Полярная станция “Зебра”

– Ну, ладно, док, давайте двигаться дальше.

– А куда двигаться?

– Откуда я знаю? – У него так стучали зубы от пронизывающего нас морозного ветра, что я едва мог разобрать слова. – По-моему, это уже не имеет особого значения…

У меня даже дыхание перехватило, когда именно там, где мне чудилось свечение, не больше чем в четырех сотнях ярдов от нас, бурную ледяную реку вдруг пробила ярко пылающая ракета, – оставляя позади искрящийся след, она унеслась высоко-высоко прямо в чистое небо. Она поднялась на пять или шесть сотен футов над нами и там взорвалась, рассыпавшись ослепительно яркими красными звездочками, ураганный ветер подхватил эти звездочки и понес на запад, и они, постепенно угасая, стали медленно опускаться на землю, оставляя небо гораздо более пустым и холодным.

– Ну? Что теперь скажете? Имеет значение, куда идти? – спросил я у Хансена. – Или, может, вы и этого не заметили?

– То, что я только что видел, – благоговейно произнес лейтенант, это самое прекрасное зрелище, которое сын моей дорогой матушки когда-нибудь видел… И когда-нибудь ещё увидит! – Он хлопнул меня по спине так, что я едва не свалился с тороса. – Мы сделали это, док! – заорал он во все горло.

– Мы это сделали! Ты смотри, откуда и силы взялись! О дом, наш дом, наш милый дом! К тебе идем, к тебе идем!..

Через десять минут мы были уже дома.

Глава 6

– О Господи, как здесь чудесно, – вздохнул Хансен в счастливом ошеломлении, переводя взгляд с капитана на меня, потом на стакан в своей руке, на капли воды, стекающие с меховой одежды, на потолок капитанской каюты и снова на капитана. – Тепло, светло, уютно – о дом, мой милый дом!.. А я уже думал, что никогда больше его не увижу. Когда поднялась эта ракета, шкипер, я как раз высматривал местечко поудобнее, чтобы приткнуться там и помереть. И это не хиханьки, это вполне серьезно.

– А доктор Карпентер? – улыбнулся Свенсон.

– А у него что-то не в порядке с головой, – заявил Хансен. – Он все никак не решался признать поражение. Ослиное упрямство, иначе не назовешь…

Хансен говорил так бессвязно, ни к селу ни к городу, не потому, что испытывал ошеломляющее облегчение и раскрепощенность, такие обычные для людей, только что переживших стресс и величайшее напряжение сил. Он был слишком крепок духом для этого. Это знали и я, и Свенсон. Тем более, что мы уже минут двадцать как вернулись на корабль, успели все рассказать, напряжение спало, спасательная операция близилась к счастливому завершению, и жизнь постепенно обретала свои привычные, будничные формы. Но когда опасность позади и все входит в нормальную колею, человеку свойственно возвращаться мыслями в пережитое. Я прекрасно знал, что стоит сейчас у Хансена перед глазами: обугленное, изуродованное, бесформенное тело того, кто когда-то был моим братом. Он не хотел, чтобы я говорил об этом, он не хотел, чтобы я даже думал об этом, хотя, разумеется, отлично понимал, что это выше моих сил. Люди с добрым сердцем очень часто бывают внешне именно такими – жесткими, суровыми, даже язвительными: добрые люди не любят щеголять своей добротой.

– Как бы там ни было, – снова улыбнулся Свенсон, – вы оба можете считать себя самыми везучими людьми на земле. Ракета, которую вы заметили, была у нас из третьей серии, последней перед погружением, мы и так их пускали около часа… Так вы уверены, что Ролингс, Забринский и уцелевшие полярники пока в безопасности?

– Дня два не о чем беспокоиться, – заверил Хансен. – Все будет в порядке. Конечно, там холодрыга, и многим из них желательно поскорее попасть в госпиталь, но их жизнь пока в безопасности.

