Помнить нельзя забыть

Энни вышла на улицу и глубоко вдохнула прогретый солнцем весенний воздух, который таил в себе ароматы весенних цветов. Она бодро прошла автобусную остановку, с которой всегда садилась на свой маршрут, решив, что сегодня она пойдет пешком. Сегодня все будет по-другому, теперь все будет по-другому.

***

Почти всю прошедшую ночь Ларсен не сомкнул глаз. Внутренняя борьба продолжилась в нем с еще большей силой, чем прежде, только на этот раз побеждала тёмная сущность. Уход Энни открывал для него огромные возможности, больше никто не мог помешать ему. Она теперь даже не сможет узнать состоялся ли эксперимент. Лизи подписала все бумаги на согласие и отказ от всевозможных претензий на последствия еще в первый свой день здесь, так что последствий для него самого не будет никаких, не смотря на любой результат. Победа или просто неудачная попытка, но тоже весьма ценная для науки. Дарси давал себе полный отчет в том, что как бы ни закончился эксперимент по трансплантологии, Лизи это не нужно. Она здорова. Можно ли воспользоваться тем, что она подписала все бумаги в критический для себя момент, момент, когда выбирать между жизнью в сумасшедшем доме или единственным рискованным шансом на спасение она просто не могла. Ответ для Дарси стал очевиден – «ДА», он может смело сделать это. Все же он продолжал прокручивать в голове то, что это не есть хорошо, что это противоречит тем жизненным идеалам, в соответствии с которыми, он и стал врачом. Он хотел лечить людей, их души, помогать людям было для него делом жизни. Что же изменилось?

«Ну, Ларсен, в какой же момент ты перестал быть врачом и стал учёным?», – спросил сам себя вслух Дарси. Ему стало на какой-то момент жаль Лизи, она была влюблена в него и так доверчива. Каким ничтожеством надо быть, чтобы так воспользоваться этим. С другой стороны какой-то злой рок свёл во едино все факторы, все складывается само собой так, чтобы трансплантация все-таки произошла. В последнее время Ларсен даже не прикладывал усилий к тому, чтобы ускорить процесс, или как-то повлиять на него. Может ли он теперь отказаться от такой возможности, захлопнуть эту дверь. Не будет ли он жалеть всю оставшуюся жизнь, что не сделал этого? Не будет ли он всю оставшуюся жизнь жалеть, что сделал это? Он вспомнил Лизи, её влюбленный взгляд, брошенный днем в саду, когда он дотронулся рукой до её спины, пропуская вперед. По поводу Энни Ларсен старался вообще не думать – ушла, даже не простившись, разбила его подарок. Собственно говоря, ему будет трудно без неё. Надо решить, что дальше делать с Элизабет, и поступил новый пациент с амнезией. Как его там, Роберт кажется. Роберт, Роберт, 29 лет, полная потеря памяти…нежелание жить…Роберт…травматическая амнезия…всегда или почти всегда временное явление… но у него уже год прошел, а изменений нет… переключившись с тяжких, мучительных раздумий и терзаний на более скучную повседневную работу, которую предстояло провести с Робертом, Дарси уснул.

***

– Привет, милая, как ты, как твое самочувствие? – мать Элизабет совершала свой последний звонок дочери перед своим отъездом к ней. Они не виделись больше года, ровно с тех пор, как Элизабет попросила её больше не приезжать. Услышать такое от собственного ребёнка было очень тяжело, но мысль о том, что своими приходами она усугубляет состояние Лизи, напоминая ей о случившемся несчастье, как и все остальное что было частью её жизни до, заставила её сдерживать свои порывы проведать дочь. Но теперь-то все позади, завтра они увидятся. Может быть, если Лизи согласится, они вместе вернутся домой, хоть на пару недель.

– Привет, мам! Все хорошо, я в полном порядке, доктор Ларсен окончательно поставил мне мозги на место. Но правда он продолжает курс психотерапии, но я надеюсь, что скоро я буду обходиться без этих сеансов. Во сколько ты приедешь, приедет с тобой Хелен?

– Нет, дорогая, Хелен не приедет, у неё какие-то неотложные семейные дела, но она очень расстроена, что не сможет тебя навестить, как планировала. Я приеду ближе к полудню, мой самолет должен сесть в 11.10.

– Я очень соскучилась, мам. Целую, – теперь скорее грустно сказала Лизи.

– И я тебя, милая. Пока.

«Маму увижу, – прямо как во сне», – подумала Лизи. Ей стало грустно, снова нахлынули воспоминания: колледж, работа, друзья, а потом все в её жизни оборвалось… «Нет, больше я не дам плохим мыслям отобрать у меня мою семью», – с этой мыслью Элизабет принялась за свой дневник, сначала за тот, который было позволено читать Дарси, а потом тот, что должен хранить все её секреты. Слова легко ложились на бумагу, стало так легко открывать свое сердце, душу. Возможно, знай она раньше о таком простом и доступном методе психотерапии, она бы никогда не оказалась здесь. Просто бы исписала пару, тройку тетрадей и все бы ушло в никуда. Но тогда она бы не встретила Дарси, да и других славных людей, которые стали ей настоящими друзьями, как Энни. Энни. Воспоминание о Энни заставили Лиз глубже проникнуть в события последних дней, и она чётко поняла, что не видела Энни уже дня два, а то и больше. Вот почему так хочется писать и писать в дневнике, выговориться больше не кому. Лизи почувствовала беспокойство за новую подругу, как чудесно было с новой силой чувствовать такие забытые чувства, пусть и не совсем приятные. Они давали Лизи ощущение того, что она снова жива. Дописав пару строк в дневнике, Лизи, не раздумывая, направилась к посту дежурной сестры, чтобы выяснить, не заболела ли Энни.

