Полюшко-поле

Мажирин приказал курсантам беречь патроны и открывать огонь только в крайнем случае, и то по команде взводных.

С каждым шагом на восток над шелестящими колосьями медленно поднимался темный курган. Комдив узнал древний могильник — Великую Мазинку. Среди хлебов она служила хорошим ориентиром.

А в небе — облака, облака, тяжелые и пенистые — предвестники грозы. Хлынул бы ливень! Но пока не видно даже далеких сполохов. Луна выглянет из разорванной облачной пены и, к счастью отряда, опять надолго скроется.

Лунный свет не тревожит комдива. Его мысли заняты сейчас дорогой. Мягкая от пыли полевка вьется в густых хлебах. Мажирин часто посматривает то на зеленую стрелку компаса, то на светящийся циферблат часов.

«Перевалило за полночь. Скоро начнет светать. Если утренняя заря застанет отряд в поле, немцы нас обнаружат. А до Трубежа еще шагать и шагать», — возвращался Мажирин к одной и той же мысли.

Комиссар тоже поглядывает на часы и тихо роняет:

— Слишком затянулся бой в Дивичках, и причина одна…

Коновалов не договаривает, но Мажирин понимает его с полуслова. Разве легко бросаться на пулеметную точку и знать: если ужалит тебя пуля — все, уже не вырваться из вражеского кольца на волю. Закон для окруженцев один: ранило — отползай, покидай поле боя, может быть, найдутся добрые люди, укроют от немцев… Сколько беззаветно храбрых воинов осталось в Дивичках!.. Живы ли они, как сложится их судьба? На этот вопрос Мажирин не мог найти ответа.

А в хлебах бесшумно скользят боевые дозоры. Всем пригодилась армейская выучка, у многих она пограничная. По тылам врага идут воины, привыкшие к большим и стремительным броскам. Два старых пограничника — комдив и комиссар — подают пример. Они шагают быстро, но тихо-тихо. Порой под ногами что-то испуганно метнется, взлетит задремавшая птица или юркнет в нору зазевавшийся зверек.

Комдив знает: справа, в селе Демьянцах, стоит сильный немецкий гарнизон. Слева, в Харьковцах, — тоже. Вот в Демьянцах взлетела зеленоватая мертвенно-бледная ракета и такая же — в Харьковцах.

«Неужели заметили?» — с этой мыслью Мажирин толкает в спину идущего впереди бойца. Условный сигнал моментально передается дальше. Он означает: остановись!

Над хлебами дрожит свет ракет. Немцы усиленно освещают местность.

«Стерегут… Все вражеские гарнизоны предупреждены о нашем прорыве», — подумал про себя Мажирин и прошептал:

— Павел, долго лежать нельзя. Надо уходить. До Трубежа еще далеко, а рассвет близится.

— Риск — благородное дело, — роняет Коновалов свою любимую поговорку.

Но высокие хлеба кончились, впереди — открытая местность.

— По-пластунски! — тихо подает команду Мажирин.

Прильнув к земле, курсанты ползут за комдивом. В невысокой траве они похожи на пловцов. Спасительным берегом кажется тень. Еще одно усилие — и можно будет слиться с ночным мраком, уйти за бугры.

Комдив слышит свист ракеты над головой. Он искоса смотрит на бойцов. Они еще плотней прильнули к земле, застыли.

Ракета рассыпается над отрядом. Зеленые искры сверкают звериными глазами. Мажирин сжался в комок. Сейчас ударит немецкий пулемет, и сталь патронной ленты крикнет вороном: «Кр-р… Кр-р…» И, впиваясь в землю, начнут сухим хворостом потрескивать вокруг разрывные пули.

Но немцы не заметили отряда. Когда вспыхнула ракета, ни один курсант не сделал перебежки и даже не пошевелился.

Благополучно перевалив за бугры, бойцы ускоренным маршем двинулись к Трубежу.

Небо на востоке чуть-чуть посветлело. В тучах появилось бледно-синеватое пятнышко, оно неудержимо ширилось, растекалось. Все понимали: последний стремительный бросок к лесам, болотам, и — свобода! Но рассвет… Впервые в жизни люди не радовались рассвету. Шагая вперед, они с опаской посматривали на пламенеющий горизонт.

В поле предутренней дымкой тумана затянуты только небольшие балки. Но ветер продувает низины, и спасительная дымка редеет, рассеивается.

Над буграми, увенчанными лиловыми коронами чертополоха, разливается заря. Красным, ярким пламенем вспыхивает восток. Всходит огромное степное солнце, а в балке курсанты валятся с ног от усталости.

— Пять минут, ребята, на перекур и на отдых. — Комдив, медленно поднимаясь на пригорок, в бинокль осматривает местность.

Нет, не видно лесной синевы… Но зато слева, на окраине села, чернеют пятнадцать стальных бугров.

— Ох ты, черт!..

— Что там такое? — Поравнявшись с комдивом, комиссар подносит к глазам бинокль.

Ему хорошо видно, как с дальнего бугра быстро спускается немецкий часовой. Вот он что-то крикнул и с разгону влетел в хату.

Комиссар на миг оглянулся. В отряде заметили немецкие танки.

Все пришло в движение. Курсанты поспешно принялись готовиться к обороне.

Но что может сделать с батальоном стальных машин курсантская рота без пушек, вооруженная считанными гранатами и патронами?! Комиссар смотрит по сторонам: поле, открытое поле. Занять оборону можно… Только долго ли продержишься?

— Что делать, Федор?

— Подожди, Павел… Сейчас что-нибудь придумаем… — Комдив бежит вперед и вперед, всматриваясь в местность.

Следом спешит комиссар.

— Вон три домика на отшибе… Давай, Федор, займем их…

Комдив не отвечает. Он бежит все дальше и дальше. Комиссар едва поспевает за ним.

— Федор, остановись! Пока не поздно, давай займем домики…

— Есть, Павел, выход. Мы спасены! Поднимайся сюда, быстрей! — кричит с бугра комдив.

Коновалов сначала с недоверием посматривает на Мажирина. «Где там спасенье!» Но потом одним прыжком взбирается на пригорок.

— Озеро, Федор, озеро! Нет, это не мираж…

А комдив машет рукой. Он зовет курсантскую роту. В низине в сизых камышовых зарослях на добрую тысячу метров тянется широкое, розовое от зари озеро. За ним, всего в каких-нибудь двух-трех километрах, сверкает узкой полоской Трубеж и до самого горизонта растекается синее пятно леса.

— За мной, ребята, вперед! — командует комдив и на ходу ободряет курсантов: — Сама природа пришла нам на выручку. Видите, какой топкий луг. Близко к озеру танки не подойдут.

А в селе немцы поспешно заводят моторы. Слышно, как нарастает гул. Фашистские танки разворачиваются, они принимают линейный боевой порядок. Черные приземистые машины с грозным рокотом ползут к озеру.

— Бегом! — звучит команда комдива.

Тяжело дышат курсанты. Под ногами зыбкая, болотистая почва. Приходится прыгать по кочкам. Липкая грязь попадает за голенища. Трудно вытащить сапог из топи. Но комдив доволен, он рад.

— Это то, что нам нужно, ребята, — повторяет Мажирин и, когда рота приближается к высоким камышовым зарослям, громко приказывает: — Занять круговую оборону. Первый взвод — справа, второй — слева, третий — с тыла и фронта. Пулеметы в центре. Открывать огонь по моей команде. По местам!