот факт, что Рожков был вампиром, и дом был в состоянии боевой готовности против него, внушил ей ложное чувство безопасности.

Снаружи был не Рожков. Это был человек — напуганный человек. Майкл узнал в нем мистера Локхарта с соседнего квартала.

— Пожалуйста, — сказал мужчина, когда Майкл присоединился к Еве около двери. — Пожалуйста, вы должны помочь мне. Он в моем доме.

— Кто? — спросила Ева. — Что случилось?

— Мы позвоним в полицию, — сказал Майкл. Он достал телефон.

— Нет! — Локхарт толкнул дверь, и Ева позволила ему открыть ее шире, что он смог просунуть свое отчаянное, потное лицо. — Нет, пожалуйста, он сказал… он сказал, что убьет мою жену, если позвоните в полицию. Сказал, ты знаешь, что он хочет. Пожалуйста. Ты должен помочь.

Все они стояли молча и неподвижно. Локхарт не лжет; его страдание висело в воздухе вокруг него, словно раскаленное электрическое облако, и Майкл почувствовал запах наводнившего его кровь адреналина. Клэр послала ему тревожный, умоляющий взгляд; Шейн был напряженным и нечитаемым.

Ева была тем, кто заехал Майклу в плечо, открыла дверь и сказала:

— Мы не можем позволить этому случиться. Ты это знаешь.

Его рука мелькнула без единой мысли, схватила ее за плечо и потянула обратно через порог, когда она вышла на улицу.

— Нет, — сказал он, когда она открыла рот, чтобы закричать. — Ева, он хочет тебя. Тебя. И ты не можешь этого сделать.

Она посмотрела на него несчастно и мрачно, и ему стало холодно в тех местах, в которых он не думал, что все еще может чувствовать холод.

— Как думаешь, он сделает то, что сказал?

Да, считал Майкл, но не стал так говорить. Он старался не проецировать то, что он чувствовал к Еве, на Локхарта, отчаянно пытавшегося спасти свою жену, но он ничего не мог поделать. В таких вещах он всегда был слишком мягкосердечным для вампира — он знал это. Но влюбиться в Еву — влюбляться в нее все больше каждый день — он не мог не знать, что чувствовал Локхарт.

Ева все еще пригвождала его мрачным взглядом.

— Майкл. Мы не можем позволить ей умереть. Я не могу.

— А я не могу позволить тебе идти.

— Приятель, — сказал Шейн, — что заставляет тебя думать, что ты можешь позволить нам что-то делать?

Он протолкнулся, вышел и спустился по ступенькам с Клэр, наступающей ему на пятки. Он и Ева стояли вместе с Локхартом, смотрящим на них в безмолвном и измученном горе.

— Он прав, — сказала Ева. — Что делает тебя моим боссом? Мы партнеры или нет?

Ему это не нравилось, но он уступил.

— Партнеры, — ответил он. — Это означает, что что бы ты не делала, это влияет на нас обоих. Верно?

Она поцеловала его. Это был быстрый, теплый, сладкий поцелуй, и он жаждал постигнуть ее столькими способами, а потом она ушла, направляясь вслед за Клэр и Шейном к дому Локхартов.

Майкл закрыл и запер за ними дверь, потому что… Морганвилль.

***

Входная дверь Локхартов была широко открыта, бросая теплый, маслянистый блеск света на потрескавшиеся ступеньки и мерцающий на блестящем деревянном полу внутри. Когда Майкл с Евой подошли, Клэр и Шейн стояли у подножия лестницы, и Клэр посмотрела на них.

– Как вы хотите сделать это? — спросила она.

Локхарт протиснулся мимо них в дом, спотыкаясь в своем рвении, и скрылся за углом. Как Стеклянный дом, этот дом был квадратным, но в половину меньше. Майкл мог сказать, что о нем хорошо заботились; то, что он мог видеть внутри, было чистым и аккуратным, а на стенах в рамках висели фотографии счастливой семьи. И были дети. Двое детей.

Ева сделала глубокий вдох и сказала:

— Ну, ему нужна я, так что давайте посмотрим, что произойдет. Майкл меня прикроет.

— Не только он, — сказал Шейн. — Я тоже на миссии "Защита Гота".

Клэр не нужно было добавлять, что и она тоже. Все они приняли это как должное.

Майкл поборол почти непреодолимое желание увести Еву обратно, чтобы держать ее в безопасности, и позволил ей идти впереди него по лестнице и по полированной деревянной прихожей. Он чувствовал Шейна позади, надежного и крепкого, и знал, что Клэр будет анализировать все, продумывая возможности. Нет никого лучше в плохой ситуации, чем Клэр, даже если она выглядит обманчиво хрупкой.

Ева, с другой стороны, выглядела задирой, и она это знала. И когда она повернула за угол, он увидел, она словно надела броню, когда остановилась, поставила ноги в боевую стойку и послала мужчине, сидящему на диване через комнату, дерзкий наклон головы.

— Нужна я? Вот она я, — сказала она. — Теперь отпусти ее.

Миссис Локхарт сидела рядом с Кириллом Рожковым, что она, очевидно, ненавидела. Он обнимал ее за плечи, но каждый мускул в ее теле был напряжен и дрожал, а взгляд был в одном шаге от безумия. Она не была ранена, и Майкл не чувствовал запах пролитой крови. Все идет нормально.

Рожков осмотрел Еву с ног до головы.

— Ты не такая, как я ожидал.

— Нет? Ханжа. Убери от нее свои проклятые руки.

— Думаю, я подожду, — сказал он, и кажется, его совсем не волновал тон крайнего неуважения Евы. — Твою прабабушку звали Ульяной, да? Она родилась в Минске?

— Моя прабабушка? — Ева покачала головой. — Без понятия. Я никогда не знала ее.

— Но семья твоей матери из России.

— Думаю, да. Но в основном мы Морганвилльцы. А что? Ностальгируешь по Старой Стране?