Помогайка. ??? Suifenhe. Экзотический детектив (CИ)

— Ты что, с ума сошла? — схватила ее за руку Таня. — Ты кому столько накупила? Катьке?

— Ну.…И ей, в общем, тоже! — согласилась Калина.

— Как это — в общем? Ты что — опять ученикам своим набрала? Да ты что? У них же свои родители есть!

— Родители есть, а денег у родителей нет! У Вали и Пети мама работает ночной нянечкой в саду, у Даши и Ксюши вообще сейчас не работает, а папы у них нет! А Аленушка, ты же знаешь Аленушку, она поет, как ангел, ты же слышала ее — вообще осталась без родителей, ее воспитывает бабушка!

— Ну хорошо, ладно, не дави на жалость! Помнишь, когда ты прошлый раз набрала в Суньке подарков на призы, я согласилась, даже свои деньги добавила! Я помогла тебе, когда ты за свой счет купила музыкальный центр в клуб, я согласилась, когда ты из Суньки везла самовыжимающуюся швабру для клуба — ну нет у вас уборщицы — куда деваться! Но сейчас ты уже превзошла сама себя! Тебе что — деньги девать некуда?

— Нет, Таня, — возразила Калина, — ты не понимаешь!

— Это ты не понимаешь, — ласково погладив подругу по голове, проговорила Таня, — нас с этим грузом не пропустят, подумают, что помогаечный! У тебя же все вещи одинаковые!

— Ну предположим, не все! Несколько кофточек разных размеров. Раскидаем вещи по разным сумкам, вот и вся проблема!

— Калинка-малинка, что же ты творишь, — покачала головой Таня, — тебя что, совсем нельзя одну оставить?

Калина злилась редко, но тут разозлилась всерьез.

— Нет, Таня, не надо со мной так говорить, — обиженно скривилась она, — я давно уже совершеннолетняя и деньги трачу свои! И не надо притворяться, что ты не такая же, как я! Вспомни, когда в Беслане произошло несчастье, ты всю свою зарплату за месяц, в фонд помощи отослала, опустошила свой гардероб и Ксюшкин и отправила все посылкой в Беслан.

Упомянув дочь Татьяны, Калина осеклась и виновато замолчала. Ксюша, дочь Татьяны, жила сейчас в Австралии с бывшим мужем Татьяны и его новой семьей. Измученная вечным альтруизмом матери, тем, что из ее, девичьего гардероба исчезают любимые вещи, которые мама, не задумываясь, отсылает в какие-то фонды помощи то детей, то взрослых, девушка неожиданно дала согласие на переезд отцу, который уже много лет жил в Австралии и настойчиво звал дочь к себе. Ксюша уехала на разведку, клятвенно пообещав матери не принимать чужого гражданства и остаться патриоткой и гражданкой России.

