Помнишь?..
Шрифт:
В глазах у Хэнка Мак-Лиода блестели слезы.
– Я зашел только выразить благодарность за спасение жизни Сары.
Джереми покачал головой, не отрывая взгляда от своего стола.
– Это было дело случая, мне просто повезло, и я наткнулся на нее. Я не сделал ничего героического, я просто принес ее в дом, в тепло. – Ложь, кажется, жгла ему язык.
– Ну, как бы там ни было, мы с Томом страшно благодарны тебе. Я знаю, что ты не дал ей умереть. Это единственное, что для меня имеет значение.
Старик протянул руку.
Джереми не оставалось
– Ждем тебя в среду на ужин, но уверен: Сара будет рада, если ты зайдешь еще до этого, чтобы она тоже могла тебя поблагодарить.
– Постараюсь.
Через несколько минут шериф попрощался с Джереми и вышел из офиса. Джереми с облегчением вздохнул, подумав, как хорошо, что Хэнк не задержался. Он боялся того, что дед Сары мог сказать ему, боялся лжи, которую вынужден был бы сказать в ответ.
Джереми подошел к печи и налил себе горького кофе из помятого кофейника.
«Уверен: Сара будет рада, если ты зайдешь... «
Стоило ему закрыть глаза, и он почти осязал тонкий запах лаванды, которой она пользовалась. Почти чувствовал шелковистость ее серебристо-золотых волос, сладость ее губ. Почти слышал ее тихие вскрики в темноте. Почти видел удивленное выражение на ее лице, когда они открыли друг в друге нечто необыкновенное.
Он зло выругался и поставил чашку рядом с кофейником. Ему не кофе нужен. Ему нужно чего-нибудь покрепче.
– Ну как, доктор? – спросил Майкл у вышедшего из спальни доктора.
– Не вижу причин для беспокойства. Ваше приключение прошло для Роуз без последствий. Я совершенно уверен, что этот ребенок будет таким же здоровячком, как и двое других, когда они родились.
У Майкла отлегло от сердца. Доктор сказал то же самое и накануне, бегло осмотрев все семейство, но ему хотелось быть полностью уверенным.
– А как Сара? – спросил он, наблюдая за тем, как доктор прячет в саквояжик стетоскоп.
Доктор Варни нахмурился.
– Физически с этой молодой женщиной все в порядке, разве что истощение. Но... – он покачал головой. – Но что-то с ней не так. Не могу сказать определенно. Возможно, она пережила слишком сильное потрясение, но...
Майкл вопросительно поднял брови. Доктор пожал плечами.
– С ней все будет в порядке. Мы должны благодарить Господа за то, что со всеми вами ничего не случилось. Просто чудо, что вы остались живы в такой буран.
После ухода доктора Майкл вернулся в спальню. Жена сидела в постели, ее пышные каштановые волосы волнами спадали на плечи. Он подумал, как мало изменилась она за эти годы. Его затопила теплая волна любви к жене. Это случалось почти каждый раз, когда он видел ее.
– Как себя чувствуешь? – спросил он, идя по толстому персидскому ковру, расстеленному на полу просторной спальни.
– Можешь смеяться сколько угодно. Мне не нужно лежать в постели, и, безусловно, нет никакой нужды показываться сегодня еще раз доктору.
Он присел па постель рядом с ней, обнял и прижал к себе.
– Приласкай меня.
– М-м-м. – Она прижалась щекой к его груди. – А где дети?
– У
бабушки.– В доме больше никого? – Она искоса взглянула на него.
Он широко улыбнулся, заметив игривую искорку в ее переливающихся золотом глазах.
Она засмеялась низким грудным смехом.
– Быть может, мне еще следует немножко полежать в постели?
– Может быть, и нужно, миссис Рэфферти, – промолвил он, с удовольствием слушая ее смех. – Боюсь, это просто необходимо сделать...
Джереми намеревался купить бутылку виски и в своей комнате над тюрьмой в одиночестве выпить ее. Но, как только он вошел в салун «Поуни», его окружили со всех сторон и закидали вопросами.
Он уже трижды пересказал историю о том, как вышел к амбару накормить лошадь и, услышав плач, решил, что это ему послышалось. Он рассказал, как, держась за веревку, пошел посмотреть и наткнулся на Сару – ее тело можно было еле-еле разглядеть под слоем снега. Он рассказал, как отнес ее в дом и положил у огня, чтобы она согрелась.
И с этого места он переставал говорить правду.
Он выпил еще порцию виски, почувствовав, как по жилам разливается тепло. Он бы с удовольствием напился в стельку, но ему подумалось, что помощнику шерифа вряд ли к лицу такое занятие.
Он тихо выругался, проклиная себя за то, что вообще вернулся в Хоумстед, проклиная себя за то, что согласился на эту проклятую должность помощника шерифа, проклиная себя за то, что он такой никчемный, дрянной человек.
– Почему бы вам, приятели, не разойтись и не оставить человека в покое?
Он поднял глаза на стоявшую рядом с ним женщину. У нее были яркие крашенные рыжие волосы, на лице изрядное количество краски. В свое время, – подумал он, – она была совсем недурна. Если быть справедливым, то и сейчас она вовсе не дурнушка. Только ему это совершенно безразлично.
Она разогнала посетителей и присела у стола напротив него.
– Привет, милый. Меня зовут Оупэл.
Он налил себе еще стакан виски цвета янтаря.
– Весь город только и говорит о том, как ты спас эту девочку Мак-Лиод. Ты здесь теперь первый герой. Не так-то часто к нам в салун заходят герои.
Он одним глотком выпил стакан.
Оупэл наклонилась к нему и закрыла горлышко бутылки рукой, когда он потянулся налить себе еще.
– Почему ты не хочешь, чтобы Оупэл поздравила тебя? – Женщина наклонилась вперед, так что ее груди почти вывалились через край лифа. – Я с тебя не возьму по таксе, – добавила она, подмигнув.
Он подумал, не согласиться ли. А вдруг это поможет забыть, что он сделал. Но он знал, что это невозможно. Он знал, что никакой радости в постели Оупэл не найдет. Особенно сейчас... после Сары.
ГЛАВА XVIII
В дни, последовавшие за бураном, Сара заняла себя приготовлением к Рождеству. Она изо всех сил старалась не думать о Джереми и о том, что они делали на его ферме. Но ее не оставляли метания между уверенностью, что она его любит, и убеждением, что презирает. Она то обвиняла себя за происшедшее на старой ферме, то его за то, что в мире все не так.