Полвека на флоте

В тяжелом положении оказалась 180-миллиметровая четырехорудийная батарея No 18 - гордость нашей железнодорожной артиллерии. Враг окружил ее со всех сторон. Командир батареи капитан В.П. Лисецкий действовал решительно и дерзко. Под самым носом у противника тяжелые транспортеры устремились вперед. Пока враг опомнился, батарея вырвалась из кольца. По пути батарейцы еще не раз попадали в засаду, вели рукопашные бои, сами ремонтировали железнодорожный путь. То и дело попадая под огонь, они продвигались по району, занятому врагом. Батарея была спасена: она прорвалась в Ригу, а затем вместе с частями нашей армии отошла на восток.

Сражавшийся гарнизон пережил большую утрату: погиб командир дивизии генерал-майор Н.А. Дедаев. Оборону города возглавил М.С. Клевенский.

Всю ночь мы пытались уточнить обстановку под Либавой. Начальник связи флота полковник М.А. Зернов, обычно спокойный, невозмутимый, нервничает, поминутно вытирает платком вспотевший лоб. Ему достается больше всех. Вдруг вижу: он бежит с листком в руке. Впопыхах чуть не сбил меня с ног. Мы вместе влетели в кабинет командующего. Трибуц пробежал глазами телеграмму.

– Час от часу не легче!..
– Тут же взялся за телефонную трубку прямой связи с командующим авиацией флота и коротко сказал: - Сейчас же приезжайте на КП.

Телеграмма была из Риги. Трайнин сообщал, что от Клевенского получено донесение: в четырнадцати километрах севернее Павилосте противник высаживает десант. Крайне необходима помощь нашей авиации.

На выяснения и уточнения не оставалось времени, надо было действовать. Двадцать восемь наших самолетов СБ поднялись в воздух. Но никакого десанта в гавани Павилосте не оказалось. Видно, Клевенского кто-то ввел в заблуждение.

Получили приказание Наркома ВМФ - Либаву ни в коем случае не сдавать...

Гарнизон города дрался ожесточенно. Солдаты и матросы, рабочие, партийные и советские работники, комсомольский актив - все, кому была дорога Советская власть, вышли на огневые рубежи и отбивали бешеные атаки фашистов.

На дорогах, ведущих в Либаву, поднимались клубы пыли. Немецкие мотоциклисты мчались вперед, рассчитывая на близкую победу. Они видели пригороды Либавы и предвкушали приятный отдых, а нарывались на дружный огонь советских патриотов и втягивались в тяжелые, кровопролитные бои.

У местечка Руцавы гитлеровцев встретил боевой комсомольский отряд, которым командовал секретарь уездного комитета ЛКСМ Латвии Имант Судмалис. Вместе с армейцами и моряками комсомольцы отбивали бесчисленные вражеские атаки. Бессмертные подвиги совершили в эти дни молодые латыши. Комсомолец Модрис Трейманис подполз со связкой гранат к фашистскому танку и уничтожил его... Когда фашисты высадили в тыл нашим войскам парашютный десант, комсомольцы во главе с Имантом Судмалисом бросились* на поиски парашютистов. Все вражеские лазутчики были выловлены или уничтожены.

Много времени спустя, после того как гитлеровцы ворвались в город, им удалось захватить отважного комсомольского вожака. Судмалис погиб от пыток, но не выдал своих боевых друзей, оставшихся в либавском подполье. После войны ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

На одном из участков отрядом курсантов военно-морского училища ПВО командовал капитан В.А. Орлов. Горстка моряков огнем автоматов и винтовок, гранатами и бутылками с горючей смесью несколько дней отбивала атаки немецкой пехоты и танков. Моряки подпускали танки как можно ближе, а потом выскакивали из окопчиков и траншей, бросали под гусеницы связки гранат, поджигали вражеские машины горючей смесью.