Поймав такси, наши дамочки, нагруженные пакетами, пакетиками и пакетищами, погрузились в салон и отправились назад, в отель. Сегодня был последний день в Харбине. В двенадцать часов всем туристам предписывалось перейти в транзитные номера. Так как у Тани с Калиной был люкс, то есть огромнейший номер с окнами на набережную Сунгари, шестеро туристов переместились к ним в номер. Впереди был еще целый день, поэтому, упаковавшись, Калина и Таня со спокойной душой отправились гулять по «Парку Сталина» — такое гордое название носила набережная. Следующим номером программы была прогулка по Арбату, так в просторечье именовалась длиннейшая пешеходная улица, начинающаяся в нескольких метрах от площади около Сунгари. Вдоль улицы стояли различные кафешки и магазинчики с русскими матрешками, соболями, водкой и шоколадом «Альпен Гольд». Раньше в особнячках, где сейчас все это располагалась, жили русские. Китайцы любовно сохранили стиль этих домиков. Утомившись, подружки зашли в небольшую кафешку пообедать, а попали… в музей. Первое что бросалось в глаза при входе в кафе, это табличка «Музей русской жизни в Харбине». Комната была достаточно большой, но все равно ее не хватало, чтобы вместить все реликвии, которые китайцы напихали сюда. Все четыре стены были увешаны фотографиями. А в центре, над камином, висел большой портрет красивой дамы, вероятно, хозяйки этого особняка в прошлом. В комнате стояли два пианино, несколько застекленных шкафов, старинные часы с тремя гирьками. В одном из шкафов было много старых фотоаппаратов различных марок. В другом — старинная посуда, которой, вероятно, пользовались еще хозяева особнячка. Комната раньше служила гостиной. В открытом шкафу стояли бутылки от спиртного. Бутылкам, как и всему в этой гостиной, были не меньше пятидесяти лет, но, маловероятно, что, будь хозяева особнячка живы, они устроили бы такую выставку в комнате, где принимали гостей. Так же, как выставка фотоаппаратов, шкаф с бутылками был фантазией китайцев, владеющих сейчас этим домом. Все углы комнаты были плотно заставлены полочками для газет и журналов, торшерами, какими-то пуфиками и старинными стульчиками без спинки. Но, конечно, главной достопримечательностью кафе были фотографии. Их было множество. Стены были так плотно увешаны ими, что пустого пространства совсем не осталось. Таня листала меню, а Калина рассматривала фотографии. Было много фото, рассказывающих о страшном наводнении и людях, которые боролись с ним. Так как здание стояло недалеко от Сунгари, его стены, наверное, хорошо помнили это наводнение. Но главной достопримечательностью этих фотографий, конечно, были люди. Красивые женщины в белых платьях, с короткими вьющимися волосами, элегантные господа в шляпах, пенсне и без них. Различные застолья, семейные праздники. На одной из фотографии было снято свадебное застолье. Судя по всему, застолье проходило в этой самой гостиной. Гостей было человек тридцать, по крайней мере тех, кто попал в кадр. Фотография была на удивление четкой, лица гостей и новобрачных были видны очень хорошо. Вглядевшись еще раз в фотографию, Калина присвистнула. Она уже видела эту парочку, этих счастливых мужчину и женщину. Но на той фотографии, которую она видела, мужчина и женщина были уже с детьми и время оставило след на их лицах. Речь шла о той фотографии, которая осталась во Владивостоке, и из-за которой подруги оказались сейчас здесь, в самом сердце Китая. Калина подошла к подруге, чтобы поделиться своим открытием, но Тане как всегда было не до нее. Она выясняла у китаяночки, обслуживающей их столик, из чего сделан салат, указанный в меню. Китаянка плохо говорила по-русски, честно говоря, она вообще не понимала ни слова. Подошел хозяин кафе. Он знал несколько десятков слов по-русски. Таня задала и ему свой вопрос. Китайцы ушли в ту половину дома, которая раньше, вероятно, служила спальней и другими вспомогательными помещениями. Через несколько минут китаянка появилась с ворохом овощей в руках. Она показала Тане морковь, картофель, огурец, помидор, баклажан, несколько наборов перца и пантомимой изобразила, что все это нужно порезать и перемешать. Таня благосклонно кивнула. Официантка отправилась на кухню делать заказ. Когда Таня бросила вопросительный взгляд, готовая выслушать новость Калины, запал Калины уже иссяк, и она начала сомневаться, что на той фотографии, которая осталась во Владивостоке и на этой, изображены одни и те же люди. Посмотрев на Таню, она улыбнулась и ничего не сказала. День пролетел необычайно быстро. Настал вечер. Непонятно с чего подобревший Рома решил до ужина побаловать туристов еще одним красивым зрелищем. Показать Софийский собор вечером. В тот день, когда женщины были вынуждены пропустить экскурсии, туристов уже возили к Софийскому собору. Но тогда был день, шел дождь и никто не оценил величественные линии одного из немногих сохранившихся в Харбине соборов, а ведь до революции, да и после, до сороковых годов, церквей и соборов в Харбине было очень много, чуть ли не «сорок сороков». А теперь остался только один этот. Собор и площадь вокруг него были великолепно подсвечены. Это было волшебное зрелище! До закрытия собора оставалось двадцать минут, и Калина решила войти внутрь. Служитель направил ее к кассе. Уплатив двадцать юаней, Калина вошла с благоговением в душе. Ей захотелось перекреститься, но вокруг были одни китайцы, и она не решилась. Фрески на темы церковного писания соседствовали с разрушенными участками потолка. Это было вверху, а внизу все стены были завешаны фотографиями. Торопясь осмотреть как можно больше фотографий, Калина сделала несколько шагов к стене, наиболее густо завешанной фотографиями. Что-то зацепило ее внимание, она подошла ближе и не поверила своим глазам. На стенде было несколько фотографий, с надписью «Фотосалон Соболева». Люди улыбались в объектив неестественными улыбками, смотрели серьезно и хмурились, а Калина всматривалась в лица людей и размышляла, о чем же думали на самом деле эти люди, стоя и сидя перед объективом старинного фотоаппарата. Среди прочих была и фотография той семьи, которую Калина уже видела на другой фотографии. Только на этом фото кроме мужчины, женщины, двух девочек и мальчика была снята китаянка с дочерью на руках. Двадцать минут прошли как одно мгновенье, китаец подошел к Калине и, показав на часы, пригласил ее на выход. По дороге в гостиницу, Калина подумала, что мужчина и женщина, вероятно, оставили заметный след в жизни города, если в двух совершенно разных местах, она встретила изображения этих людей. Сумки и баулы были уже погружены в автобус, так как после ужина туристы должны были сразу отправиться на вокзал. Поезд отходил в двадцать один тридцать. Вокзал гудел, как улей. Вокруг кричали, пели, говорили по телефону, курили, пили пиво китайцы, готовые тронуться в путь. Людей было так много, и они так шумели, что команды Ромы тут же тонули в гуле и грохоте. Чтобы туристы не потеряли его в толпе, Рома держал над головой искусственный цветок, розу. Музыкальный голос дикторши что-то прочирикал по громкой связи, Рома обрадовался и вздохнул с облегчением, еще больше он обрадовался, когда на вокзальном табло замигала надпись, приглашающая к посадке пассажиров, следующих рейсом «Харбин - Суйфэньхэ». Калина с Таней замыкали колонну из русских туристов. Китайцы толпами двигались во всех направлениях одновременно, и было тяжело соблюдать какое-то подобие строя. Но русские туристы старались изо всех сил. Колонна под предводительством Ромы медленно двинулась мимо контролеров. Какой-то особенно ретивый китаец налетел на Калину и, якобы нечаянно, толкнул. Женщина чуть не упала. Изобразив смущение, он подал Калине руку, чтобы помочь подняться. Миг — и китайца уже рядом не было, зато в руке у Калины оказалась записка. В ней оказалась угроза: «Зря ты со мной так поступила! Но погоди, мы еще встретимся!». Но это было еще не все. В записку был вложен маленький сверточек, завернутый очень тщательно. Калина развернула его и попыталась закричать, но горло мгновенно отекло и отек перекрыл воздух. В сверточке лежал женский палец с запекшейся кровью. От этого зрелища у женщины помутилось в глазах, и она начала падать. Таня, которая всегда была настороже, успела подхватить Калину до того, как женщина опустилась на грязный пол вокзала.