– Прекрасно. Ну, что ж, пусть будет так. С полчаса назад начало смыкаться, но это уже не имеет особого значения, мы в любое время можем нырнуть или остаться на какое-то время здесь. Главное, мы нашли неисправность в ледовой машине. Работа чертовски сложная и кропотливая, но через несколько часов, думаю, все будет в порядке. По-моему, нам стоит подождать, пока закончат ремонт. Мне вовсе не улыбается вслепую отыскивать тонкий лед возле станции, а потом лупить наугад торпедой. Раз время нас не поджимает, лучше подождем, пока заработает наш эхолот, потом аккуратненько пощупаем ледяное поле и выпустим торпеду точно в центр полыньи. Если там лед не толще четырех или пяти футов, мы проделаем в нем дыру без особых хлопот.

– Так будет лучше, – согласился Хансен. Он допил медицинский спирт из своего стакана – а это получше любого бурбона, – неуклюже поднялся на ноги и потянулся. – Ну, что ж, впрягаемся снова в служебную лямку. Сколько у нас сейчас торпед в боевой готовности?

– По последним докладам, четыре.

– Пожалуй, пройдусь помогу малышу Миллсу с подготовкой к пуску. Если вы, конечно, не против, шкипер.

– Я, конечно, против, – мягко заметил Свенсон. – Почему – вы сами поймете, если глянете одним глазком в зеркало. У вас сейчас не хватит силенок поднять даже снаряд для зенитной пушки, что уж там говорить о торпеде. Тем более, в воскресенье вы тоже не сходили на берег. Так что спать, Джон, спать! Несколько часов поспите – а там посмотрим.

Хансен не стал спорить. Впрочем, с коммандером Свенсоном не очень-то и поспоришь. Лейтенант направился к двери.

– Вы идете, док?

– Да, сейчас. Приятных сновидений.

– Спасибо. – Он положил руку мне на плечо, и в его усталых, налитых кровью глазах появилась улыбка. – Спасибо за все. Всем спокойной ночи!

Когда он ушел, Свенсон сказал: – Паршиво было?

– Да уж, не воскресная прогулка для одиноких старушек.

– Похоже, лейтенант Хансен считает, что чем-то вам обязан, неожиданно поинтересовался Свенсон.

– Мало ли что он считает. Он действовал лучше некуда. Вам повезло со старшим помощником.

– Это я знаю… – Он поколебался, потом негромко проговорил: Обещаю, что больше не буду об этом вспоминать, но… В общем, мне чертовски жаль, доктор.

Я глянул на него и медленно кивнул. Я знал, о чем он говорит, знал, что он не мог этого не сказать, но в таких случаях трудно найти для него что-нибудь подходящее. Поэтому я просто заметил:

– Не он один – шесть человек погибли, коммандер. Он снова заколебался.

– А мы… Мы будем забирать мертвых с собой в Британию?

– Можно ещё капельку этого великолепного бурбона, коммандер? Боюсь, запасы медицинского спирта у вас за последнее время здорово уменьшились…

Я подождал, пока он наполнит стакан, потом продолжил: – Мы не будем забирать их с собой. Это ведь даже не трупы, это просто куски горелого мяса, их и узнать-то невозможно. Пусть остаются здесь…

У него словно камень упал с души, он понял, что я это заметил, и поторопился переменить тему:

– А это оборудование для обнаружения и слежения за русскими ракетами? Что с ним? Уничтожено?

– Не знаю, я не проверял…

Скоро он сам обнаружит, что там нет ничего похожего на это оборудование. Как он отнесется ко всему тому вранью, которое я наплел им с адмиралом Гарви в Холи-Лох, мне даже представлять не хотелось. Да мне сейчас было и не до этого. Это было несущественно, все вообще было несущественно после того, что случилось. Внезапно я почувствовал усталость, спать не хотелось, но силы покинули меня, поэтому я неловко встал, сказал «Спокойной ночи» и вышел из каюты.