Полюбить Монстра

— Передай, что я всё еще жду деньги. И Гор тоже их ждет. Если Юра не хочет проблем, он должен поторопиться.

Всё это я произнесла на одном дыхании. Мне вдруг захотелось бросить телефон, забиться куда-нибудь в угол и пережить приступ очередной жалящей боли. Казалось, что вместо крови у меня по венам растеклась серная кислота. Я не понимала, почему родные люди могут быть настолько жестокими. Почему ради собственного комфорта они могут вот так запросто переступить через мои чувства?

— Марь, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Просто передай ему, что я звонила.

Я не могла и не хотела говорить с Олей. Меня и впрямь начинало подташнивать. Как только слышала ее голос, сразу же представляла, как она трахается с Юрой. Вынести такое слишком сложно.

— Марь, я беременна, — вдруг выпалила Оля.

Если еще секунду назад я думала, что больней и хуже быть не может, то теперь… Оказывается может. Еще как может. Меня словно тяжелым раскалённым молотом ударили прямо в солнечное сплетение.

Откуда-то из глубин сознания начала подниматься ревность. Черная и всепоглощающая ревность. Это была не женская ревность. А совсем другая. Она смешивалась со злостью и болью за Нанку. Сколько прошло времени с момента нашего с Юрой расставания? Полтора месяца? Два? Как иронично получится, если он зачал Оле ребенка прямо на кровати нашей дочери.

Нана часто плачет и просится к папе. У меня сердце превратилось в один сплошной сгусток боли за собственного ребенка. А Юра… Он… Где-то там себе живет. Олю к себе забрал и теперь она беременная.

— Поздравляю, — сухо произнесла я и с усилием заставила себя прекратить терзать зубами губы.

— У Юры сейчас непростой период, — начала Оля.

Я отчетливо помнила, что она никогда не рвалась становиться матерью. Всё хотела карьеру построить. А теперь она беременна. Этот факт всё еще не укладывался в моей голове. Она смелая и бойкая, но рядом с Юрой всегда старалась выглядеть слабой и хрупкой женщиной. И ей это удавалось. Он всегда соглашался ей помочь там, где нужна была грубая физическая сила.

Фрагмент за фрагментом у меня в голове собиралась общая картинка всей моей прошлой жизни. Я стеснялась своего невысокого роста, своих округлых бёдер и далеко не маленькой груди. Долгое время я никак не могла понять, откуда во мне возникли эти комплексы. Мама всегда внушала мне и Оле мысль, что мы красивые девочки. Отец всегда нами гордился. Да и Юра никогда меня не оскорблял. Только в последнее время, будто только недавно разглядел мою грудь, начал часто намекать, что уж слишком она у меня большая. Ему нравится маленькая и стоячая.

А сейчас мой мозг не в самый подходящий момент дал ответ на давно мучивший меня вопрос. Всё дело было именно в Оле. Она никогда ничего не говорила мне в лоб. Ее слова были завуалированы полунамёками. Например, что сейчас модно быть худой. Большая грудь привлекает ненужное внимание и лишает грации. И так далее.

Когда я была беременна Наной, Оля всё утверждала, что никогда в жизни не станет рожать. Потому что беременность и роды непременно испортят ее идеальную фигуру. Я родила Нану и довольно быстро вернулась в свою прежнюю форму. Даже стала еще чуть худее. Всё дело было в генетике. Правда, грудь стала больше, что совсем неудивительно, потому что я долго кормила Нану.

И именно в период кормления, Оля всё чаще и чаще заводила разговор о том, что мужчинам нравятся миниатюрные женщины. Миниатюрные во всём. Она свои слова отлично заворачивала в яркую обёртку, что вот так сразу я и не понимала, что к чему. А они, эти слова, всё равно незаметно откладывались где-то в глубине моего сознания.

Неосознанно я начала себя воспринимать на фоне утончённой сестры неловким и неповоротливым созданием. Я и сама могла справиться с любыми бытовыми проблемами. Я никогда не стремилась выглядеть беспомощной. Неконфликтная — это про меня. Любящая настолько, что даже дышать становится сложно — это про меня. Слепо верящая людям, тоже моя история. Но быть беспомощной… Нет. А Юре, видимо, нравилось играть своими мускулами.

— Нам с Наной не легче, — парировала я.

— Юра не может продолжить искать деньги. Я с родителями… немного поссорилась. Поэтому надеяться на их поддержку не могу. Ты должна нас понять.

— Понять? — вырвалось из меня нездорово-насмешливое. — Понять вас?! А как насчет меня и Наны? Как насчет наших проблем? — на душе мгновенно стало гадко и тяжело, но меня почему-то тянуло именно смеяться.

— Марь, ну ты ведь умная. Должна понять нас. Прости, что всё так получилось. Думаешь, я это специально сделала?

— Я не знаю: специально или нет. Меня это уже не волнует. Знаешь, что меня поражает больше всего? Твоя и его наглость! Юра опять струсил, да? Переложил на твои плечи этот разговор со мной? Замечательно! В этом весь он! Вы друг друга стоите. Оба наглые, подлые и двуличные создания. Живите. Плодитесь. Здоровья и удачи!

Я отняла телефон от уха и едва сдержалась, чтобы не разбить его, бросила на диван. Меня трясло. От злости и ненависти. Трясло так, что даже зубы начали стучать. Казалось, что я чувствую, как по каждому нерву мощными импульсами расходятся мои бешеные эмоции. Я не знала, сколько еще во мне осталось сил, чтобы выдерживать всё это. Как вообще мой рассудок еще не помутился?

Я расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Они были влажными и горячими. Я устала плакать. Устала бороться с ноющей болью в груди. Устала от всего. Как только мне думалось, что я прихожу в себя, снова всё обнулялось.

Когда послышался щелчок дверного замка, я резко умолкла, а затем закашлялась, подавившись собственным всхлипом. Утерев слёзы, я вышла в коридор и увидела Гора. Одного.

— А где Анастасия? — спросила я, стараясь придать своему голосу привычной ровности.

— Она здесь больше не живет, — спокойно ответил Гор и разулся.

— Как? — я всхлипнула. — А что мне теперь делать?

— Это моя квартира. Настя решила не придерживаться моих правил. Поэтому она здесь больше не живет, — спокойно ответил Гор. — Ты? А что ты? Будешь здесь, как и прежде поддерживать порядок. С глазами что? — он, нахмурившись, по-хозяйски взял меня за подбородок и вздёрнул мою голову вверх.

— Ничего.

— Муж?

— Муж, — тихо ответила я и тяжело вздохнула.

То мерзкое и чёрное-пречёрное чувство, что еще минуту назад разрывало меня на куски, стремясь вылезти наружу, вдруг отступило. Скрылось в дальнем темном уголке сознания, где я с недавних пор хранила всё то, что так или иначе было связано с Юрой.

Пальцы Гора пахли сигаретами. Но ожидаемого отвращения я в себе не обнаружила, хотя никогда не любила ни курильщиков, ни никотиновый дым. В моей голове всё разом перемешалось. Только что я была зла и разбита, а теперь уже думала о пальцах Гора и поглощала взглядом его «бездну». Такой быстрый скачок в собственных эмоциях был сродни резкому кувырку на какой-нибудь до чёртиков жуткой карусели.

Гор не делал ничего такого, но его прикосновение и взгляд будто бы беззвучно звали меня. Завлекали. Это было нечто такое, что могут ощутить лишь мужчина и женщина, между которыми установился контакт. Интимный. Еще никто не переступил черту, но оба уже отчетливо видели ее контуры.