Помнишь?..

Фашш проглотила комок в горле.

– Я не хочу, чтобы он лег со мной в постель.

– Ага, не хочешь. Я видела, как ты на него глазела.

– Я не... – Фанни, с трудом подавив слезы, продолжала ровным голосом. – Я не собираюсь зарабатывать себе на жизнь таким способом.

Обернувшись к своим склянкам с косметикой, Оупэл рассмеялась.

– Ты слишком хороша для этого? Что ж, не воображай, что какому-нибудь мужчине ты нужна для чего-нибудь другого. Знаешь, ты не очень-то хороша собой и уж точно не из хорошей семьи. Если ты мечтаешь выйти замуж за этого зеленого Мак-Лиода, можешь с таким же успехом выбросить это из головы сию же минуту. Я слышала, что он должен уехать из Хоумстеда, как только придет весна.

Фанни отвернулась от сестры и попыталась вытереть горячие слезы, неудержимо лившиеся по щекам. Как ни горько ей было это признавать, резкие слова Оупэл вернули ее на землю. Она воображала, что он влюблен в нее... Ей безумно хотелось этого, но это никогда не могло исполниться... Ее сестра была права.

Через несколько минут Оупэл встала с табурета и скользнула в одно из своих чрезмерно ярких платьев. Затем она плеснула на себя изрядную порцию своего излюбленного одеколона.

– Фанни, давай вылезай из постели и будь готова уйти, если я вернусь с гостем, – сказала она, пройдя через комнату и остановившись у двери, – иначе я тебе ручаюсь, что Грейди потребует, чтобы ты собрала вещички и убиралась на все четыре стороны.

Дверь за ней громко захлопнулась, и Фанни осталась в одиночестве, окутанная одуряюще резким запахом одеколона.

Фанни беззвучно плакала. Она научилась этому давно... Теперь это уже вошло в привычку. Но на самом деле ей хотелось кричать и бушевать. Только от этого тоже не было бы никакой пользы.

В конце концов она встала с кровати и подошла к туалетному столику своей сестры. Она стояла там, разглядывая свое отражение в зеркале.

Ее каштановые волосы безвольно свисали на плечи. Ее молочно-белая кожа была испорчена небольшой россыпью веснушек на носу. У нее были слишком большие глаза. У нее был слишком маленький рот. Она была тощая и плоскогрудая, без каких бы то ни было округлостей. Она всегда была этим довольна, особенно когда ей приходилось работать внизу, подавая спиртное. С какой стати какой-нибудь мужчина станет на нее смотреть, если он может подцепить любую из разряженных девушек с пышной грудью, которая почти наполовину высовывается из платья?

И с какой стати Том Мак-Лиод обратит внимание на Фанни Ирвин? Он будет доктором. Он найдет себе девушку из хорошей семьи – образованную, с хорошими манерами, девушку, которая правильно говорит. Хорошенькую девушку с блестящими волосами и хорошо одетую, девушку, обладающую всеми качествами, которых не было у Фанни.

Она опустилась на табурет, и слезы во второй раз потекли по ее щекам.

Было обидно и больно. Было очень больно...

Джереми шагал по только что выпавшему снегу, возвращаясь с телеграфа. Он обнаружил, что у помощника шерифа много работы с официальными бумагами, даже если в городе не происходит никаких неприятностей. Он с удивлением заметил, что не имеет ничего против работы с документами. По правде говоря, он нашел, что в своем роде это даже интересно. Во всяком случае это было гораздо лучше, чем собирать автомобили на заводе, прокладывать железнодорожное полотно или жить в армейской палатке в тропиках.

Он открыл дверь в контору шерифа и потопал ногами, пытаясь стряхнуть снег с обуви, прежде чем войти внутрь. Когда он поднял глаза, то увидел, что у письменного стола сидит Сара, а знакомая корзина, накрытая салфеткой в бело-красную клетку, стоит на полу около нее.

– Привет, – сказал он, удивившись.

Почему-то он не ожидал, что она и сегодня принесет ему завтрак, как и во все остальные дни недели. А может быть, после тех образов, которые преследовали его прошлой ночью, он и не хотел, чтобы она его принесла?

– Я принесла вам завтрак.

Он высвободился из своего пальто и повесил его на крючок.

– Вижу.

– Я... – Она поднялась со стула, еще более красивая, чем прежде, – я должна передать вам, что дедушка предлагает, чтобы вы взяли один из матрацев у нас на чердаке. А также лампу.

– Очень любезно с его стороны.

Она подняла корзинку и поставила на стол.

– Это снова холодные сандвичи и банка персиков. И немного печенья, которое я испекла для рождественского вечера в церкви в субботу.

– Знаете, вам не следует это делать. – Он прошел через комнату. – Я хочу сказать, приносить мне завтрак. Я могу поесть в отеле или в ресторане «Зоу».

– Но я хочу это делать. – Сара подняла глаза, и их взгляды встретились. Ее щеки раскраснелись, глаза блестели. – В конце концов вы взялись за эту работу для того, чтобы уплатить Уоррену за ферму. – Ее голос стал мягче. – Я знаю, что вы не обязаны были это делать. Я знаю, что ваш отец завещал ферму вам, а не Уоррену.

Джереми пожал плечами.

– Мне надо было чем-то заняться, пока не наступит оттепель. Кроме того, это только справедливо, что Уоррен получит половину. Вам обоим эти деньги понадобятся, чтобы встать на ноги, когда вы поженитесь. – Он сел за свой стол.

– Вероятно.

Он подумал о тех годах, когда бился изо всех сил, чтобы их труды на маленькой ферме в Огайо увенчались успехом.

– Поверьте мне, – он достал один из сандвичей, – они вам понадобятся.

– Уоррену нужны эти деньги единственно для того, чтобы мы имели возможность совершить свадебное путешествие на Восток. В Филадельфию и Нью-Йорк. – Сара опустилась на стул напротив Джереми. – Это ведь все-таки эгоистично – вынудить вас поступить на службу, чтобы мы могли отправиться в путешествие.

Он вновь встретился с ней взглядом.

– Вы не хотите этой поездки?

– Я думала, что хочу, – ответила она приглушенным голосом.

Его странно обеспокоило выражение ее лица. Он опустил глаза на еду.

– Лично я нашел там мало такого, что пришлось бы мне по вкусу. – Он отломил кусок бутерброда.

– Мне всегда хотелось посетить эти места. Я имею в виду Филадельфию и Нью-Йорк. В «Ледиз хоум джорнел» так много рассказывается об этих городах и о людях, которые там живут. Все это представляется таким захватывающим и чудесным.

– М-м-м...

Даже если бы его рот не был забит едой, он бы все равно ничего не сказал. Что он мог сказать? Что она глубоко заблуждается, полагая, что эти города такие захватывающие и чудесные? Что большинство живущих там людей никогда не видели высшее общество? Что в основном люди живут в тесных, зараженных крысами многоквартирных домах, работают на заводах, где они изнывают от жары летом и мерзнут зимой, а когда они умирают, почти никто не знает и не интересуется тем, что они умерли?

Пусть она останется при своих фантазиях, – думал Джереми, нарочито остановив свой взгляд на еде, разложенной перед ним.

– Джереми?

Он продолжал жевать, не поднимая головы.

– У вас не осталось каких-нибудь хороших воспоминаний о том времени, когда вы уехали из Хоумстеда?

Он не мог удержаться от того, чтобы не поднять глаза и не ответить ей.

– Да. – Он мысленно представил себе Милли, – Некоторые остались.

Выражение ее лица было сочувственным, заботливым.