— Что, плохо, Калинушка? — заботливо поддерживая подругу, спросила она, — он тебя сильно толкнул? Погоди, я сейчас…Рома, иди сюда, — неожиданно громко закричала она, — что же это у вас делается, а?

— Нет, Таня, не кричи, пожалуйста, не поднимай шума, — испуганно прохрипела Калина, — будет только хуже! Надо уезжать отсюда быстрее!

— Он что, тебя ударил?

— Нет, нет, это все пустяки! Просто дай мне воды, таблетку запить!

— Что? Опять аллергия? Опять запах? А ты еще мне говорила, что это аллергия на плохих людей! Просто лечиться тебе давно надо, к врачам вовремя ходить!

— Танечка, — прошептала Калина, — мне бы только в поезд сесть! Таня, — вдруг закричала она, — где то, что было завернуто в записку?

— Какую записку? — удивилась Таня, — Я не видела никакой записки! Мерзкий прикол видела, а записки нет!

— Какой прикол?

— Ты отключилась на несколько секунд, и у тебя из рук выпал какой то маленький предмет! И где ты только такую гадость купила? Просто как настоящий!

— Что? О чем ты говоришь?

— Да о пальце резиновом! И когда ты только успела его купить? Видела я эти магазинчики для розыгрышей, но никогда не думала, что ты…

— Таня, — умоляюще просипела Калина, — поверь мне, ничего я не покупала! Человек, который толкнул меня, всунул мне в ладонь записку и этот палец! Я думала — он настоящий! От человека шел запах, понимаешь, запах!

— Да понимаю я, понимаю! — рассеянно проговорила Таня, — это уже наваждение какое-то, эти запахи! Может, тебе к невропатологу сходить?

— И невропатолог вылечит меня от тех, кто посылает мне записки?

— Да где она, эта записка? — машинально спросила Таня, располагаясь в плацкарте. Сегодня женщинам повезло, у них были нижние полки.

— Я думала ты ее подобрала.

— Нет, на полу лежал только палец. Записки не было. Ура, мы поехали! — засмеялась женщины, — так что там было написано?

— Там были угрозы и обещание, что мы еще встретимся!

— Все, Калина, мы едем домой! Выбрось все из головы и успокойся! Там уже ученики твои по тебе соскучились, и Максимка ждет подарков! Спокойной ночи, подруга!

Глава 12.Неожиданная помощь.

Когда возвращались домой, Калина неожиданно заявила Тане, что выйдет в городе Уссурийске.

— Не хочу завтра вставать рано утром и идти на штурм электрички. Глаза бы мои не глядели уже на этот общественный транспорт!

— Переночуешь у мамы и приедешь завтра? — уточнила Таня.

— Да. Тань, ты там осторожно ходи по улицам!

— Не поняла! Это что еще за чепуха?

— Это не чепуха, не забывай, что ты вместе со мной стояла у этого памятника, значит, они могут подумать, что ты о чем-то знаешь и попробовать отомстить!

— Калина, а давай, когда ты вернешься из Уссурийска, мы сходим в милицию?

— И что мы там скажем?

— Мы расскажем обо всей этой истории и письмо покажем!

— Хорошо, Таня, может, это будет лучшим выходом из положения! Может, узнаем заодно, нашли ли похитителей Катеньки и как движется розыск Инги.

Но на следующий день, когда Калина вернулась, письма в квартире не оказалось. Она обшарила все вокруг, отодвигала диваны и шкафы, заглянула в мусорное ведро, покопалась даже в игрушках Максима, но результат был нулевой. Когда позвонили в дверь, Калина как раз собиралась пойти в душ, чтобы смыть с себя следы поисков. Взявшись за цепочку, она уже совсем хотела открыть дверь, но вдруг остановилась. Ей стало страшно. Калина почти никогда не пользовалась дверным глазком, он был расположен очень неудобно, но сегодня она прильнула к его окуляру и не могла ничего разглядеть. Вероятно, глазок был чем-то испачкан. В дверь опять позвонили.