Шрифт:
Роман Солнцев
Полураспад
из жизни А .А. Левушкина-Александрова,
а также анекдоты о нем
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
Арсений Тарковский
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГОСТЬ НА ПОРОГЕ
1
Пузатенький курчавый господин в затемненных очках в крупной оправе, с улыбкой киношного японца танцующей походкой - весь само очарование, человек пожилых, но еще не преклонных лет - миновал "границу" в аэропорту "Шереметьево-2" и, дождавшись багажа, продефилировал сквозь "зеленый коридор" к стоянке такси.
Углядев,
– Куда? За сотню баксов домчу, как вихрь...
– Дураков нет, - ласково отвечал господин.
– Я и за десять доеду.
И точно, за десять не за десять, но за пятьсот рублей его согласился отвезти вихрастый парень, которому надоело стоять. И как только старенькая "Волга" помчалась по трассе, заграничный гость, вдыхая запахи, льющиеся в приопущенные стекла по случаю бабьего лета, пропел:
– И дым отечества нам сладок и приятен...
– И продолжал, улыбаясь сам себе, бормотать эти слова, превращая их, как ребенок, в радостную бессмыслицу.
– И дыт ометества ман смадок и птиярен...
– И все заливался тихим, журчащим смехом.
Водитель весело оскалился:
– Давно не были?
– С прошлого века, - кивнул заграничный гость.
– И даже тысячелетия. Как Воланд. Уезжал из СССР, а въезжаю в Америку. Ишь!
– Он кивнул на проносящиеся мимо огромные рекламные щиты с обольстительными надписями на английском языке.
– Нравится?
– вдруг хмуро спросил водитель.
И чуткий гость, подстраиваясь, не ответил - снял очки, построжел круглой физиономией, о чем-то задумался, и стало видно - ему никак не меньше шестидесяти: к вискам выстрелили морщинки, как пучки травы, около рта образовались бабьи скобки...
Шофер тем временем включил радиоприемник, потыкал кнопки - и зазвенела песня советских времен: "Вот кто-то с горочки спустился..."
– Замечательно, - вздохнул иностранец и снова зажурчал радостным смехом...
Минут через десять он уже входил в здание аэропорта "Шереметьево-1" , а через три часа с небольшим летел в далекую Сибирь на вполне приличном лайнере российского производства ИЛ-86.
В самолете знакомых не оказалось - слишком много времени прошло с тех пор, когда гость покинул нашу страну. Но нет, через час или два полета некий молодой человек с розовыми ушами подошел по вибрирующему полу и, подняв стаканчик, закивал заграничному гостю:
– Профессор Белендеев?
– И, поскольку был слегка пьян, добавил: Мишка-Солнце, как вас величали в кругах Академии наук?
– Верно, мол чел, - улыбнулся широко, как чеширский кот, заграничный господин.
– А вы кто будете? Не тети Песи ли сын Изя?
Запунцовевший от смущения молодой человек пробормотал:
– Я русский... моя мама Анна Ивановна...
– А фамилия? Не бойся, мальчик, я никому не скажу.
– Курляндский...
– негромко ответил молодой человек.
– Мы польских кровей.
– О пся крев!.. Тоже красиво...
– одобрил Белендеев.
– Госпожа стюардесса, не дадите ли мне рюмочку водки, я выпью за юного коллегу. Физик?
– Программист.
–
О! Паскаль... фортран... Обменяемся визитками, - предложил Белендеев и подал свою, блеснувшую золотистым шрифтом, отпечатанную на роскошной твердой сиреневой бумаге.Молодой собеседник протянул ему более скромную карточку.
В эту минуту еще один пассажир узнал заграничного гостя.
– Слышу... да чей же это голосок, как волосок?
– Тяжело выбравшись из кресел, подошел с крохотной сувенирной бутылочкой коньяка толстый старик, со сбитым галстуком, с сивыми космами, похожий на Бетховена.
– Мишка, ты?..
– Я, милый, - отвечал Белендеев, ласково глядя снизу на старика. Николай Николаевич?
– Не забыл?
– Старый физик Орлов хмыкнул.
– Память у тебя всегда была хорошая. Соскучился по родным местам? Или кого ловить едешь? Красотку какую? Нынче наших русских девок пачками увозят.
Белендеев как бы обиженно пробурчал:
– Я ж таки женат... Николай Николаич!
– Ну и что?
– Старик с хрустом отвернул колпачок и хлебнул из горлышка.
– Нет, я по делу, - вдруг деловым тоном ответил Белендеев, и лицо его обрело строгое, даже надменное выражение.
– Сейчас глобализация... помогаем друг другу... Может, и пригожусь родному Академгородку.
Старик, цепко глядя на него белесыми глазами, ощерил зубы:
– Хотел бы я знать, Мишка, какую корысть ты извлечешь из своей помощи...
– И, увидев, как гость надул губы, словно обиженный ребенок, поспешил добавить: - Хотя тебя многие наши любили. Уходит наше время, Миша. Новые парни лезут, в тридцать лет уже доктора. Не скажу, что туфта вся их наука, но так рано докторские раньше не давали... Вот есть Алешка, или как его, Левушкин-Александров....
– Я его помню, он диплом делал, что-то там по спутникам...
– Или взять Аню Муравьеву... Баба, а тоже доктор. Доктор-трактор ее зовут. Ну зачем бабе наука?!
Белендеев деланно рассмеялся и, отвернувшись, снова помрачнел, спрятал глаза. Аню-то он как раз хорошо знал, эту позднюю любовь покойного своего друга Гриши Бузукина... Очень был талантливый человек. Да и она умница. Этот дед мизинца ее не стоит...
"Ах, время! Откуда ты приходишь и куда течешь?.." Продолжая сидеть с зажмуренными глазами, Белендеев допил рюмочку и откинулся на спинку сиденья. А оба его собеседника, раздраженно поглядев друг на друга (мол, жаль, что ты видел, как я подходил к иностранцу... так знай, мне от него ничего не надо), побрели к своим креслам...
Наконец, нырнув вниз, пробив серые тучи, самолет выпустил шасси и приземлился в аэропорту сибирского города, раскинувшегося средь рыжих и зеленых таежных сопок, на берегу гигантской чистой ледяной реки, катящей свои воды с белоголовых Саян...
– Ах, какая прелесть!..
Свистом подозвав такси, заграничный гость сразу проехал в "Телеком", купил трубку "Nokia", которую ему тут же подсоединили к местной сети, и через час уже многие в Академгородке знали: из США прибыл профессор Михаил Ефимович Белендеев, бывший Мишка-Солнце, богатый коммерсант, хозяин собственной научной фирмы.