Полярный конвой. пушки острова наварон. (сборник)

Он наклонился и принялся разглядывать стальную крышку люка. Прежде он даже не представлял, насколько она тяжела и массивна. Крышка была приподнята всего лишь на какие-то пару сантиметров. В щель засунут лом. Рядом блок. Противовес лежит возле комингса рулевого поста. «Слава Богу, хоть этот груз оттащили», — подумал Кэррингтон.

— Что, талями пробовали поднять? — отрывисто спросил он.

— Да, сэр, — ответил оставшийся матрос, показав на груду тросов, сваленную в углу. — Ничего не получается. Трап нагрузку выдерживает, но гак никак не подцепить, подсунуть под люк не возможно — щель маленькая, а задрайки согнуты — ведь их пришлось отгибать кувалдами, повернуты не так, как надо… Я же знаю свое дело, сэр.

— Я в этом не сомневаюсь, — рассеянно произнес Кэррингтон. — Ну-ка, помогите-ка мне.

Сделав глубокий вдох, он Он просунул пальцы под крышку люка. Матрос, стоявший у края люка (другой его край находился возле самой переборки), последовал его примеру. Оба напряглись так, что их спины и мышцы ног задрожали от натуги. Лицо Кэррингтона налилось кровью, в ушах застучало. Он выпрямился. Так они только надорвутся: эта проклятая крышка не сдвинулась ни на йоту. Немало, видно, пришлось положить труда, чтобы приоткрыть ее. «Хоть люди и измучены, но ведь должны же они вдвоем приподнять край крышки», — подумал Кэррингтон. Выходит, заело шарниры. Но возможен и перекос палубы. Если же это так, размышлял он, то и с помощью талей ничего не сделать. Тут необходим рывок, от талей нет никакого проку: там нагрузка возрастает постепенно.

Опустившись на колени, он прижал губы к щели.

— Эй, внизу! — крикнул он. — Вы меня слышите?

— Слышим, — послышался слабый, приглушенный голос. — Ради Бога, вызволите нас отсюда. Мы будто крысы в мышеловке.

— Это вы, Брайерли? Не беспокойтесь, мы вас вызволим. Много ли там у вас воды?

— Какая тут к черту вода? Одно топливо! Наверно, в левой цистерне трещина. Кольцевой коридор, должно быть, тоже затоплен.

— Высок ли уровень?

— Помещение затоплено на три четверти! Стоим на генераторах, цепляемся за щиты. Одного из наших парней уже нет в живых, сорвался. Мы не смогли его удержать. — В голосе, хотя и приглушенном люком, явственно слышалась тревога, почти отчаяние. — Поторопитесь, умоляем вас!

— Вам говорят, вызволим! — резко, властно произнес Кэррингтон.

Уверенности в том, что он сказал, у него самого не было, однако он и виду не подал, иначе среди тех, кто оказался в западне, быстро распространилась бы паника. — Снизу не можете нажать?

— На трапе только один человек может поместиться, — крикнул Брайерли. — И никаких рычагов нет.

Он неожиданно умолк, послышались ругательства.

— Что произошло? — отрывисто спросил Кэррингтон.

— Трудно держаться, — прокричал в ответ Брайерли. — Волны гуляют накрывают с головой. Одного смыло… Вот он, кажется, снова тут. Темно, как в преисподней.

Услышав стук тяжелых шагов наверху в кубрике кочегаров, Кэррингтон поднял голову. По трапу спускался Петерсен. Вот он уже рядом В такой тесноте белокурый норвежец показался гигантом. Он принес три лома и кувалду.

Кэррингтон посмотрел на него — необычайно развитые плечи, могучая грудная клетка, огромные руки, серьезные глаза, синевшие из-под льняных прядей. Весь этот облик внушал какую-то странную уверенность.

— Нам люк не открыть, Петерсен, — сказал он просто. — Не сумеете ли вы?

— Попробую, сэр. — Отложив инструменты, норвежец наклонился и схватил конец лома, торчащего из-под крышки люка. Потом быстро и легко выпрямился. Крышка чуть приподнялась, но лом, словно кусок проволоки, начал сгибаться и согнулся почти под прямым углом.

— По-моему, крышку заело, сэр. — Петерсен даже не запыхался. — Очевидно, что-то с шарнирами.

