Помню тебя наизусть

Собачий приют и по совместительству ветлечебница.

Вот такая у меня тайна. Совсем не романтическая, не гламурная и не возвышенная.

И приходится мне ее скрывать по банальнейшей причине: чтобы не засмеяли. Будущая королева класса не может себе позволить такую роскошь, как чистить клетки, мыть блохастых шавок и выполнять другие малопривлекательные задания.

Помню, пару лет назад я намекнула на волонтерство в приюте, так меня чуть на смех не подняли. Вся наша компания, и Ирка, и Денис, и остальные без исключения, считали это занятие идиотским, недостойным, предназначенным для каких-нибудь нищих неудачников. Я тогда смутилась, отшутилась, что не для себя спрашиваю, а для какой-то вымышленной знакомой.

В общем струсила.

Спряталась, осознав, что от этих людей поддержки не получишь, и больше никогда эту тему не поднимала, потому что дорожила своей репутацией. Если узнают — высмеют, а я боялась этого до дрожи в руках. Иногда даже сны по ночам снились. Ужасы. В которой моя тайна переставала быть тайной и вокруг стояла смеющаяся толпа. Они все тыкали в меня пальцами, презрительно кривили лица и брезгливо отворачивались. Я просыпалась в холодном поту и потом весь день чувствовала себя глубоко несчастной, потому что очень трепетно относилась к своим тайнам.

Зато именно здесь я отдыхала душой. Меня не пугала ни грязная работа, ни потрепанные, недоверчивые, а порой и откровенно сердитые постояльцы приюта. Я просто приходила и делала все, чтоб было в моих силах, чувствуя, что так правильно. Тратила карманные деньги на еду и лекарства, возилась с дворняжками, помогала врачам, а потом счастливая и довольная ехала домой.

Вот такое у меня место релакса, и сейчас я намерена хорошенько «отдохнуть», чтобы выдавить из головы мысли о сводном брате.

— Ян, привет! — ко мне подошел Игорь, молодой ветврач, который только прошлым летом закончил универ, — как дела?

— Отлично, — я распахнула клетку и завела туда громадного хромающего кавказца, — как всегда чищу, мою. Вон Марине Владимировне помогала перевязку делать.

Он внимательно наблюдал за тем, как я обустраиваю собаку.

— Тебе врачом надо быть. У тебя талант. Сердце доброе и руки чуткие. Живность это чувствует и тянет к тебе.

— Скажешь тоже, — усмехнулась я, выходя из клетки и тщательно закрывая ее на задвижку.

— Нет, я серьезно, Ян. Ты не думала о карьере Айболита?

Думала ли я об этом? Да. Хотела ли этого? Очень.

— Ты куда после школы пойдешь учиться?

— В наш универ. На дизайнера, — коротко ответила я, вытирая руки о старые джинсы.

— Ты что! Тебе на биологический надо! Это прямо твое!

— С радость бы, но увы. Не смогу.

— Конечно сможешь, ты же умница.

Я только покачала головой и грустно улыбнулась. Не смогу.

В приюте я пробыла еще пару часов, а потом начала собираться домой. Переоделась, тщательно вымыла руки и, забрав из раздевалки свои вещи, вышла на улицу. Вечернее небо неприветливо хмурилось, грозя вот-вот разразиться густым снегопадом и намекая, что надо бы поторопиться, если я не хочу завязнуть где-нибудь по дороге.

Я поглубже натянула капюшон и побрела к машине, думая о том, приперся ли Макс домой или все так же прохлаждается у Левиной. С одной стороны я его видеть не могла, а с другой… Ждала. Мне до дрожи хотелось, чтобы он вернулся. Хотелось сидеть у себя и с трепетом думать о том, войдет этот мерзавец или нет. Хотелось прислушиваться к шагам и гадать, чем он занимается в своей комнате. Хотелось вздрагивать от случайной встречи в коридоре.

Так глупо, что даже перед самой собой стыдно.

Еще стыднее стало, когда я вернулась домой и обнаружила, что Макс так и не пришел. Он только позвонил матери и сказал, чтобы его не ждали. И вместо того, чтобы равнодушно пожать плечами, я почувствовала такую жуткую тоску, что защипало глаза. Внизу, при родителях мне еще как-то удалось сдержаться, а вот когда оказалась в своей комнате, села за стол, почувствовала, что больше не могу.

Уткнулась лицом в ладони и разревелась.

Глава 7

POV Янка

Настя все-таки не выдержала и следующим вечером, когда Макс наконец соизволил вернуться домой, устроила ему такой разнос, что дома даже стены тряслись. Она настолько завелась, что не стала уводить его в тайное место, чтобы тихонько высказать свои претензии, а устроила разборки прямо у порога.

Он сначала пытался спорить, отстаивать свою точку зрения, но разозленная мать перла как паровоз и попросту смяла его сопротивление. Даром, что до плеча ему только доставала, внутренней силы в ней было гораздо больше.

Под конец Макс стоял, втянув голову в плечи, краснел и откровенно обтекал, не зная куда деваться. Я даже не знаю, что больше бесило дорогого братца. То, что его отчитывают как малолетнего сопляка, или то, что я стала свидетелем скандала.

Я тихонько стояла у дверей, прислонившись к прохладному косяку, и откровенно наслаждалась моментом, будучи целиком и полностью на стороне Анастасии Сергеевны. Злорадствовать не хорошо, но именно этим я и занималась, внутренне торжествуя от какой-никакой, но справедливости. Ершов бросал на меня такие лютые взгляды, что я бы, наверное, испугалась… если бы так сильно не веселилась.

— Ты понял меня, Максим? В школу, из школы. И все. На этой неделе больше никуда не выйдешь! Наказан!

— Мам, да что ты меня, как маленького!

— А какой-ты? Куча лет — мозгов нет! — припечатала Настя, — К тебе по-хорошему — ты наглеешь! Тебя просишь, как взрослого — ты начинаешь творить, не пойми что. Вроде здоровенный вымахал, а ведешь себя как ребенок.

— Мам!

— Я все сказала. После уроков сразу домой. Только попробуй завтра задержаться! Я буду лично водить тебя в школу. За руку! Ты меня знаешь.

Макс насупился, а я представила, как мама за руку приводит его в класс, и чуть не засмеялась во весь голос. В последний момент только успела губы поджать и тихо хмыкнуть, за что получила очередной убийственный взгляд.

— Все иди к себе! Переодевайся, и чтобы через пять минут в столовой был.

— Я не голоден, — пробасил он.

— А мне все равно! — Настю уже было не остановить, — я готовила ужин для всех, так что будь добр, прояви уважение к моему труду. Иначе всю следующую неделю будешь готовить сам!

Багровый Максим стрелой взметнулся вверх по лестнице, Анастасия Сергеевна проводила его грозным взглядом, потом прикрыла глаза рукой и измученно застонала. Бедная. Как мне было ее жалко. Любит она своего обормота, а он ей нервы мотает, свин неблагодарный.

Через пять минут Максим действительно спустился к столу. Сел с краю, хмуро склонившись над тарелкой, и до конца ужина так и не поднял от нее взгляда.

Отец предупредил, что задержится на работе допоздна — у него подготовка к ответственной поездке, поэтому ели втроем. В напряженной обстановке, молча. Очень неуютный вечер получился. Зато радовало, что Макс наконец дома. Правда после ужина он сбежал в свою комнату, заперся и больше носа не показывал, но я все равно была довольна и постоянно улыбалась.