Полуостров Сталинград

Формализуем правила, которые и так вроде всем были понятны и не нуждались в отдельных приказах. Но первым делом, ещё до веселья с комбатом сорокопяток, мы решили самый главный вопрос. Никитин недолго брыкался на мой приказ готовиться к отходу на третью линию обороны. Сам всё понимает. Этот раунд за фрицами.

Совещание подходит к концу.

— Ну, что, товарищи командиры, всё решили? — все переглядываются. — Вопросов больше нет?

— Не могу уразуметь, Григорыч, — трёт переносицу Никитин, — ну, добре, Гудериан нас удивил, но как ловко сумели нашу артиллерию прижать?

— Ты что, не понял? — удивляюсь его недоумению. Или не его уровень, чтобы догадаться? Уже собираясь вставать и уходить, раскрываю интригу. Не могу не откликнуться на такое количество жаждущих разгадки лиц. Вот интересно, а Яшка сам додумался.

— Да всё просто, товарищи. Фрицы разгадали наши шифры и подслушали радиопереговоры. Вы что, думаете, шутки ради на каждой радиостанции написано, что враг подслушивает?

Другого объяснения нет. Мы же по радио координаты перед боем принимаем, когда борт уже в небе. Заранее, по внутренним телефонным линиям данные по соображениям оперативности мы этого не делаем. И нашу координатную сетку, которую мы меняем, фрицы вычислили. Надо усложнить её, простая слишком.

— Поэтому координаты наших батарей им стали известны и без разведки…

Сегодня же этот вопрос решим. Шифры сменим и ещё одну хитрость применим. При расшифровке фрицы используют русские слова «танки», «батарея», «координаты» и другие. Будем коверкать слова, передавать в эфир их неправильное написание. Например, «каорденаты», «боторея» и т.п. И тогда проклятые фашисты ключевые слова просто не найдут. В варианте истории Арсеньевича наши такое уже придумывали. Не моё изобретение.

Ассиметричное шифрование, которое вскрыть практически невозможно, ещё не изобрели. Да оно и не подойдёт. Там ключ шифрования невозможно подделать, а ключ расшифровки открыт, чтобы сообщения могли читать все. Единственное, что Кирилл Арсеньевич помнит про это из своей жизни. И всё это связано с какой-то чудесной техникой. Надо же, неужто действительно придумают когда-то такие волшебные вещи, как компьютеры. Доживу ли?

1 сентября, понедельник, местное время 10:50.

П. Гусиная пристань, Семипалатинская область.

Дорожка в ста метрах от школы.

— Девчонки, подождите!

Адочка, бросив небрежный взгляд через плечо, продолжает идти и тащит за собой притормозившую было Полинку. Вот ещё! Будет она по окрику всяких там останавливаться. Догонят, кому надо. Подружка, недоумевающе поглядывая серыми глазами, послушно восстанавливает скорость неспешной ходьбы.

Их догоняют трое ребятишек. Один из них казах, или киргиз, Адочка пока не понимает разницы. Выглядят одинаково, говорят одинаково непонятно, но почему-то считают себя разными.

— Шестиклассники, — шепчет Полинка. И чего надо парнишкам на год старше?

Догнавшие их мальчишки волочили с собой тяжёлые наполненные выданными учебниками сумки. Адочке повезло больше и вдвойне. Во-первых, предусмотрительная мама выдала дочке рюкзачок. Во-вторых, несколько важных учебников, оставшихся со времён учёбы Бориса, — математика, русский и география, — у неё были. Потому рюкзачок был значительно легче, чем у остальных. Полинка, к примеру, покряхтывает и то и дело меняет руку.

Погода замечательная, солнышко и лёгкий, сухой и прохладный ветерок. Не жарко и не холодно. И надоедливые мальчишки настроения не испортят, куда от них денешься?

— А ты правда дочь генерала Павлова? — с мужской прямотой парнишки сходу берут быка за рога.

Адочка закатывает глаза. Ей уже страшно надоели подобные вопросы и разговоры. Сначала соседские дети на улице, затем она очутилась в центре внимания в классе, когда классная руководительница Елена Андреевна, по виду добрая и симпатичная женщина лет тридцати, с непонятной Адочке радостью выставила ту на всеобщее обозрение. Одной фразой, что она — дочка того самого Павлова.

— Правда, правда, — за Аду охотно отвечает Полинка.

— Врёшь! — восторженно и хором орут мальчики.

— Чего это я вру? — оскорбляется Полинка и смотрит на равнодушную Адочку. — Елена Андреевна нам сегодня сама сказала…

За разговорами вся компания выходит на улицу, где живут Ада и Полина. Мальчишки не отстают, хотя им в другую сторону. И авторитета Елены Андреевны им мало.

— Докажи! — непримиримо вздёргивает выгоревший вихор Максимка. По дороге девочки и без ритуала знакомства выясняют, как кого зовут. Чернявый — Прохор, а ещё более чернявый и узкоглазый то ли киргиз, то ли казах — Аскарка. Они же и между собой разговаривают.

Полинка с надеждой глядит на Аду, но та только фыркает. Вот ещё! Доказывать она что-то будет, щас!

— У неё фотография есть, где они все вместе, — выкладывает козырь Полинка. — И её отец там в форме.

— Подумаешь, форма, — пренебрежительно заявляет Максим. — Может, он — артист и форму для представления одел*.

— Лицо он тоже одел? — Полинка находит, чем поддеть спорщика.

— Покажи! — загорается энтузиазмом Прошка.

Они стоят уже около дома Кузнецовых, родителей мамы Адочки. Стоят и все хором уговаривают Аду показать фотографию. Полинку Ада ещё понимает, хочется похвастаться подружкой, а вот почему усердствует Максим, который только что сказал, что снимок — не доказательство, не понятно.

Устоять перед совместным напором невозможно.

— Ладно, подождите немного, — Ада взбегает на крыльцо и толкает дверь.

Так, мамы дома нет…

— Адочка, ты пришла?

— Да, — девочка пробегает мимо бабушки в их с мамой комнату. Где тут альбом? Ага, вот он!

Ада вынимает ту самую фотографию и бегом покидает комнату. На крыльцо, впрочем, выходит, уже не торопясь. Она же дочь генерала всё-таки.

— Вот, — машет снимком перед столпившейся ребятнёй.

— Дай! Дай мне! — мальчишки чуть не подпрыгивают от возбуждения, каждый тянет руку.

— По одному! — догадывается скомандовать Ада. Мальчики после бурного спора поручают Полинке выбрать первого считалкой.

— Аты-баты, шли солдаты… — начинает Полинка и строчка «Аты-баты, это…» заканчивается на Аскарке, который радостно кричит «Я!». Первому фото достаётся ему.

Мальчики и Полинка стискивают Аскарку со всех сторон.

— Вот, — тычет пальчиком Полина, — это тётя Шура, это папа Ады, а это её брат Борис.

Максимке через четверть минуты показалось, что его казахский друг слишком долго держит фотографию в руках.

— Дай мне!

— Подожди!

Спор вспыхивает мгновенно. Мальчишки вырывают фото друг у друга. Тр-р-а-ак!

— Вы чего… вы что делаете?! — взвизгивает Адочка. Драгоценный семейный снимок делится на две неровные части.

Бледный от испуга Аскарка суёт Адочке свою половину и ретируется за калитку.

— А чего он?! — обвиняюще вскрикивает Максим, отдаёт Полинке свою часть и вместе с Прошкой убегает из двора. Полинка отдаёт второй обрывок подружке и с возгласом «Ну, я им щас покажу» скачет за убегающей ребятнёй.