Полынь: Стихотворения и поэмы

10

Сначала друг, а следом самый близкий Мне человек ушел в последний путь… Ну что ж, по крайне мере, нету риска, Что будет мне больней когда-нибудь. И все-таки поставить на колени Судьбе меня не удалось опять. Ведь я из фронтового поколенья — Мы не умеем руки опускать.

11

Как страшно теперь просыпаться! Как тягостно из Небытия В Отчаянье вновь возвращаться — В страну, где прописана я. Весь мир превратился в пустыню, Все выжжено горем дотла. Какой я счастливой доныне, Какой я счастливой была! Хоть горя хлебнула в семнадцать, Хоть после нелегок был путь… Как страшно теперь просыпаться, Как трудно теперь мне уснуть!

12

Я заблудилась на кладбище, И было жутко слышать мне, Как погребальный ветер свищет В потусторонней тишине. Я заблудилась, заблудилась, Мне чьи-то слышатся шаги… Родной, как в жизни, сделай милость — Мне помоги, мне помоги!

13

Ушел туда, откуда нет возврата, А говорил — не бросишь никогда. Здесь надо мною тучи в три наката, Их никакая не пробьет звезда. Здесь опускает белые ресницы Российская дремучая зима… Забыться бы, любой ценой забыться! Иначе попросту сойдешь с ума…

14

Была счастливою с тобой, Такой счастливой я! Но счастье рухнуло в забой, Как тяжкая ладья. Бездонна шахта и черна, Черней от года год. А чья вина? Ничья вина! Кому предъявишь счет?..

15

Припоздала зима в Подмосковье, И земля беззащитно нага. Раны летних биваков с любовью Лишь сегодня бинтуют снега. Стало празднично в роще и чисто, Нет бутылок и банок нигде. Только медленно «завтрак туриста» В незамерзшем дрейфует пруде. В рыхлом насте мой валенок тонет. Лес торжественно, девственно бел. Лишь чернеют, как гнезда вороньи, На деревьях папахи омел. Только знать мне и страшно, и странно, Что ушел ты с земли навсегда. Может, лягут бинтами на раны, Как снега на кострища, года…

16

Что горше разлуки, что вечной разлуки страшнее?.. Но хочется мне потерявшим любимых шепнуть: — Боритесь с тоскою, сражайтесь, как можете, с нею, Друзьям улыбайтесь, хотя разрывается грудь. Есть высшая гордость — окоп никогда не покинуть, Быть в списке бойцов, если даже убит наповал. Есть высшая гордость — навеки остаться такими, Какими бы видеть вас тот, кого нету желал…

17

День начинается с тоски — Привычной, неотвязной, жгучей. Коснуться бы твоей руки И куртки кожаной скрипучей. Плеча почувствовать тепло, Закрыть глаза и на минутку Забыть, что прахом все пошло, Забыть, что жить на свете жутко…

18

Его тюльпаны на Твоей могиле — Как жизнь со смертью переплетена!.. Так озираюсь, словно пробудили Меня от летаргического сна. Еще не все, должно быть, понимаю, Еще не все, должно быть, сознаю. И с ним под густо-синим небом мая Я над Твоей могилою стою. Смерть ничего переменить не в силе. Но жизнь есть жизнь. Поют невдалеке. Его тюльпаны на Твоей могиле, Моя рука лежит в его руке…

19

Старый Крым — последняя обитель. Черный камень — все, как в страшном сне… Не судите, люди, не судите: Здесь лежать положено и мне. Не судите, что судьбу другому Я, как говорится, отдала. Это было — головою в омут… Совести гремят колокола. Не судите, люди — скоро-скоро, В крымский дождик или крымский зной Мне перебираться в мертвый город, Под тяжелый камень ледяной…

20

Холмов-курганов грустная сутулость. Тоска предзимья. В горле горький ком. Твоя душа, наверное, коснулась Моей души полынным ветерком. Бреду одна в степи под Старым Крымом В те, богом позабытые места, Где над тобой давно неумолимо Гранитная захлопнута плита. Твоя душа! Я не встречала выше. Но не желала прилетать она, Пока с Бездушьем под одною крышей Я прозябать была осуждена. Страданьем я очистилась от скверны, Но нету времени и нету сил. Лишь ты меня, единственный, наверно, И пожалел, и понял, и простил…

«Стало зрение сердца острее…»

Стало зрение сердца острее, Если сердце прошло через ад… Дорогие! Миритесь быстрее — Не существенно, кто виноват. Я прошу вас, давайте не будем Рвать мосты за собой сгоряча… Почему это близкие люди Рубят прямо по душам сплеча? Я прошу вас, поймите быстрее — В битве душ победителей нет… Стало зрение сердца острее После всех испытаний и бед.

ПЛАСТИНКА

И тембр, и интонацию храня, На фоне учащенного дыханья Мой голос, отсеченный от меня, Отдельное начнет существованье. Уйду… Но, на вращающийся круг Поставив говорящую пластмассу, Меня помянет добрым словом друг, А недруг… недруг сделает гримасу. Прекрасно, если слово будет жить, Но мне, признаться, больше греет душу Надежда робкая, что, может быть, И ты меня надумаешь послушать…

«Во второй половине двадцатого века…»

Во второй половине двадцатого века Два хороших прощаются человека — Покидает мужчина родную жену, Но уходит он не на войну. Ждет его на углу, возле дома, другая, Все глядит на часы она, нервно шагая… Покидает мужчина родную жену — Легче было уйти на войну!

«БРОШЕННОЙ»

Брошена! Придуманное слово…

Анна Ахматова

Жизнь бывает жестока, Как любая война: Стала ты одинока — Ни вдова, ни жена. Это горько, я знаю, Сразу пусто вокруг. Это страшно, родная,— Небо рушится вдруг. Все черно, все угрюмо. Но реви не реви, Что тут можно придумать, Если нету любви? Может, стать на колени? Обварить кипятком? Настрочить заявленье В профсоюз и партком? Ну, допустим, допустим, Что ему пригрозят, И, напуганный, пусть он Возвратится назад. Жалкий, встанет у двери, Оглядится с тоской, Обоймет, лицемеря,— Для чего он такой: Полу муж, полуплен ник, Тут реви не реви… Нет грустней преступленья, Чем любовь без любви!