С глупым смешком дежурная сестра, несимпатичная Дорис, ответила, что Энни уволилась по собственному желанию, что видимо ей надоело бегать за своим начальником.

– Что Вы хотите этим сказать? – с вызовом и обидой за подругу вскипела Элизабет. – Как Вы вообще смеете так говорить о ней!?

– А что тут говорить? Правда всегда глаза колет, да? Тут лечатся и работают, а не шашни крутят!

– Хамка, я это так не оставлю, – уже тише выдавила Лизи. Благодаря Дорис по больнице во всю поползли слухи, что влюбленная Энни не пережила отказа Ларсена и уволилась.

Лизи направилась прямо в кабинет Дарси. Помимо того, что она хотела узнать о судьбе Энни, скоро должен быть сеанс терапии, но Лизи не знала, будет ли он. Так что у неё был подходящий повод пойти к Дарси. Не найдя его в кабинете, она вбежала в бывший кабинет Энни и застала его за тем, как он собирает с пола крупные осколки – всё, что осталось от кружки, которую он дарил Энни на первую годовщину их совместной работы. Лизи хотела зайти издалека, но эмоции не дали ей властвовать над собой, и она сходу воскликнула:

– Доктор Дарси, почему она ушла? Она же прекрасный медработник! По больнице распускают какие- то дурацкие сплетни… а я, я считаю… она лучше многих врачей, она высококомпетентная и очень перспективная, да что я Вам это говорю, Вы и сами знаете это, иначе не взяли бы её в свою команду. Ведь так, ответьте же мне…– Лизи выпалила это на едином дыхании, и казалось, если бы воздух в её легких не кончился, или если бы ей не нужно было дышать вовсе, то она могла бы говорить еще несколько минут подряд.

Дарси поднялся с пола, бросив последние осколки в мусорное ведро, в его голове ураганом неслись мысли, он должен сделать все, чтобы Энни больше не была авторитетом для Лизи, всё, чтобы они больше не общались, ни под каким предлогом. Придется ради науки обмануть эту доверчивую девочку. Или все-таки не надо… Борьба добра и зла, совести и амбиций продолжалась внутри доктора, нарастая с каждой минутой.

– Лизи, ты, во-первых, успокойся, иначе нам снова придется отложить трансплантацию.

–…но доктор Энни сказала, что я здорова, я тоже себя чувств…

Дарси снова захлестнула ярость, он устал сдерживаться и не дал Элизабет договорить начатое:

– Твоя горячо любимая Энни занималась шпионажем и пыталась отменить твою операцию здесь, чтобы её первым провели в другой клинике, где идут подобные исследования, но не так успешно, как здесь. Она сливала другой команде врачей все мои исследования, всю мою работу с тобой! Я не хотел говорить тебе, я знаю, что это расстроит тебя, ты верила ей. Но ты непрестанно твердишь одно и то же. Скажи же мне, – Дарси сделал глубокий вдох и по испуганному лицу Лизи понял, что пора сменить тон на мягкий и спокойный, – чем я так заслужил твоё недоверие, хоть раз я сделал хоть что-то от чего тебе стало хуже, хоть раз была рецессия? Ты хоть на минуту пожелала бы поменять лечащего врача?

– Нет, – прошептала она сквозь слёзы. Дарси подошёл ближе, протянул руку и, мягко взяв её за плечо, притянул к себе. Лиз была такой податливой, всем своим нежным легким существом она прильнула к нему. – Нет, – снова прошептала она. Мир вокруг нее то рушился, то снова выстраивался лучше прежнего, одно потеряла, другое нашла. И не было сейчас минуты счастливее для неё.

Дарси ждал, когда она сама отстранится от него, не желая прерывать приятный и для него момент. Наконец, Лизи собралась и, чуть увеличив расстояние между ними, подняла на Дарси полные слёз глаза. Это лицо, полное отчаяния и доверия, чувства вины и обожествления, стоящего перед ней, на минуту лишило Дарси холодного расчетливого самообладания. Его мысли понеслись совсем в другом направлении: «Боже, что я делаю. Как она трогательна, как беззащитна. Разве могу я воспользоваться этой хрупкостью её души и тела ради собственных целей? Разве для этого мир создает подобных ей! Нет. Нет на свете подобных ей, я не встречал и вряд ли встречу когда-нибудь… но попадется ли мне еще такой шанс подобный тому, что есть у меня сейчас…». В растерянности Дарси прикоснулся губами ко лбу Лизи.