Обойдя крышку люка с другой стороны, он внимательно осмотрел шарнирное соединение и довольно хмыкнул. Три удара со всего маху, прямо по шарниру, и рукоятка молота сломалась. Петерсен отшвырнул прочь ставшую бесполезной кувалду и взял другой лом — большого диаметра, тяжелее.

Этот лом тоже согнулся, но крышка приподнялась — еще на папу сантиметров. Взяв две кувалды поменьше, которыми до этого отбивали задрайки, великан-норвежец принялся колотить по шарнирам. Наконец сломались и обе эти кувалды.

На этот раз, сложив вместе два лома, он подсунул их в щель и напрягся. Прошло пять, десять секунд он дышал глубоко и часто. Неожиданно задержал дыхание. По лицу его ручьями лил пот, все тело дрожало от адского напряжения. И вдруг — невероятное дело! — оба лома стали сгибаться.

Кэррингтон смотрел словно зачарованный. Он никогда еще не видел ничего подобного; да наверняка и остальные. Он был в этом уверен. Он мог поклясться, что каждый из этих ломов выдерживает, самое малое, полтонны. Он не верил своим глазам, но это было так: по мере того как гигант выпрямлялся, ломы сгибались все больше и больше. И вдруг — настолько неожиданно, что все подскочили, — крышка резко открылась, еще сантиметров на пятнадцать.

Петерсен отлетел, ударившись о переборку. Ломы, вырвавшись у него из рук, с плеском упали в воду вниз. Великан тигром кинулся к крышке люка. Ухватившись за край, он напряг могучие мышцы рук и плеч, наваливаясь изо всех сил на тяжелую стальную плиту. Три, четыре раза надавливал он на нее. На пятый раз массивная крышка с визгом распахнулась и с грохотом ударилась о стойку. Защелка, удерживавшая крышку вертикально, закрылась.

Люк был открыт. Петерсен улыбался. Давно на лице Петерсена не видели улыбки. Он обливался потом, грудь часто-часто поднималась и опускалась, точно мехами накачивая воздух в натруженные легкие. Вода всего на полметра не доходила до комингса люка. Когда корабль падал в ложбину между крутых валов, в верхнее помещение через комингс вливалась темная маслянистая жидкость.

Освобожденным из плена морякам помогали выбраться наверх. Они с ног до головы были выпачканы топливом, глаза залеплены густой жижей. Казалось, они только что вышли из преисподней. Вконец измученные переживаниями, бедняги были на грани полного коллапса. Даже инстинкт самосохранения не мог заставить их найти в себе силы двигаться. А трое из них, вцепившихся в скоб-трап, застряли в шахте, не в состоянии сделать ни шагу больше. Они наверняка сорвались бы в черную бездну, если бы не Петерсен, — тот нагнулся и словно малых детей вытащил их из шахты люка.

— Немедленно отправить их в лазарет! — распорядился Кэррингтон, наблюдая за тем, как мокрым насквозь, дрожащим от холода людям помогали подниматься по трапу. Потом с улыбкой повернулся к Петерсену: — Мы поблагодарим вас потом, Петерсен. Дело еще не закончено. Теперь этот люк надо наглухо задраить.

— Дело трудное, сэр, — мрачно произнес Петерсен.

— Трудное или нет, а сделать его нужно, — оборвал котельного машиниста Кэррингтон. Вода все чаще и чаще выплескивалась через комингс люка, заливая основание рулевого поста. — Запасной рулевой пост выведен из строя. Если затопит и основную рулевую машину, всем нам конец.

Петерсен ничего не сказал. Приподняв защелку, он навалился на упорно сопротивлявшуюся крышку люка и опустил ее сантиметров на тридцать. Потом, упершись руками в скобу трапа, встал на тяжелую плиту и судорожным движением выпрямился.

Взвизгнув, крышка опустилась примерно на сорок пять градусов. Норвежец передохнул, изогнул спину точно лук, упершись руками в трап, и начал что есть силы колотить ногами по краю крышки. Крышка постепенно закрывалась. До комингса люка оставалось уже сантиметров десять, но дальше крышка не двигалась. Петерсен опять открыл крышку примерно на сорок пять градусов и опять ее опустил. Щель по-прежнему оставалась, меньше не становилась.