Много безвестных героев сражалось у стен Либавы. Разные пути привели их в ряды защитников города. Старшина А. Просторов служил на гидроаэродроме авиационным механиком, обслуживал самолеты МБР-2. Но вот гитлеровцы подошли к озеру Дурбе, где базировалась гидроавиация. Самолеты, в последний раз обрушив свой бомбовый груз на вражеские колонны, были вынуждены улететь на другой водоем. На гидроаэродроме остался старшина и с ним одиннадцать матросов. Просторов повел свой маленький отряд в Либаву. Моряки отличились в боях 26 июня, когда гитлеровцы с наибольшим ожесточением рвались вперед. Просторов сбросил китель. Его могучая фигура в тельняшке, с автоматом, высоко поднятым над головой, запомнилась всем.

– Матросы, за мной!
– слышался голос командира. И моряки устремлялись в контратаку. Старшина 1-й статьи Худяков, краснофлотцы Марков, Пальченко ни на шаг не отставали от Просторова, увлекая своим порывом остальных бойцов.

В боях за Либаву принимали участие и женщины, и даже дети. Одни подносили боеприпасы, другие оказывали помощь раненым, работали в госпиталях.

27 июня, выполняя приказ Ставки, наши войска прорвали вражеское кольцо и ушли из Либавы. Но бои в городе продолжались и в первых числах июля. Очевидцы рассказывали, что в одном из домов дрались пять матросов. Они долго отбивали атаки гитлеровцев. Сражаясь до последней возможности, моряки погибли под обломками здания, взорванного фашистами. Уже после войны в этих развалинах были найдены останки героев и клочья старой флотской одежды.

Дежурный по связи сообщил, что меня вызывает Клевенский. Стремглав бросаюсь к телефону. В трубке послышался далекий неясный голос:

– Докладываю, прибыл на Эзель в штаб к генералу Елисееву...

Велю ему немедленно послать донесение по телеграфу, так как по телефону была очень плохая слышимость.

Через час донесение о последних часах Либавы лежало у меня на столе. В нем сообщалось, что части гарнизона, опрокинув вражеские заслоны, отходили на север двумя колоннами с целью пробиться к Виндаве и на рубеже реки Вента организовать новый рубеж обороны. Раненых, женщин и детей грузили на транспорты. Батареи и другие стационарные военные сооружения пришлось взорвать. Не обошлось без вражеских вылазок. Чья-то злодейская рука раньше времени подожгла топливный склад, и горящая нефть разлилась по поверхности гавани. Пришлось суда выводить в море, не дождавшись конца погрузки.

Командир базы, штаб и политотдел оставляли Либаву последними. Они уходили на трех торпедных катерах под командой командира отряда капитан-лейтенанта С.А. Осипова. У мыса Ужава на них напали шесть немецких торпедных катеров. Долго продолжался неравный бой. Один из наших катеров погиб. Подобрав с воды уцелевших людей, остальные дошли до своих.

Бои шли под Виндавой. Под натиском превосходящего противника наши части были вынуждены отходить. Враг шел по пятам. На берегу Западной Двины разгорелись жестокие схватки. Далеко не всем защитникам Либавы удалось вырваться из кольца. Многие остались во вражеском тылу, примкнули к партизанам и в их рядах самоотверженно боролись с захватчиками до освобождения Прибалтики нашими войсками.

Флот потерял крупную военно-морскую базу, имеющую важное стратегическое значение. С этой мыслью трудно было примириться.

А тут надвинулись новые заботы. 8-я армия, как выяснилось, отходила не на Ригу, а значительно восточнее - это подтверждали сводки из Москвы, хотя и сильно запоздалые.

Меня вызвал командующий флотом. Не успел я закрыть дверь, как адмирал мрачно произнес:

– Звонил нарком. Есть указание эвакуировать Рижскую базу.

В столице Латвии уже бушевали пожары, на улицах слышалась беспорядочная стрельба, когда дивизион эсминцев под флагом контр-адмирала В.П. Дрозда вернулся в базу после первой минной постановки. Отдых был позабыт. Моряки кораблей спешили принять мины. Работали все: и машинисты, и артиллеристы, и связисты. Валентин Петрович Дрозд рассказывал мне после: