Полведра студёной крови
Шрифт:
– Да пошёл ты!
Выйдя из гаража, мы направились к узкой лестничной клетке, по спирали уходящей вниз, слева от шахты с грузовыми подъёмниками. В центре её располагался своеобразный колодец с толстым шестом посередине, подобным тем, на которых извиваются шлюхи в дорогих кабаках. На каждом этаже, или скорее уровне комплекса, в стенке колодца чернел проём. Шест этот, видимо, предназначался для быстрого спуска вниз в экстренной ситуации и был отполирован не одной сотней промежностей тутошних обитателей. Нам же с Ткачом предстояла долгая и трудная дорога по истерзанным временем ступеням. В таком тесном ходе рюкзаки и локти цеплялись за стены, а стволы и приклады то и дело пробовали на прочность отслаивающуюся штукатурку. Через два пролёта мы с белыми, словно у покойников, лицами, чертыхаясь и отплёвываясь, прибыли на второй уровень, если считать
С одной стороны, никаких признаков массового вывоза содержимого хранилища, как то: разбросанная пустая тара и оставленные на погрузке припасы, что не поместились в транспорт, я не заметил, и это обнадёживало. С другой – лазить сутками напролёт по тёмным закоулкам этого подземелья мы тоже не можем. У нас просто нет столько жрачки и воды.
– Ты особо-то не налегай, – предупредил я Ткача, отправляющего одну горсть сушёной клюквы за другой в свою зловонную пасть, – неизвестно, когда ещё удастся разжиться жратвой.
– А что, твой Красавчик уже не в состоянии натаскать десяток-другой крыс, или ты уже не надеешься на его появление? – хмыкнул мой напарник.
Я только зевнул в ответ. Сытный обед в относительно комфортных условиях не способствовал выплеску агрессии. В этом наше отличие от упомянутого всуе Красавчика, чтоб ему там икнулось в вентиляционном коробе. Тот, как пожрёт, сразу норовит взобраться на всё, что движется или только-только подаёт признаки жизни. Круговорот энергии в его паскудной природе: сожрать и трахнуть, трахнуть и сожрать. Хотя от местной природы Красавчик в этом смысле мало отличается. Та если и не сожрала нас до сих пор, то имела регулярно.
– Вставай, пошли. – Так ничего и не придумав, я решил, что нынешнее наше бездействие – наихудший вариант из возможных. Под лежачий камень вода не течёт. Под нас тоже не текла, а это верный признак того, что где-то в этой системе есть электричество. Иначе бы мы сейчас не возлежали у импровизированного костерка, а бултыхались по пояс в дерьме. Дымок от костра, кстати, тоже непринуждённо улетучивался сквозь ржавые вентиляционные решётки. Этими своими наблюдениями с Ткачом я делиться не спешил. К тому же где-то на грани слуха, как мне казалось, я улавливал ровный тяжёлый гул. Стараясь прислониться ухом к холодной шершавой бетонной стене так, чтобы мой напарник ничего не заподозрил, я откинулся назад и задержал дыхание.
Да. Так и есть! Гудит! Вроде бы где-то там внизу, в той стороне, откуда мы пришли по коридору. Значит, нужно вернуться к лестнице и спускаться до тех пор, пока гул не станет громче.
– Придумал чего? – Ткач наконец перестал вытирать об себя руки и повернулся в мою сторону.
– Видение было мне. На два уровня вниз и направо ожидают нас врата в рай земной…
– Чего, опять приход у тебя? Накрыло? То-то я смотрю, взбледнул чего-то ты. Поначалу подумал, грибы бабкины сушёные брюхо твоё скрутили, а оно вон как. По мозгам шандарахнуло.
– Попустись, Ткач. Шутка это. Идём вниз. Всё равно выбора у нас нет.
Наверное, не одна сотня лет приёму, когда на дорогу выбрасывается пустой кошелёк на веревочке, который чудесным образом движется и приводит жадного прохожего к неприятностям за углом. Мы с Ткачом тоже оказались в этой огромной многоуровневой ловушке, влекомые жаждой наживы, совсем как тот глупый прохожий. Ставки, конечно, были разные, но суть-то одна.
Примерно через три часа наших блужданий по четвёртому сверху уровню мне стало казаться, что за нами кто-то наблюдает. Ткачу ничего говорить не стал, дабы не раскормить его паранойю до чудовищных размеров, но дробовик свой взял поприкладистее. Напарника я пропустил немного вперёд, потому что постоянные метания луча его фонаря заставляли привыкать
мои глаза к темноте раз за разом, мешая сосредоточиться на остальном. Поэтому и без того запоздалый возглас Ткача пробился к моему занятому адаптацией изображения мозгу с большой задержкой. Массивная металлическая дверь закрылась у нас перед носом. Секундой позже её судьбу повторила и та, через которую мы только что вошли. Мышеловка захлопнулась, а сыра мы так и не увидели.– Какого хуя происходит? – Ткач взял автомат наизготовку и встал на колено, озираясь.
Лишняя суета. Нас отрезали в абсолютно пустом коридоре, не имеющем ни оконных проёмов, ни люков. Только вентиляционные решётки, в которые не смог бы просочиться даже Красавчик.
Читал, что две с лишним тысячи лет назад элитных вояк отбирали, без предупреждения окуная их по уши в дерьмо. Например, бросали в клетку со львом. Если лицо солдата белело, он шёл лесом. Если краснело – добро пожаловать в элиту! Вся херня в том, что организм разных людей по-разному реагирует на такую встряску. У кого-то кровь отливает от башки, и он впадает в ступор. Те же, чей кровоток устремляется к мозгу с удвоенной силой, приобретают способность решать возникшие проблемы за долю секунды.
Должно быть, моя рожа здорово раскраснелась, потому что серое вещество тут же нарисовало мне план действий. Первым пунктом в нём значилось: «Убить Ткача». Вторым: «Спустить с туши кровь». Третьим: «Терпеливо ждать подвижек в сложившейся ситуации, подкрепляясь товарищем». Но приступить к его реализации не удалось.
Через секунду-другую после щелчка в запирающем механизме двери я ощутил лёгкое движение воздуха, за которым пришёл резкий едкий запах. Обсудить откуда и нахуя всё это, мы не успели. Ещё никогда в жизни я так быстро не засыпал.
Глава 27
– Ты обещал, что на этот раз его пайка будет моей, – проскулил кто-то, кого мне пока так и не удалось рассмотреть сквозь никак не разлипающиеся веки.
– Да нахуй она мне сдалась? У меня от этой консервированной фасоли уже изжога, – пробасили ему в ответ. – Получишь, как только с кухни придут за мисками. А так вдруг этот хмырь проснётся и запалит тебя. Мне проблемы не нужны.
– Сколько ещё ждать? Живот с голодухи сводит, – продолжал ныть первый.
Теперь я его разглядел. Невысокий, щуплый, лысеющий тип с сальным, прилипшим ко лбу хохолком, глубоко посаженными глазами и оттопыренными ушами. Одет в линялую чёрную робу и мешковатые штаны того же цвета, заправленные в стоптанные башмаки с высокими голенищами. Его собеседник – бородатый здоровяк в неопределённого цвета комбинезоне, натянувшемся на его пузе, как на барабане, – ковырялся щепкой в зубах и периодически рыгал. Этот ближайшие несколько часов от голодной смерти уже не умрёт. А вот плюгавый нацелился на плошку дурно пахнущей фасоли всерьёз. Моей, между прочим, фасоли. Испытав острый приступ рези в давно пустом желудке, я стряхнул с себя остатки сна вместе с дырявым солдатским одеялом и в последний момент выхватил из трясущихся костлявых рук оголодавшего прощелыги склизкую алюминиевую миску. Моему конкуренту что-то всё же досталось. Что именно, в тусклом свете масляного фитиля, чадящего в коридоре, разглядеть не удалось, но, скорее всего, это был кусок хлеба или галета.
– Ого! – произнёс толстяк, вскочив с деревянного табурета и отодвинув его подальше от решётки, отделяющей мою камеру от помещения охраны. – С этим нужно быть начеку. Вон какой живчик.
– Ничего, вот ребята Малая с ним поработают, и не будет живчиком, – захихикал тощий, после чего продолжил грызть свою добычу.
Опустошив отвоёванную миску, я огляделся. Всё убранство тесной каморки составляли грубо сколоченные двухэтажные нары, прикрученные к бетонной стене, стол и сидушка да параша в углу. Ткача нигде не было видно. Похоже, что таких камер, с решёткой вместо четвёртой стены, дальше по коридору ещё несколько штук, но все они пусты. По крайней мере, жрать приносили только мне одному.
– Слышь, красивый, – обратился я к своровавшему мой хлеб заморышу, с трудом подавив зевок, – сколько раз в день у вас кормят?
– В день? – Рожа паршивца вытянулась. – Тебе хавку ещё раз принесут послезавтра. Если доживёшь.
Ага. Значит, мои выводы об отсутствии Ткача преждевременны. Может, его кормят по чётным, а меня по нечётным.
– А какой вам интерес, если сдохну? Многого о том, что происходит там, наверху, и не узнаете. – Я встал и подошёл к решётке, стараясь незаметно обследовать запоры на предмет крепости.