Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры"
Шрифт:
Я медленно подняла пистолет и нож.
— Я буду сожалеть об этом, — сказала я, — но думаю, знаю, как это сделать.
Лучше пропустить то, что произошло дальше, за исключением того, что я сделала вид тела мистера Бетти, словно он был атакован ножом в шею, а затем в него выстрелили. Достойный коронер — как те на телевидении — определил бы, что раны посмертные, но сомнительно, что в этом городке есть какой — нибудь хороший коронер. Если только работники карнавала сообщат о смерти, в чем я сомневаюсь.
Это бы прокатило. Я почувствовала слабость, позже, и Майкл схватил меня,
— Ева…
— Я в порядке, — сказала я и сглотнула подступающую тошноту. — Просто еще один чертов день в Морганвилле.
— Ты слишком много смотришь телевизор.
— Возможно. Итак? Что насчет этой Айсис?
— Я позабочусь об этом, — ответил Майкл и ослабил объятие, чтобы между нами оказался воздух, но он не отпустил меня. Я люблю его за это — за то, что знает, что мне нужно и когда. — Я люблю тебя.
Я выдавила усмешку.
— И тебе того же, жеребец. Ты любишь меня только за мое умение увечить тело.
Его улыбка померкла, и не было никаких следов вампира в его голубых глазах. Он выглядел как мальчик, в которого я влюбилась в средней школе. Мстительный ангел. Ни разу не павший.
— Нет, — сказал он. — Я люблю тебя за тебя. Всегда.
Я поцеловала его, что было странно, учитывая обстоятельства, но мне нужно вновь почувствовать его руки вокруг меня, твердый, надежный вес его тела и прохладный, сладкий вкус его губ. Мне нужно знать, что все нормально.
Он сказал без слов, что все хорошо.
Затем он отступил назад, посмотрел на Джереми и сказал:
— Я здесь, чтобы помочь тебе, но клянусь Богом, если ты хоть пальцем ее тронешь, я порву тебя на части. Все ясно?
Джереми пожал плечами, что, как я догадалась, было его версией да, и Майкл посмотрел на меня. Молчаливый диалог был примерно таким: Ты в порядке? Да. Люблю тебя. Тоже тебя люблю. И т. д. Ну, и где — то в этом взгляде он также предупредил меня держать нож и пистолет в руках, с чем я не собиралась спорить в любом случае.
— Нам пора идти, — сказал Джереми, когда Майкл исчез в открытой двери. — Не хочу, чтобы мой человеческий босс вспомнил что — нибудь.
Он был прав, но я плохо себя чувствовала, уходя — Майкл не сказал оставаться на месте, но мне было неудобно от мысли, что он может быть не в состоянии немедленно найти меня, если я попаду в беду. Потому что Джереми — беда. Он словно источал вокруг себя черную дымку — что — то призрачное в моем периферийном зрении, словно он был затуманен. Я должна сконцентрироваться и смотреть прямо на него, чтобы чувствовать, что он здесь. Полезное умение, возможно, но на самом деле страшно, когда я чувствовала себя как теплокровная добыча хладнокровного, голодного хищника.
Хотя он сдержал свое слово. Он не трогал меня и шел в трех шагах впереди, зная, что я не хочу, чтобы он был у меня за спиной. После того, как мы вышли из комнаты, я остановилась, потому что совершенно забыла, что это Мрачная Карусель… что я нашла эту комнату в первую очередь из — за адаптированных в темноте глазах Майкла.
Я ни черта не видела.
Я слышала слабый смешок
Джереми в нескольких футах, и я увидела вспышку чего — то, что, возможно, было его глазами. Жутко.— Нет фонарика? — спросил он. — У мертвого парня должен быть.
Я вернулась за ним и не смотрела на лицо мистера Бетти, пока доставала фонарик из его кобуры. Это тяжелый Maglite, что хорошо — еще одно оружие, хотя мне нужно убрать пистолет, чтобы держать его. Все равно от ножа больше пользы против Джереми.
Блестящий луч Maglite показал всех монстров в их ветхой славе — Дракула в его потертом плаще и пыльном гробу; Человек — волк, искусственный мех которого вылинял; большой паук над головой сделан из пенопласта и ткани, с настоящей паутиной, сотканной некоторыми очень амбициозными паукообразными. Место было грязным, полным крыс и тараканов, и я была очень рада своим ботинкам.
Самое плохое, наиболее реальным монстром здесь был Джереми цвета открытой кости, и чьи глаза были чужды, как и все на земле. Его улыбка — то, чему он научился, а не то, что чувствует, и хотя он был маленький и жилистый и выглядел жалко в его мешковатых штанах хаки, я так его боялась, что было трудно дышать.
Но он сдержал свое слово.
Мы вышли на холодный резкий ветер; над головой ржавый Мрачный Жнец скрипел, покачиваясь. Я не видела ничего движущегося кроме перекати поле и мусора.
Джереми отошел на несколько футов, а затем остановился, глядя на небо. Он закрыл глаза и сделал глубокий, медленный вдох, словно хотел выпить весь окружающий его мир. На тот момент он выглядел на свой физический возраст — я понятия не имею, сколько ему лет на самом деле, но он выглядит на тринадцать, может, на четырнадцать. Очень молод, чтобы стать вампиром, но в зависимости от того, когда это случилось, тринадцати или четырнадцатилетний считался взрослым.
Мое сердце сжалось из — за него. Он был заперт в клетке для развлечения народа, ради всего святого. Независимо от того, как страшен он был, как далек от человеческих эмоций, он не заслужил этого. Никто не заслуживает.
Джереми сказал, не открывая глаз:
— Тебе интересно, сколько мне лет.
Ну, ЭТО было неудобно.
— Ага, — ответила я. — Типа того.
— Я умер, когда мне было четырнадцать, — сказал он. — Но это было очень давно. Я не ребенок.
— Я догадалась.
— Ты же знаешь, что я мог убить тебя и уйти прежде, чем твой парень смог меня поймать, верно?
— Муж, — сказала я и подняла левую руку, потому что знала, что даже в темноте он мог видеть рубин на обручальном кольце. — Молодожены.
Я сумела удивить его, немного, потому что его брови сдвинулись на миллиметр.
— Ха, — сказал он. — Так ты одна из тех, кто думает, что вампиры являются своего рода богами секса?
Он добавил к этому небольшой жуткий смех.
— Нет, я та, что любит парня, который, так уж вышло, к сожалению, стал вампиром, — ответила я. Я слышала издевательства похуже от людей похуже него, особенно после свадьбы. — Лично я думаю, что вампиры являются противоположностью сексуальности, в основном. Будучи мертвыми и все такое. Но он мой парень, и он другой.